| "Чесс и Майк спешат на помощь" |
Фэндом: Linkin Park
Категория: слэш
Персонажи: Майк/Честер
Рейтинг: PG-13
Жанр: drama
Содержание [ред.]: во время благотворительного концерта Честер спасает пострадавшего из-за толпы мальчика. Но на этом его хлопоты о пареньке не заканчиваются...
Глава 1.
Честер облизал соленые от пота губы – слишком жарко. Даже для него, привычного к пеклу Города Ангелов. Микрофон скользил по ладони, и Честер украдкой вытер руки о майку. До следующей песни еще несколько секунд. Он разглядывал толпу. Как всегда преимущественно тинэйджеры. Но в этот раз много людей постарше – те, для кого гитарные рифы порой важнее электронных заворотов. Все-таки у него немного другая аудитория, чем у Linkin Park. Да и не один он был на сцене: он гордился, что может выступать с этими живыми легендами. Хотя иногда ему казалось, что эти «легенды» живы только в памяти людей его возраста, и на самом деле они призраки, которые только изредка посещают эту землю. От них веяло отчужденностью, и Честер, после работы с командой Linkin Park, чувствовал это много острее, чем раньше, и от этого ему было не по себе. Хотя гордость и детская радость от работы с ними его переполняли и ему нравились эту чувства: ради них он забывал – заставлял себя забыть обо всем остальном. Словно в его мире не было ничего, кроме этих гитар, надрывных текстов, ковбоек и взглядов, похожих на блеск выброшенной пивной бутылки, с заросших щетиной лиц.
Честер сощурился: несмотря на то, что после операции он видел лучше, чем многие, все расплывалось как в тумане, когда он уставал. А сегодня он чувствовал себя вымотанным до предела: дорога, жара, проблемы на саундчеке и все заполняющие разговоры о пострадавших, которых привезли в больницы этого городка. Он не выдержал и стянул с себя майку – плевать он хотел на имидж и стиль этого выступления – на спине большое мокрое пятно. Пока он нес какую-то чепуху про песню, толпа двинулась вперед, сминая охранников и ограждения, словно эти тысячи рук – белых, черных, в кольцах, фенечках, татуировках, хотели дотронуться до него, оставить себе кусочек на память. Честер инстинктивно отпрянул от края сцены. Бренчание гитары за спиной смолкло. Что-то кричали внизу – восторженное, не имеющее ни смысла, ни значения. Вздохнуть Честер не смог: на его глазах худенькая фигурка в холщовой серой куртке с капюшоном исчезла в накатывающей к сцене волне; охранники еще несколько минут назад сдали позиции. «Shut up when I’m talking to you!». Он орал на них, а они послушно замерли и, когда он спрыгнул вниз, - отпрянули. Его оглушил запах пота, смешанный с ароматами дешевых дезодорантов и дорогих духов. Все лица перед ним – как одно: ничего индивидуального, словно художник, рисовавший эту картину, недовольный своей работой взял губку и смазал все, что когда-то было человеческими лицами. Маска обожания и страха. Честер сдержал дрожь: когда он прыгал вниз, страха не было, а сейчас он очень хорошо понял, что одно неверное его движение и эта дикая, ничего не соображающая масса его разорвет в припадке любви, и не понадобится даже заветный запах привлекательности парфюмера, от которого сходили с ума. Люди перед с ним медленно отходили; чуть сгорбленные плечи – полупоклон. Восхищение – похоже, его обращение к массам имело успех, - переходящее в страх, в благоговейный ужас перед бесстрашным божеством. Честер усмехнулся - им есть чего бояться: он готов был растерзать первого попавшегося ему под руку идиота из тех, кто чуть не сорвали ему концерт. Осмелевшие охранники, вспомнившие, что им платят за целость и сохранность плоти Честера Беннингтона помимо слушания его выступления и всего прочего, тоже начали теснить толпу. Показался серый комочек – разбитая рука прикрывает голову, из-под капюшона выглядывают черные растрепанные пряди. Честер наклонился, дотронулся каким-то не своим движением – слабо пульсировала сонная артерия. Он кивнул охраннику, и тот подхватил мальчишку. «Эй, парни, давайте споем эту песню вместе – песню о тех, кого больше нет с нами. Для тех, кто выжил. Мы бессильны перед стихией. Но мы можем бороться». На какое-то время он стал частью этой толпы. До тех пор, пока в памяти не всплыли кадры: те, кто сейчас в SuperDome, затопленные улицы и выстрелы. А потом он отметил, что высокий человек в белом халате засуетился у выхода. Широкая спина охранника закрыла от него происходящее. Он пел и медленно отступал к сцене, толпа перед ним также медленно превращалась в людей: словно он освобождал своим пением от страшного заклинания: вместо тупого обожания на размазанного картине – слезы и блеск в глазах на таких разных лицах, в которых было столько человеческого, что Честер, закончив петь, не удержался и сказал им, что считает за честь для себя полностью выкладываться для них.
Подтянуться и взобраться на сцену было не так уж и сложно. Только вот перед глазами пошли радужные круги, и Честер несколько минут сидел, свесив ноги за край сцены, привалившись боком к прожектору, пытаясь восстановить дыхание, рвавшее его легкие. Что-то говорили его партнеры по выступлению, машинально он вспоминал, что будет петь следующим. Справа блеснула вспышка фотоаппарата. Потом еще одна и еще. Он все-таки поднялся: у входа все еще продолжала суетливо двигаться белая фигура, за спиной бренчала гитара и тонкие палочки постукивали по натянутой коже. Мокрый пояс. С ключицы стекла капля, прочертила дорожку по груди. Честер улыбнулся толпе, которая ответила ревом и аплодисментами. Солнце, большое и желтое, последний раз сверкнув Честеру в глаза, скрылось за краем тента, натянутого над площадкой, и он наконец смог разглядеть серые зазубрины города за толпой. Петь было легко. И многократно усиленный микрофонами голос уносился в расплывающуюся и смазывающуюся вечерним сумерками даль горячим ветром. А на сцене, рядом с холодными уже далеко не молодыми мужчинами бился до надрыва комочек страсти, энергии и бессильной злости на самого себя – за то, что не может осчастливить весь мир.
Фанатов не так уж чтобы очень много: белые листки бумаги, тонкие ручки, фломастеры, от которых на пальцах остаются разноцветные чернила. И бесконечные руки, которые тянутся к нему – впрочем, не только к нему – чтобы получить что-то на память. Честеру до боли захотелось положить голову на скрещенные на столе руки и закрыть глаза – под монотонные гул толпы хорошо бы спалось. Но ему не давала покоя высокая фигура санитара, брезгливо кривившего губы, в углу и острый локоть соседа, впивавшийся ему в бок, как только в поле зрения попадалась очередная фигуристая девчонка. И мельтешение в комнате утомляло и без того натруженные глаза – опять смазанные лица на фоне раздражающе красных стен, обитых мягкой ткань – сумасшедший дом. Шарканье подошв скоро стихло, и Честер рискнул поднять глаза, протягивая куда-то вперед очередной лист бумаги, на котором оставлял свою подпись – удивительно большой лист уже испещренный каким-то значками: Честер не рассматривал их, не вникал в суть, просто усмехался невежливости фана – видимо протянувший ему лист паренек хотел его автограф только для порядка, а вот росчерк его коллег по концерту были ему много важнее. В глаза ему смотрел врач, простоявший все это суматошное время в углу комнаты: он тяжело опирался на стол, нависая над Честером Беннингтоном, и полностью игнорируя протягиваемый ему чуть дрожащей рукой, окольцованной серным синем пламенем, лист.
- Мистер Беннингтон, вы хоть понимаете, что сейчас подписали? – хриплый голос курильщика, нотки любителя почитать нотации, глаза – щелки, - ВЫ ПОНИМАЕТЕ?
- Что я должен понимать? – Честер говорил тихо, но поднялся – теперь, если врач не разогнется (а он не разогнется, ведь у него болит спина, его выдают тяжелые медленные движения), они одного роста; Честер играл с уже бесполезной ручкой и еле удерживался от того, чтобы не отправиться в душ, куда, бросая на их странную пару косые взгляды, уже проследовали его коллеги, - Сэр, - немного издевки. В ответ – искорка уважения.
- То, что вы сейчас подписали, м-р Беннигтон, - это акт о произошедшем на сегодняшнем концерте с мистером Джеймсом Гарольдом Поттером.
- Кем?! – Честер полез в карман за пачкой сигарет, предложил врачу, их все еще разделял стол – разбросанные ручки – и взаимное раздражение.
- Кем?! – передразнил врач, с удовольствием затягиваясь и уже спокойнее продолжая, - Вы хоть знаете, сколько таких несчастных случаев происходит на концертах? А после них? Да я бы вообще запретил эту глупость! – Честер молчал, почесывая шею, - Тем более сейчас, когда у нас в больницах – и не только в больницах, но в во всех гостиницах – лежат пострадавшие от этого гребанного урагана! У нас рук не хватает! В операционных… - он сник, затянулся, Честер с опаской посмотрел на лист, им подписанный, который врач все еще держал в руке, - А ведь я бы мог все ваше состояние списать на лицевой счет моего госпиталя, - «Альтруист хренов», - Вы так точно попадетесь, м-р Беннингтон.
- Так что это за Джеймс и что это за бумага? – Честер – голова чуть кружилась – выбрался из-за стола, - Не томите. Иначе в вашем горячо любимом госпитале станет одним, нет, двумя пациентами больше, - врач выразительно хмыкнул. Теперь они быстро шли по коридору в медчасть стадиона.
- Не станет: мест нет. Сюда, - врач толкнул Честера в маленькую белую комнатку, где все пропахло лекарствами. Слишком светло, после сумрака коридора, - пришлось зажмурить глаза. Принесенный им самим в это царство стерильности запах пота смутил Честера, сигарета, затушенная тут же о подошву кроссовка, полетела в корзину для бумаг. Честер почувствовал, как по его обнаженной руке скользнула грубая ткань халата, как ветер из открытого окна коснулся его горящего лица, - Да садитесь вы, черт бы вас побрал! Меня в госпитале ждут, а я тут с вами вожусь… - раздражение, звук рвущейся бумаги.
- А ты не возись, милый, - Честер, уютно пристроился на краешке стола, смахнув часть бумаг на пол и стараясь не смотреть на серый комочек на кушетке у окна, подозрительно похожий на человека, - ты лучше сразу все расскажи и вали в свой госпиталь, - резко, разве что пощечину не влепил. Врач откинулся на спинку стула, начал покачиваться.
- Прекрасно, м-р Беннингтон, прекрасно, - он сунул под нос Честеру недавно подписанную им бумагу, - Вы несколько минут назад подписали акт, описывающий то, как пострадал этот мальчишка, - кивок в сторону кушетки, - во время вашего выступления, и то, как вы его героически спасли, - криво изогнулись губы, щеки не бритые, Честеру наконец удалось сфокусировать взгляд – а врач был таким усталым… - И еще подписались обеспечить его лечение.
- Что?!
- Читать бумаги надо, перед тем как подписывать. И не надо угрожать мне судебным иском, - предупреждая следующий выкрик Честера, - Вам придется найти ему место в больнице. Хоть какой-то. Потому что я это сделать не в состоянии: здесь нет свободных мест…
- Вы мне навязываете это? – Честер не мог подобрать слов. Он снова закурил. Глаза закрыты – он больше не хотел видеть этой белой комнаты, закатного блеска на дверцах стеклянного шкафчика, многочисленных бумаг и маленького шприца, пристроенного на краю стола, наполовину заполненного чем-то странно знакомым. Старые воспоминания, пахнущие пылью, скапливающейся в никогда не открываемых шкафах, поползли наружу: беля дорожка на столе, скорченное тело под столом, пальцы скребут по дереву – подушечки пальцев разодраны в кровь – не хуже, чем если бы он весь день играл на гитаре. Нет, еще не пришло время чтобы разбирать эти залежи, на уже прогнувшихся прогнивших полках. Не в этот раз. Честер мысленно закрыл шкаф в своей комнате, где он жил, когда был безбашенным подростком, повернул ключ в замке, положил его в карман потертых джинс и спустился вниз по лестнице – на голос матери, решившей навестить свое младшее чадо…
- Выпейте, - врач вложил ему в руку небольшой стаканчик, - это разбавленный спирт. Думаю, вам…
- Не в первой, - Честер улыбнулся, через несколько больших глотков он смог адекватно смотреть на вещи. Чуть повернул голову – уже не так болела шея – в окне плескался закат, уже подкрашенный вишневыми оттенками. Мальчик на кушетке чуть повернулся: бледное, чуть зеленоватое лицо, розовые размывы на виске и на серой холщовой курточке, чуть приоткрытый рот, - Так что меня ждет?
- Ну, вам виднее, наверное, группиз, - усмешка.
- Смеетесь? – Честер с сожалением посмотрел на обнажившееся дно стакана, - Теперь мне этого мальца нужно пристраивать вашими заботами.
- Вы его никуда не сможете пристроить, - смягчился врач, - Он у нас тут постоянный пациент: содержит родителей, периодически попадается местной шпане и потом отлеживается в больницах, пару раз сбегал из города, но каждый раз возвращался.
- Интересный экземпляр.
- Это кому как. Я бы его домой отправил, но боюсь его там изобьют - деньги то он потратил на ваш концерт, а не на выпивку родителям, а его голове и так сегодня досталось. В общем, если вы найдете ему комнату на ночь – это все, что нужно. Лекарства я вам дам, а сейчас он проспит еще часа два. А до больницы он завтра сам доберется….
- Не в первой, - протянул Честер, - Чем еще знаменит этот Джеймс?
- Ничем, - пожал плечами его собеседник, теперь сосредоточившийся на выписывании чего-то очень важного на бумажку, - Заберете его?
- А к себе домой вы его отправить не хотите? – Честер с мольбой посмотрел в темные глаза напротив.
- Нет. И не спрашивайте почему… - наклонив голову, тихо, - моя жена.
- Понятно, - Честеру удалось улыбнуться, - Давайте сюда ваши бумажки. Можно от вас позвонить?
Он договорился, что у выхода его будет ждать машина, что в гостинице, где он остановился, ему попробуют найти еще один номер. Вынести на руках мальчишку из вонючего белого кабинета, чувствовать тяжесть черноволосой головы у себя на плече, пока машина везла их по кривым улочкам к гостинице. Глаза закрывались, смотреть в окно не хотелось. Только надпись на бумажке – Честер еле удерживался, чтобы не рассмеяться в голос, - «Джеймс Гарольд Поттер». И тихо проклинал себя за то, что в свое время не прочитал, книжку, притащенную Майком в подарок Фениксу на день рождения: «Гарри Поттер и Орден Феникса».
***
- Смотри, кто это у него?
- Сын, наверное? – две белокурые головки наклонились друг к другу, две одинаково сахарные улыбки подстать сладеньким голоскам на розовых губках.
- Нет, у него сын маленький еще…
- А может это внебрачный, не от Сэм? – этот содержательный разговор прервал пришедший отец, заставивший малолетних красавиц подняться с мягких низких кресле в холле отеля, чтобы провезти их, выставляя на всеобщее обозрение свои сокровища, в открытой машине по ночному городу, тишину которого то и дело разрывал вой сирен машин скорой помощи.
- … простите, сэр, но я ничем не могу вам помочь.
Мальчишка, оказавшийся не совсем мальчишкой – стоило только откинуть с его лба черные космы – а только очень молодым человеком – или все-таки только не вовремя повзрослевшим мальчиком? - сразу же удобно устроился на кровати, куда его положил Честер, злобно шипевший что-то нецензурное: носить на руках парней, даже таких худеньких и изможденных, было далеко не самым его любимым время провождением. Тем более, когда он чувствовал себя смертельно усталым после концерта, отыгранного по этой жаре. Тем более, когда на него как на сумасшедшего смотрели все эти служащие гостиницы, начиная администратором, который явно сейчас записывал в записную книжку новые выражения, услышанные от Честера, после того, как ему объявили, что в связи с прибытием новой партии пострадавших от урагана, свободных номеров нет и не предвидится до тех пор, пока он освободит свой, и кончая горничной, выскользнувшей из его номера. Не говоря уже о его соседях по коридору – любопытные головы из приоткрытых дверей. Он только ногой толкнул дверь – грохот.
Честер осмотрел комнату – все как утром, только одежда аккуратно сложена в шкафу и на спинке стула. Не званный гость с известным именем слабо постанывал на кровати за дверью в спальню – пусть там и приходит в себя. Честер злорадно улыбнулся: мало того, что я ему жизнь спас… Комната была слишком пустой: он хотел домой. Как всегда последнее время. Но сейчас дело было не в этом: слишком соблазнительно выглядела приоткрытая дверь в ванную. Честер в нерешительности замер посреди комнаты: открыть окно, чтобы впустить в эту камеру для сумасшедших с красноватыми шелковыми обоями немного прохладного ночного воздуха, достать из бара бутылку, отливающую в свете электрических ламп цветом глаз кошки, покидающей хозяина, стянуть майку. Честер, перемежая глотки и движения рук, снимал с себя одежду. Звякнула тяжелая пряжка пояса и кожаная змея обвилась у ножки низкого столика, на котором расположился ноутбук. Честер замер, словно решая, куда же идти теперь, когда он полностью обнажен. В соседней комнате заворочался мальчишка на кровати, у звенящей голове Честера заворочалась какая-то смутная мысль о том, что он сделал что-то недопустимое, непоправимое, но он только махнул рукой – чуть покачнулся, ноги стали как ватные, но удержался, сделал еще один глоток из бутылки и лениво побрел к двери в ванную комнату, манящую своим полумраком и прохладой.
Когда дверь в ванную закрылась, в комнату скользнула горничная – оставила на столе аптечку, к мягкой блестящей крышке которой был приклеен стикер с точными указаниями, что и когда давать Джеймсу Гарольду Поттеру. А тем временем за закрытой дверью Честер бессильно опустился на неожиданно обжигающе холодный кафель – теплая вода как-то слишком медленно наполняла ванну, и прижал горящий лоб к жесткому краю. Пальцы соскальзывали с горлышка бутылки. Потом он чуть приподнялся и вылили в воду целый флакон чего-то пахучего нежно розового цвета.
Заставил Честера открыть глаза испуганный возглас: « Упс, простите, я не хотел». Ясные глаза нагло его рассматривали несколько мгновений, так что Честер почувствовал, что красные пятна начали появляться на его щеках, сильно к этой непривычных, потом опустились. Худенькие плечики по серой тканью, словно созданной для того, чтобы прятать под собой все, что только можно и нельзя, дрогнули – полупустая бутылка. Честер рассмеялся в голос и нырнул с головой в душистую пену, прислушиваясь как к самой чудесной музыке Майка Шиноды, к стуку двери за спиной у нахального мальчишки. Кажется, эта вода смыла всю его усталость и его раздражение. Еще немного жестких струй. И тихого пения…
Мальчишка, раскрасневшийся и как-то жалко жавшийся в уголке дивана, смотрел на экран ноутбука, словно не решаясь поднять глаза на вошедшего в комнату Честера. Хозяин номера демонстративно громко звенел стаканами, наполняя их – водой для мальчишки и соком для себя; никакой реакции со стороны дивана. Честер угрюмо смотрел на мутную желтую жидкость и достал бокал для виски – в бутылке оставалось еще вполне достаточно. За окном высверкнуло и солнце нырнуло куда-то в недра больного города. Приятно обожгло гороло.
- Пей, - Честер поставил перед мальчишкой стакан и начал доставать из аптечки пузырьки, наполненные таблетками, - И вообще здесь написано, что тебе положено всю сегодняшнюю ночь провести в постели, - слишком яркие красные пятна на щеках у мальчишки заставили его насторожиться, но … гораздо страшнее были руки в царапинах, - Кот?
- Кошка, - мальчишка шептал, - А это… что…
- Тебе никто не говорил, что нужно заканчивать предложения, чтобы тебя понимали?
- Э?
- Пей и глотай, - мальчишка отрицательно помотал головой, скривив красиво очерченные губы. Честер, в голове которого уже начал работать маленькая кузница, придвинул к мальчишке стакан еще ближе, а вместе с ним и кучку таблеток разной расцветки и калибра.
- А с какой стати? – неожиданная наглость.
Честер только приподнял брови и поправил ворот халата.
- С той, что тебе нужно это выпить, чтобы не портить мне и дальше жизнь, а я еще и спать хочу, - мальчишка недоверчиво посмотрел на него из-за черных косм, падающих на лоб. Почему-то захотелось спросить про странное имя, поддразнить, но Честер только устало пытался проследить за неугомонным взглядом ясных глаз, - Fuck, что это ты смотришь? – на экране разбуженного монитора ноутбука было его любимое порно… - Все…
Честер, залпом выпил то, что еще плескалось в его стакане. И побрел в спальню – больше ему делать с этим ребенком в одной комнате нечего. Он просто повалился на не разобранную постель, с одной стороны смятую уже его нынешним соседом по комнате. Некоторое время Честер просто смотрел в потолок, решивший вдруг стать похожим на бесконечность… муть поднималась откуда-то изнутри, а потом Честер рассмеялся – а ведь у мальчишки ресницы длинные, как у девчонки и коже нежная. Потом он заснул, чуть повернулся. А паренек, некоторое время выжидавший в дверях, забрался на кровать, подлез ему под руку, ласково скользнувшую по обнаженной спине – серая курточка осталась на диване, а белые кругляшки таблеток еще продолжали свой незатейливый танец на паркете…
А Майк Шинода сидел на кровати: скрещенные по-турецки ноги, легкое одеяло, на нем – блокнот с обрывками-заметками, из которых ничего не выходило сегодня ночью. Ловкие пальцы крутили остро заточенный карандаш – влево, а потом вправо и теперь все время против часовой стрелки. Майк смотрел на зашторенное окно – ни одной щелочки, даже когда взойдет солнце, он не узнает об этом. Возможно, к нему придут, чтобы разбудить. Хруст – и сломанным пополам карандаш упал рядом с блокнотом к своим собратьям. Майк потянулся к тумбочке, достал из коробочки еще один карандаш – тот продержался не больше минуты. И снова тонкие пальцы завертели хрупкую деревянную палочку. Майк, вздохнув, чуть откинулся на подушки – может быть, ему все-таки удастся уснуть, хоть немного поспать. Тяжелые веки опустились. Рука дрогнула и бессильно опустилась на одеяло, целый карандаш скатился в складку. Неровное дыхание – ему чудился запах виски в этой комнате… Смутно-тяжелые мысли, похожие на разлившуюся в море нефть, превратились в такие же сны.
Глава 2.
- Ты выпил лекарства? – Честер все-таки нашел в себе силы – искать пришлось долгих пять минут, лениво тянувшихся с того момента, как нахальный мальчишка устроился у него под боком, разбудив его, - чтобы сначала чуть повернуть голову, противно ноющую, а потом и вовсе поднять ее с подушки. Мальчишка, пристроившийся так, что рука Честера лежала у него на плече – видно, ему не хватало тепла, родительской заботы и понятия о личном пространстве – громко возмущенно засопел и приоткрыл глаза, в которых тоже плескалась боль - тягучая, нудная, не проходящая – по его же вине, - Нет? Я так и думал, - устало и обречено протянул Честер, с тоской смотря на пол, на который ему предстояло сейчас опустить свои ноги, чтобы совершить еще один на этот день не запланированный подвиг, - И до душа ты тоже не дошел, - тихий стон с кровати заставил Честера злорадно усмехнуться – он не будет страдать один, - Так, - он потянул мальчишку за руку, заставляя сесть на кровати, - чтобы через две минуты ты был в ванной. С остальным разберемся потом…
- Но… может… а как…
Красноречием юный мистер Поттер не отличался, и Честер без зазрения совести – какая совесть, когда голова от боли раскалывается и хочется убить сволочь-доктора? – толкнул его в спину, направляя в сторону ванной комнаты. Мальчишка тяжело вздохнул, еще раз обернулся – просительное выражение ярких глаз, чуть прищуренных и неловкое движение чтобы поправить очки, которых не было – но Честер только покачал головой: Дрейвен тоже часто прибегал к таким уловкам, но Честер научился быстро справляться с таким проявлением своеволия сына – немного жесткости, которая потом за послушание будет подслащена то ли сказкой на ночь, то ли игрой. Еще раз вздрогнули худенькие плечики под серой рубашкой, и закрылась дверь. Честер улыбнулся – мальчишка… - и решился разжать пальцы, сжимающие дверной косяк – к его удивлению, потолок больше не испытывал желания поменяться местами с полом. Бормоча, что вообще-то спасение утопающих – дело рук самих утопающих и что он еще не записался в сестры милосердия, хотя и не отказался бы сейчас пообщаться с одной из них поближе, учитывая, что ему приходится делать: Честер, в пол уха прислушиваясь к гулу воды в ванной, складывал ноутбук (компрометирующий его в глазах широкой общественности, борющейся против растления малолетних – а кто знает, сколько этому Джеймсу? - диск отправился в соответствующий кармашек сумки), Потом, с ногами забравшись на диван, читал записи, данные ему врачом, в адрес которого полетели самые нелестные слова. Еще одна порция виски примирила Честера ненадолго с реальностью, тем более что нашлось все, что мальчишка должен был выпить для своего никому не нужного здоровья. Честера уже начинал бить озноб – чем темнее становилось за окном, тем холоднее становился воздух в комнате и мрачнее мысли Честера. Мягкая диванная подушка так и манила попробовать положить на нее усталую голову, а подлокотник – закинуть на него ноющие ноги, но Честер мужественно сопротивлялся этому соблазну. Он сидел сгорбившись, поглаживая указательным пальцем щеку и смотрел на полупустую бутылку виски на столике, эффектно оттеняющую стакан воды и разложенными вокруг таблетками. В полумраке – в гостиной Честер свет выключил, только в спальне мерцал ночник – казалось, что под толстым стеклом собран лунный свет, который не мог пробиться сквозь плотно задернутые шторы за спиной Честера. Глаза Честера неожиданно для него самого наполнились чем-то влажным и горячим, и он недовольно скривил губы: он уже давно научился справляться с этими неприятными приступами тоски, тем более, что сейчас у него на руках был больной мальчишка, которому нужны были внимание и забота, хотя бы потому, что больше их он ни от кого не получит. А Честер слишком хорошо знал, каково это. О своих чувствах, появившихся когда он понял, что Майк Шинода заботится именно о нем, Честере Беннингтоне, без году неделя солисте Linkin Park, он не вспомнил – он не вспоминал, каково это чувствовать, что тебя покупают, возможно покупают. Но тогда, много лет назад он не услышал стука в дверь. Только широкая улыбка на заспанном смуглом лице и отдающее робостью первой свежести приглашение разделить завтрак из зеленых яблок и вчера сваренного кофе; после того утра он просто принимал внимание со стороны Майка как нечто должное, так же как и способность Майка всегда находить те слова, которые поймут фанаты. И теперь Честер только продолжал устало – только чтобы не заснуть и не повернуть неловко голову, позволяя вернуться боли – смотреть на мерцающее золото в толстом стекле и старался не думать, а только чувствовать.
Когда ему наскучило ждать возвращения мальчишки из ванной – Честер как-то очень ярко представил себе, чем можно заниматься в ванной, посмотрев за несколько минут до этого порно – он лениво поплелся в спальню – мягкий ковер под босыми ступнями. Но вид смятой постели и оставленных у кровати кроссовок заставили Честера с тяжелым вздохом начать поиски банного халата: похоже, мальчишка не выходил из ванной только потому, что ему было стыдно оказаться перед Честером, как никак бывшего его кумиром, полностью обнаженным, как какая-нибудь шлюшка. Честер прикусил губу, стараясь отогнать эти мысли подальше, туда же, где сейчас трепыхалась боль, разрывавшая до этого его голову на части и грозившаяся вернуться скорее, чем ему бы хотелось. Честер поправил полотенце, сползающее с бедер и широко зевнул: о мальчишке все-таки нужно позаботиться. И вот он с полотенцем и халатом, сложенными аккуратной стопочкой на руках, чуть пошатываясь – похоже, что городок решил переместиться из пустыни в море – стучался в дверь ванной, из-за которой тянуло сладким и горячим. Холодный дверной косяк - Честер прижался к нему виском и осторожно толкнул дверь. Мальчишка близоруко щурил глаза, пытаясь рассмотреть, кто же нарушил его уединение. На запотевшем зеркале было что-то белое, но Честер не стал утруждать себя разглядыванием и просто сунул принесенное в руки удивленному парню, так и не обретшему дар речи:
- Выбирайся отсюда, мне еще только не хватало утопленника, - и Честер выбрался за дверь – слишком душно.
- Эээ…
Мальчишка смущенно пожал плечами и, чуть не поскользнувшись, выбрался из ванны. Розовая кожа скрылась под мягкой тканью, и он плотную подошел к большому зеркалу, стараясь оглядеть себя целиком, что было довольно проблематично, с его никуда не годным зрением. Широким рукавом халата он смахнул в раковину разноцветные пузырьки и неловко бросился их собирать, чуть не поскользнулся еще раз, порезался осколками, но сунуть кровоточащий палец в рот ему не дали: Честер мягко обхватил его за плечи и вывел из ванной. От свежего воздуха гостиной мальчишку бросило в дрожь – холодно, и он не произвольно прижался теснее к придерживающему его Честеру, кусающему губы, чтобы не материться вслух. До дивана они добрались благополучно.
Усадить мальчика, вложить ему в руки стакан с водой – она уже чуть теплая, ведь здесь совсем не так холодно, как ему кажется; Честер как-то машинально убрал черную прядь, упавшую на глаза его гостю – яркие глаза, все еще прищуренные, но все такие же слепые, беспомощно посмотрели на него, словно пытаясь углядеть насмешку или вызов, а потом длинные ресницы опустились на щеки, а с края стакана стекла капля, задержалась на нижней губе – Честер привычным жестом – сколько раз он это делал со своим сыном? – стер ее. Мальчик вздрогнул. Честер присел рядом с ним и пододвинул ему таблетки.
- Где ж ты свои очки забыл, Джеймс? – мальчик – или все-таки молодой человек? – оторвался от созерцания того, что ему еще предстояло проглотить и уставился на Честера, приоткрытый рот, за секунду до этого кривившийся недовольно.
- А откуда вы знаете про очки?
- Я не идиот, - устало, голова начинала болеть, - Или я действительно так выгляжу?
- В этой набедренной повязке - да, - парень мучительно покраснел и непроизвольно зажал рот рукой, Честер давился от смеха, - простите…
- Спасибо за комплимент, - чуть отдышавшись, - Вообще-то я сам очки до недавнего времени носил. А ты еще щуришься так и на мебель натыкаешься, что сложно не понять, с чем у тебя проблемы.
- Эээээээ…
- Это не самое понятное слово в твоем лексиконе, малыш, - Честер ласково провел по растрепанным черным волосам, - пей свое лекарство и ложись.
- Здесь? – робко и тревожно, но Честер это проигнорировал – слишком болела голова, все сильнее с каждой минутой. И он уже начал догадываться, что причиной этой пытки было дружелюбное предложение сальноволосого врача выпить у него в кабинете – от виски такого бы не было. Так что Честер просто скривил губы и прошипел, надеясь, что мальчишка уловит иронию в его ответе и глупость своего вопроса:
- Нет, со мной, – тяжелый вздох в ответ и мальчик, снова покрывшись красными пятнами, принялся поглощать таблетки, едва не давясь ими.
Честер сделал вторую героическую попытку добраться до кровати и заснуть. Даже смятые простыни и влажный воздух – из ванны – не смутили Честера. Темнота и гул, так похожий на шум падающей с большой высоты воды, наполнили его голову. Заныла спина – он слишком много взял на себя сегодня.
Джеймс чуть повернул голову – теперь он видел смутное белое пятно в дверном проеме и почему-то даже мог разглядеть ладонь, на мучительно долгую минуту задержавшуюся на ручке, но так и не прикрывшую дверь за собой. Он быстро сделал несколько глотков – пустой стакан наполнился на половину виски. Мальчик закашлялся, но допил до конца. Еще немного подождал. Ровное дыхание – кто-то заснул. Джеймс грустно улыбнулся чему-то, посмотрел на разбросанную на полу одежду, блестящий тяжелой пряжкой пояс, обвившийся вокруг ножки столика, стильный кожаный бумажник на сумке с ноутбуком и направился в спальню.
Тепло, робкие пальцы, прикоснувшиеся к его груди, скользнувшие по щеке волосы, пахнущие водой и ветром…. А потом - податливые, покорные губы, жаркая теснота и ласковые слова, которые когда-то заставляли Сэм тихо смеяться, уткнувшись носом ему в плечо… громкие стоны и всхлипы, то его собственные, то ли… приятная расслабленность и что-то горькое – он опять не видел лица… его детский кошмар, он никогда не вырастет. То ли пот, то ли слезы по щекам… когда-то эту соленую влагу с них стер…
Смятые влажные простыни, белое пятно, розовые разводы – или так и было? Или это новая расцветка белья для элитных гостиниц? Честер попытался потереть глаза, но резкая боль в затекшей руке – словно на ней долго лежало что-то тяжелое – заставила его сдавленно зашипеть и снова повалиться на подушки. В щелку между шторами пролез нахальный солнечный луч и теперь подбирался к щеке Честера. Приятная удовлетворенная расслабленность, и Честер, собираясь продолжить заслуженный отдых, просто перевернулся, нежно обняв подушку, которая через секунду оказалась на полу – мальчишки не было. Честер выбрался из постели – голова, к его удивлению, не болела, но вот воспоминаний о прошедшей ночи, за исключением очень игривых снов, не было – и вышел в гостиную. Слишком много света – это он понял сразу: мальчишка раздвинул шторы и солнце смеялось над бардаком в комнате. Дверь в ванную была открыта… Честер попытался вздохнуть – не получилось: в номере не было ни мальчишки, ни его одежды, а на столике между рассыпанными таблетками, придавленный бумажником лежал клочок вырванного из тетрадки листа с корявой надписью: «Спасибо за все. Я твой самый большой фанат. Джеймс». Честер тихо опустился на диван и потянулся к бутылке, в которой вчера еще было виски, а теперь только отблески света, потом к стакану, в который вчера наливал мальчишке воды, но теперь наполненному звенящей пустотой, а потом к записке. Рука дрожала. Честер прочитал послание еще раз, и еще раз, чертыхнулся и решил, что стоит одеться - утренняя свежесть и необходимость сохранять приличия – не искать же своего менеджера по всему отелю, чтобы узнать, куда пропал его ночной гость, полностью обнаженным. И Честер неспешно направился обратно в спальню. Одного взгляда на развороченную постель хватило на то, чтобы осознать весь трагизм ситуации: искать пропавшего Джеймса Гарольда Поттера он не мог. Потому как не помнил, что сам делал этой ночью. А учитывая двусмысленное содержание оставленной записки и собственную наготу и сны… Честер застонал и опустился на пол. Некстати вспомнились вчерашние слова ублюдочного врача, с которого и начались все проблемы. Холодный пол, мягкий ворс ковра, подобравшийся снова к нему лучик света – все это заставило Честера отвести от лица руки и попробовать найти в сложившейся ситуации что-нибудь смешное. Не получилось. Где-то за стеной что-то тяжелое упало, по коридору пробежал портье, а Честер скорчился на полу и тихо шептал что-то понятное только ему самому: «Я сам его… ведь я ему сказал – со мной… теперь я».
Зеркало было тусклым, весь мир как-то потускнел, потерял краски и запахи – только коже он ощущал сухой воздух и покалывание песка, хотя какой песок в этой гостинице? Одеться, привести себя в порядок не составило для Честера особого труда – даже когда уже ничто не имеет значения нужно делать что-то жизненно необходимое. Чтобы создать видимость этой жизни, чем он сейчас успешно и занимался. Больше всего ему не понравились поджатые губы у собственного отражения, но эту проблему он решил быстро – просто вышел из ванной комнаты, сунул оставленную мальчишкой записку в бумажник, бумажник в карман. На несколько минут вернулся в спальню, чтобы набросить покрывало на простыни, покрытые слишком заметными пятнами – он старался не смотреть – и достать из шкафа рубашку: черная к черной футболке. И не важно, что здесь слишком жарко для этого цвета. Синие языки пламени скрылись под тонкой тканью и начали еще больнее жечь изнутри, каким-то образом переместившись ближе к сердцу. Дрожащие пальцы с четвертой попытки застегнули маленькие блестящие пуговицы на манжетах. Осталось только натянуть на губы улыбку.
Девушка за стойкой удивленно на него посмотрела. Честер замер на лестнице: еще несколько шагов вниз и его таким взглядом просто сожжет. Вернее, не его самого, а его одежду. Но было уже все равно: у него было дело, которое нужно было закончить:
- Мисс, вы не поможете мне? – полные влажные губы, теплое дыхание – лучше бы она была у него в номере сегодня ночью.
- Да, сэр?
- Стадион … кто там работает штатным врачом? – девушка полистала толстенький справочник, сняла очки, прикусила дужки и подняла глаза на Честера:
- Я могу дать вам телефон, но, кажется, они приглашают врачей только на время концертов или тому подобных мероприятий, когда может понадобиться помощь медиков… Вы ведь ищете кого-то конкретного? – она чуть замялась, видимо, засмотревшись на дрогнувшие губы Честера, - Вряд ли вам это удастся: с тех пор, как к нам стали привозить пострадавших от урагана, здесь много приезжих и их часто отправляют на такие мероприятия… и сложно отследить…
- Спасибо, мисс, - Честер почувствовал, что кто-то взвалил ему на плечи большой и тяжелый мешок и подтолкнул в спину - или вперед. Девушка покачала головой: слишком красивый, слишком грустный – такого невозможно отпустить. Даже зная, что он никогда твоим не будет.
- Возможно, я еще что-то могу для вас сделать? – предельная открытость. И не важно, что дома ее ждет отчим, имеющий привычку распускать руки и отбирать деньги, которые так нужны на лечение маме, у которой рак. Потому что этому человеку плохо, словно он потерял близкого друга, – Мистер Беннингтон? – тихо, она решилась встать и положить свою теплую ладошку на его – лежащую на стойке и неровно отбивающую какой-то похоронный марш.
- Да? – Честер попробовал улыбнуться, - А вы не согласитесь со мной позавтракать? – тихий смех, девушка подняла руку, чтобы поправить выбившуюся из-за маленького розового ушка прядку.
- Вы же знаете, что это невозможно, так зачем смеетесь надо мной? – в глубине холла две сахарные девочки замерли, наблюдая эту сцену.
- Ну что вы, мисс, - Честер не решался уйти, потому что тогда пришлось бы думать и решать возникшую проблему, о которой даже с менеджером говорить не хотелось: пропавший мальчик, за которого он отвечал и что-то еще худшее, о чем он думать себе не позволял, - Спасибо.
- И все-таки? – девушка не сдавалась: ей слишком хотелось сделать доброе дело. И Честер сдался:
- Вы не видели мальчишку – худой, черноволосый, растрепанный в серой куртке с капюшоном. Он пришел со мной вчера, - девушка вздрогнула. Честер подумал, что это от отвращения – что она поняла, что происходило ночью в номере и ради чего известному певцу понадобился мальчик на ночь. Девушка же просто вспомнила выбежавшего из отеля рано утром мальчишку, что-то напевающего, запихивающего в карман хрустящие зеленые купюры … но еще более грустного, чем стоящий перед ней сейчас мужчина. И она только покачала головой:
- Нет, сэр. Возможно, он ушел ночью – здесь никто, кроме охранника не дежурит. Но и он спит почти все время. Но есть видео записи, так что вы можете попросить вам показать, - она чуть покраснела и убрала свою руку, до того придерживающую ладонь Честера.
- Спасибо, мисс, - Честер поднес ее ладонь к губам и поцеловал. Значит, мальчишку ему не найти. Врача, из-за которого все и началось, тоже. Оставалось только надеяться, что ему еще раз в этой жизни повезет. Что он и сделал, - А где тут у вас можно спокойно поесть? – девушка просияла:
- В нашем ресторане не рекомендую: у нас сменился повар, так что есть теперь стало опасно для здоровья, - удивленно поднятая бровь и короткий смешок, - Но в двух кварталах от сюда, - девушка быстро рисовала на белом листе, - есть кафе – оно старое, когда-то давно оно было настоящим салуном. А теперь там просто можно спокойно и вкусно поесть – там замечательный повар! – она вздохнула, - Вы не смущайтесь – там довольно темно и вы не найдете свежей газеты, но зато вы будете еще долго вспоминать это место – из-за еды.
- Спасибо, мисс…
Темная комната, приятный запах специй и умело приготовленной еды, деревянные столы и стулья, тяжелые, массивные, потемневшие от времени, толстые решетки на окнах полуподвала где-то вверху и мирное бормотание бармена за стойкой, напоминающее шаманский заговор от злых духов. Посетителей почти не было, только влюбленная парочка в дальнем углу – слишком красноречиво переплетались их пальцы – и пожилой мужчина, лениво ковыряющий какое-то мясное блюдо. Честер теребил салфетку и ждал, когда же принесут его заказ, посматривая вокруг – больше делать было нечего: менеджер уже выехал из отеля, телефонный разговор был коротким – все в порядке, я ничего не знаю. Когда мальчик-официант принес ему кофе, Честер попросил что-нибудь почитать. Ему досталась вместе со смущенной улыбкой и объяснением, что газеты и журналы они не выписывают и только иногда посетители оставляют после себя что-нибудь, майская USA Today. Честер усмехнулся – история, вот что помогает пережить собственные неприятности: всегда оказывается, что кому-то было еще хуже, чем тебе сейчас. И он, сделав большой глоток отличного кофе сваренного по-восточному, развернул газету: «Майкл Джексон официально признан невиновным». Честер снова усмехнулся, но от первого же предложения этой статьи ему стало не по себе. На желтоватой бумаге появилось коричневое пятно: «С певца были сняты обвинения в растлении малолетних – суд присяжных признал его невиновным: теперь мы никогда не узнаем правды». Сердце отчаянно попыталось выбраться из грудной клетки, но потом бессильно замерло и почти перестало биться. Честер невидяще смотрел на поставленные перед ним блюда, такие ароматные и аппетитные: его официально могут обвинить… Даже скорее всего это сделают. И мальчишка оказался у него в номере не случайно – этот сальноволосый ублюдок специально все устроил, чтобы Джеймс Гарольд Поттер провел ночь с ним – и еще большой вопрос, как именно провел – предварительно опоив наивного Честера Беннингтона какой-то гадостью. И теперь начнется судебный процесс. Или банальный шантаж. Но это было не столь важно: важнее было – что с мальчишкой? Потому как память выдавала только воспоминания смутные, но пугающе приятные. И Честер, пытаясь спрятаться от этой поганой реальности, закрыл лицо руками. Есть больше не хотелось. Он полез за бумажником, чтобы расплатиться. Сначала он не понял – темная кожа и белая записка на листе в клетку. Денег не было. Только карточка во внутреннем кармашке. Честер сглотнул и потянулся за кофе – возможно, все не так плохо. Возможно, все просто грязно и банально. Возможно, кто-то просто хотел подзаработать. Возможно. И он не собирается узнавать, как все было на самом деле.
- Официант! У вас здесь есть банкомат? Мне нужно снять деньги с карты, - парень понятливо кивал, но его ответ Честер не расслышал – зазвонил телефон, забегали зеленые отблески по желтой бумаге, - Да, Майк, конечно. Да не переживай! Заметано! Только отпиши мне когда и куда, ладно? А как у тебя все? Как и у меня отлично? Шутишь, я бы тебе такого отлично не пожелал. Не преувеличиваю. Как Анна? ОК, до встречи. Хорошо, Майк, - и Честер широко улыбнулся, пряча надоедливую игрушку в карман и поправляя расстегнувшуюся пуговичку – черная ткань плотно обхватывала запястья, не позволяя языкам пламени вырваться и сжечь все вокруг – еще не время для адского огня. Помощь пришла вовремя – а чего еще можно ждать от Шиноды? - Ведь это сера синим горит? – парень довольно кивнул… и прошептал:
- А не хотите, чтобы вам погадали, сеньоре? Хотите узнать вашу судьбу?
- Что?! – Честер возмутился, - Чтобы мне гадали по кофейной гуще?! – и уже ему в спину полетело тихое, но жесткое и насмешливое:
- Тот, кто не хочет знать свою судьбу, рискует однажды встретиться с ней лицом к лицу и не узнать ее… пройти мимо….
… Майк Шинода устало вздохнул и прижался щекой к прохладной ткани подушки. «Сюрпризом будет Честер, да, Честер Беннингтон. Это вас устроит? Хорошо, тогда до концерта». Он нашел выход из патовой ситуации – еще раз в самый последний момент. А он еще думал, что ему удаться к этому слишком широко разрекламированному концерту подготовить еще одну песню, которая не войдет ни в какой альбом, но останется у всех слышавших ее в сердцах. Не получилось: он прикусил губу и еще крепче зажмурил глаза, рука сама нашла под подушкой сломанный карандаш – небольшое усилие и он снова сломан. Он потянул на себя одеяло – тяжелое, теплое, мягкое. Но легче не становилось – не помогали даже закрытые глаза. Он резко поднялся, тяжело дыша – сбилось дыхание, то ли от злости на самого себя, то ли от страха. А бояться было чего: его ночной кошмар, мучивший его уже вторую неделю, нет, не так… это началось с появлением Честера в его жизни, потом прекратилось, одним утром, когда он просто предложил Честеру, невыспатому, настороженному, как загнанный лис, позавтракать – запретив себе думать о том, почему ему так хочется помочь этому парню поймать за хвост комету. Ночные кошмары, и кто знает, почему они вернулись? Ведь все так хорошо: Анна, работа, он не видел Чесса уже тысячу лет… Майк сглотнул, а мальчишка из его сна – с грустными глазами Честера на изможденном с прокушенной нижней губой лице слишком рано повзрослевшего подростка – потер зачерневающий синяк на бедре и улегся на живот, бросив в сторону Майка покорный и брезгливый взгляд, - подмяв под себя подушку. А потом все исчезло. И Майк, чувствуя себя побитой собакой, побрел в ванную: осталось решить последнюю проблему – проснуться. И заняться делом, потому как до концерта оставались считанные дни, а провалить это выступление не хотелось – он привык добиваться поставленных целей – широкая улыбка в запотевшем зеркале, он чуть приподнял подбородок – или отказываться от них сразу же. Горячая вода смыла неприятные воспоминания – о себе, о снах, и Майк приободрился – он нашептывал новые рифмы и пытался что-то доказать какому-то невидимому собеседнику, который делил с ним радости приема душа. Уже растирая разогретое тело жестким полотенцем Майк прокрутил в голове утренний разговор с Честером – первое, что он сделал проснувшись от своего же крика сегодня. В голосе Честера было столько радости, такое облегчение, что Майк, не сдержавшись, запустил скомканным куском волглой ткани в угол – полотенце отерло капли с кафеля и он заблестел – холодно и … так, как должно.
- ОК, даже если все это было немножко не для меня, это не имеет значения, - отражение в маленьком зеркале над раковиной с сомнением покачало головой, но Майк упрямо продолжил, - Да и зачем мне все это? Особенно теперь, когда у меня все есть, - слова, тягучие, как карамель, обжигали язык, - Говорят, что лжецы будут гореть в аду… а от серы пламя синее… - Майк прикрыл глаза и вздохнул: он не хотел думать, он никогда, он с самого начала не хотел думать, он просто делал… делал то, что должно, - И получил то, что есть. И то, что будет. Ну что ж, - он взлохматил слипшиеся было от воды волосы, провел двумя пальцами по собственной улыбке, - пойдем, нас ждут великие дела, а то если здесь остаться, - бормотал он, натягивая на себя одежду и стараясь не смотреть больше на постель, в которой привел уже не одну неприятную ночь, - они могут уйти, нас не дождавшись. А Честер, должно быть, хорошо высыпается…
Глава 3.
Смотреть, как он поправляет перед зеркалом ворот рубашки, как нервно затягивается перед самым началом концерта, когда он сам в последний раз все объясняет нужным людям и широко улыбается – все будет хорошо, мы всех сделаем, не будь он Майком Шинодой. И улыбнуться Честеру, так и не соблаговолившему объяснить, почему это он с такой радостью все бросил и примчался к нему по первому зову. Ни слова о выступлении на благотворительном концерте в пользу пострадавших от урагана, о впечатлениях о городке, который вроде бы находится недалеко от моря, но уже в пустыне. Майк забрался на столик в гримерке и просто смотрел, вдыхал воздух – дым и дорогой парфюм – подворотня и высший свет. Замигала лампочка и потухла – только светильники вокруг большого заляпанного жирными руками зеркала не давали комнатке превратиться в подвал, больше похожий на пыточную камеру. А Честер сидел перед ним и молчал, сминая лист с текстом песни, которая будет звучать первой, и, не поднимая глаз. Майк вертел в руках карандаш и пытался дышать и не думать, потому как разбираться, откуда взялась сегодня вечером беспричинная радость – только утром он разругался с Jay-Z из-за очередной аранжировки – и почему его что-то напрягает в поведении Чеса: скупые движения, тени под глазами, словно он не спал уже несколько ночей, взгляды, короткие, невыразительные, в которых чего-то слишком много, но он, Майк, слишком давно не смотрел в эти глаза, чтобы понять, чтобы действительно увидеть. Карандаш сломался, и дерево с тихим стуком укатилось в угол, где тени спрятали его, как улику – против него, а Честер поднял глаза: Майк задохнулся – слишком знакомо все, слишком похоже на сон, на его сон.
- У тебя проблемы? – времени до начала выступления почти не осталось, и не имело значения то, что Честер собирался смотреть на это действо из-за кулис, - Чес?
- Иногда мне кажется, что вся моя жизнь – одна большая проблема, - Честер пожалел о сказанном, как только слова сорвались с губ. Ему не нравилась собственная открытость перед Шинодой, с которой он с переменным успехом боролся все эти годы. Майк усмехнулся и нашел второй карандаш; Честер поймал его руку и отобрал опасный предмет, - Ты чего?
- Ничего, - передразнил Майк, - И кто тебе сказал эту глупость?
- Сам додумался, - молчание. Шаги за дверью. Затяжка, - Нахрен я вообще ввязался в эту музыку… - Майк молчал, не зная, что сказать, - Но я рад, что могу снова спеть вместе с тобой, Майк.
- Всегда к твоим услугам, Чести, - Майк решился поднять голову, Честер смотрел на него изумленно, но улыбался, - А ты что серьезно?!
- Мне не хватает твоего позитива, учитывая, что я, возможно, вляпался в такое дерьмо, какого не видел с детства, и здравого отношения к жизни, учитывая, что я ничего не помню, - все это довольно ехидно, - И… - договорить ему не дали: Майка буквально вытащили из гримерки – его ждали на сцене. Зал взорвался аплодисментами. Честер довольно вздохнул, - И почему мне так хорошо от этого? – начал что-то быстро набрасывать на листке, который до этого безжалостно мял, напевая и то и дело покусывая карандаш, спасенный из рук Шиноды.
Пока он выступал, тревога спала или просто выплескивалась в песнях, а может, она просто боялась огней рампы. Потом к нему присоединился Честер – люди были готовы на все, чтобы добраться до сцены. Майк уловил движение справа и протянул Честеру руку – пальцы того чуть дрожали. И тревога проснулась – отдохнувшая, набравшаяся сил, хотя Майку и казалось, что ей просто очень понравился Честер. Между песнями Честер, прошептал ему на ухо – дрогнувший голос, то ли от пения, то ли от чего еще:
- Видишь того паренька в сером капюшоне?
- Которого? И что с ним не так?
- Он был у меня на концерте, - как-то обречено и взгляд карих глаз стал тусклым, словно солнце зашло, словно больше не было отблесков маленьких разноцветных лампочек в зеркале. Майк сжал его ладонь:
- Забудь об этой проблеме, вряд ли ребенок может ей быть…
Он вглядывался в лица, на которых блуждали отсветы его собственной улыбки, и понимал, что нужно каждому из них: девчонке в первом ряду с большими грустными глазами цвета пожухлой листвы, парню, машущему ему рукой из толпы, рыжим близнецам отрывающимся так, что он сам им завидовал. И он чувствовал отдачу – они получали то, за чем шли. Он тоже – сгорание. Горели его кошмары, его надежды, он сам. И продолжал жить дальше... В сгорании есть радость – Феникс становился после концертов другим… Он отдавал им себя – каждому и всем, чтобы самому ничего не осталось, потому что быть целым было слишком больно. Почему – он уже не помнил. И Майк продолжал делать свое дело, радуясь, что рядом его друг, с которым он уже давно привык делить такие эмоции. Или это он у Честера заразился? А Честер тяжело дышал и внимательно смотрел на бумаги, которые ему подсовывали для автографов. Майк поднял глаза и улыбнулся:
- Ты чего?
- Да так, - Честер замялся, но продолжил. Майк сломал карандаш – но это помогло ему не накрыть своей ладонь выбивающие нервную дробь пальцы Честера, подсунувшего ему свою ручку, еще хранящую тепло его прикосновения, - Я тут было чуть себе не подписал пожизненное тюремное заключение…
- Что?! Ты серьезно? – последние Майк протянул медленно, осознавая, что проблемы у Честера действительно есть и что они, вероятнее не такие, чтобы о них говорить при всех, пусть даже это поклонники и славные парни из S.O.B., - И теперь ты не даешь автографов? – шутка была не сильно удачной, но губы Честера дернулись, изображая улыбку и тут же поползли вниз: он смотрел на вставшего перед ними мальчишку в потертой серой курточке, не решающегося посмотреть на них, но протягивающего лист бумаги, вырванный из школьной тетрадки, - на руке у ребенка были шрамы, глубокие, тонкие.
- Джеймс?! – тихо, так что только Майк уловил; Честер попробовал отодвинуться, но за его спиной была стена, холодная, гладкая, дыхания не хватало, - Джеймс Поттер?
- Малыш, хочешь автограф? – Майк поднялся, взял у мальчишки («Похоже, это о нем говорил Честер… черт, что же произошло, если… пожизненное заключение… страх…») бумажку и, не обращая внимания на косые взгляды остальных ребят и их недовольное ворчание, выбрался из-за стола, отодвинув Честера в сторону. Мальчик наконец-то поднял на него глаза – большие, покрасневшие, и удивительно чистые, словно он только что оплакивал кого-то дорогого, ушедшего навсегда.
Но толпа оттеснила мальчишку от стола – Майк не успел схватить его за руку, не успел поймать…
Честер путано рассказывал о своих приключениях. Майк грыз яблоко и не решался посмотреть на друга – лишком хорошо знал, что Чесу это не понравится. Просто, когда в темной студии повисло молчание, взял его за руку. Честер вздохнул и попробовал отодвинуться. Но Майк не хотел его отпускать от себя в эту темноту – до рассвета еще далеко, а закат давно истек кровью. Ладонь, кольца, Майк легко целовал его руку, а Честер… он только видел склоненную голову Майка, чувствовал ласковые прикосновения и ощущал себя последней дрянью.
- Майк… - неуверенно, неловко, не смея отстраниться, не понимая, что происходит и что это взбрело в голову Шиноде, - Ты переработал, да? Может, тебя к Анне отвезти?
- Глупый Честер, - Майк с сожалением, которое чудом удалось скрыть от Честера и самого себя, отпустил его, - Ты зря переживаешь, Чести, и не качай головой. Пока проблем нет…
- ОК, я тебя понял: don’t worry, be happy.
- Нет, - Майк замер. Затихли часы, оставленные на подоконнике, на котором вальяжно разлегся лунный луч. Ему хотелось смотреть и молчать, ничего не объяснять Честеру, который только зря изводил себя сомнениями – какая разница, что происходит с нами? – он почти сказал это вслух. Но потом взмахнул рукой, отгоняя апатию и усталое безразличие, и повернулся к Честеру, уже забравшемуся на диван с ногами, - Не в этом смысле… мне сложно объяснить…
- Мы когда начнем альбом записывать? – резкая смена темы. Майк сдержал вздох:
- Скоро…
- У тебя хороший сольник…
- Спасибо… - долгое молчание, - Странный мальчишка…
- Угу, - они не смотрели друг на друга. Луч света лениво сполз на пол, - еще скажи, что в нем есть что-то волшебное.
- Ну, учитывая, его способность тебя пугать… Может, тебе просто стоит спросить, что произошло? … прости, Чести.
- Я пойду, Майк… - тихо.
- Хорошо.
На ступеньках, холодных, скользких, после прошедшего вечером дождя, сидел мальчишка и, жалко пытаясь спрятать раскровавленные руки в рукавах своей холщовой курточки, смотрел в приоткрывшуюся дверь. Честер охнул и схватился за сердце. А Майк, просто отодвинув его в сторону, подошел к мальчишке и протянул ему руку, приглашая подняться:
- Ты так и не получил автограф, - широкая улыбка. Мальчик вопросительно посмотрел на Честера, словно спрашивая, можно ли доверять этому ненормально дружелюбному человеку, и, получив в ответ судорожный кивок (который предназначался не ему, а собственным мыслям Честера: «Неужели было… я… я сам… или нет?… Майк не верит…»), поднялся, - Пойдем, в студии будет удобнее, у меня…
- Малыш, что?… - Честер дернулся вперед, с трудом вырываясь из сгустившийся тьмы, - неловкие, словно первые в жизни, шаги мальчишки. Но Майк его опередил – подхватил, прижал к себе, как самое дорогое – сломанную игрушку, - Я сделаю ему кофе…
- Я был не прав на счет проблем, - через плечо.
- А ты мне не верил, - Честер улыбнулся, а Майк тихо рассмеялся. Ночь обещала быть веселой.
Майк прошел мимо Честера – неровное дыхание, прикушенная губа: «Ты как?». Майк не ждал ответа – просто нужно было спросить, он знал, что Честеру нужно напомнить – он не один на один со своими проблемами в этом мире. Майк не ждал, что Честер сразу забудет о своих сомнениях, подозрениях – он не раз слышал его ссоры– и иногда ему хотелось просто заткнуть рот тем, кто заставляли Чеса верить, что ничего хорошего от Честера Беннингтона ждать нельзя… Бутылка пива и плохое настроение, и грустные глаза – Честер тогда просто наблюдал за тем, как Майк наливает ему крепкий кофе в фарфоровую чашку и вкладывает ему ее в руку, бормоча какие-то ласковые глупости, над которыми потом Честер безжалостно издевался. Майк прощал – потому что Честеру это помогало послать всех подальше, а он сам готов был терпеть и не такое – потому что был виноват: в своих кошмарах, в том, что в этих кошмарах был Честер. Честер, пришедший к нему, когда у него появились серьезные проблемы, а не к кому-то другому; о том, что именно он, Майк Шинода, пригласил Честера выступить сегодня вместе с собой, что именно ему мерещились всякие ужасы – именно у ту ночь, когда все случилось, Майк и не вспомнил. Может быть, только потому, что неожиданно для него Честер поднял руку и убрал с влажного от пота – или дождя? – лба мальчишки тяжелую черную прядь – тихий стон. Майк вздохнул и, мимо замершего Честера, прошествовал со своей ношей, оказавшейся слишком легкой и лишком ценной, к лестнице, показавшейся ему слишком крутой и ненужной. Обжигающий взгляд Честера, так и не сдвинувшегося с места – пол лица в тени, а на правой щеке – жидкое серебро, и Майк почувствовал, что сердце его начало выбивать совсем непривычный ритм, а что-то безумное, сумасшедшее…
Еще некоторое время Честер просто стоял и смотрел на залитый лунным светом дворик, на плещущуюся в мелких лужах луну, не решаясь ни вернуться в студию, куда направился Майк, ни уйти – сесть в свой автомобиль и уехать черт-знает-куда, чтобы начать новую жизнь – если это вообще возможно без Шиноды – потому как практика показывала, что именно в этом парне природа создала перпетум мобиле и надежду в одном лице. Он не мог принять решение, но рука сама потянулась за пачкой сигарет. А город жил своей ночной жизнью: чьи-то тихие и осторожные шаги вдоль ограды, дрожащие тени – то ли от ветра, то ли от страха, то ли от ожидания – чего? – полосатая серая кошка, пытающаяся что-то выудить из мусорки, и громкий вой… Честер вышел на ступени, на которых несколько минут назад сидел мальчик, видимо, родившийся, чтобы портить ему жизнь. Кошка юркнула в кусы, урна с грохотом откатилась в сторону, отъехала машина – взвизгнули тормоза и замельтешили, как пойманные бабочки, отсветы фар. Честер бросил недокуренную сигарету и закрыв за собой дверь, дважды повернув ключ в замке – темнота и страхи остались там, снаружи, начал подниматься по лестнице – из-под двери в студию выползла полоска сонного мигающего желтого света. Он чуть подождал, прислушиваясь к шорохам в комнате, и наконец уловил – тихую мелодию, которую любил напевать Майк, но которую никто кроме Честера не замечал и которую Честеру так и не удалось подобрать ни на гитаре, ни на фортепьяно.
А на улице из кустов, из теней выбралась большая серая собака с желтыми глазами и завыла – не на луну, а на загоревшееся окно второго этажа. Машина, не доехав до конца квартала, развернулась и подъехала к воротам. Слева опустили стекло, и в темный провал, подсвеченный жутковатым зеленым светом, прыгнула кошка и, удовлетворенно мурлыкая, устроилась на коленях мужчины средних лет – альбиноса, который ласково ее погладил.
- Ну что, Владмир? Будем ждать, когда его оттуда выкинут? – обратился он к своему спутнику – панковский прикид, злобно сверкнувшие глаза – красные линзы.
- Что-то ты больно не уверен в своем выкормыше, Дамби, - шипение, - В прошлый раз он нам принес неплохой улов и доказал, что умеет не попадаться – даже когда все безнадежно. В чем на этот раз проблема? Ведь здесь нет этого вездесущего докторишки?
- О, - устало протянул альбинос, - этой сальноволосой мерзости здесь нет, но если бы ты был внимательнее, то заметил бы, что этот парень, куривший на ступеньках и напугавший Минни, - он еще раз ласково погладил кошку, - Тот, которого Поттер обчистил в прошлый раз, так глупой не найдя его кредитки в бумажнике – я…
- Да, мы с тобой обо знаем, что этот «клиент» расплачивался в кафе карточкой, хотя Поттер утверждал, что ее у него с собой нет…
- Но Поттер за это уже заплатил – ты ведь был доволен?
- Тогда паршивца придется оттуда вытаскивать, пока у нас не начались неприятности, - недолгое молчание, - Он хорошо запомнит, что значит мое волнение.
- Ну зачем ты так с мальчиком, Владимир? – альбинос укоризненно покачал головой, но в его голосе не слышалось упрека, - ему и так от тебя в прошлый раз досталось. Хотя не спорю – мне понравилось это зрелище. В к тому же он просто глуп и близорук – все-таки ему придется купить очки – не понял, что уже имел дело с этим курильщиком, - брезгливо, - ведь не его же концерт был…
- А ты его не защищай! От него одни проблемы, нужно было его давно использовать по прямому назначению, а не на дело пускать…
- Если по прямому назначению, - мечтательную улыбку скрыли тонкие пальцы, поглаживающие маленькую бородку, - то он бы скоро не выдержал, а наши ела пришли бы в упадок. И вообще, - уже истерично, - может быть, все не так уж плохо!
- Ты всегда был слишком оптимистом, Дамби! Лучше подумай, как нам мальчишку достать…
Мальчик пришел в себя и неловко заерзал у Майка на руках, пытаясь вырваться. Но они уже были в студии, и Майк просто опустил его на диван, еще хранящий их с Честером тепло. Снова тихий стон.
- Что с тобой? - Майк включил настольную лампу, присел на корточки рядом. Чтобы мальчику – зажмуренные глаза, окруженные темно синим – было удобнее, он сбросил на пол лишние подушки.
Вошедший Честер аккуратно прикрыл за собой дверь и подошел к ним – словно почувствовав его приближение, мальчик открыл глаза и попробовал сесть – для этого ему пришлось закусить губу, но он сделал это.
- Что с тобой, малыш? – Честер с неподдельной тревогой повторил вопрос Майка и протянул руку, чтобы вытереть со лба мальчишки выступивший пот, - Не молчи, - мальчик дернулся, пытаясь не допустить прикосновения и спустил ноги на пол.
- Простите, я сейчас… я не хотел вас тревожить… я не знал… я сейчас уйду, - тихие неловкие слова, с трудом дающиеся движения – парню явно больно ходить. Майк, прищурив глаза – это не его игра, наблюдал за происходящим: смущенный, напуганный и беспомощный мальчишка и смотрящий на него стремительно пустеющими глазами Честер.
- Джеймс, ведь тебя Джеймс зовут? – Майк поймал его ладошку, - Ты кое-что забыл, - удивление, его лицо можно читать как книгу, а Честер, приходя в себя, опустился на сваленные на полу подушки, - У тебя мои синглы есть с будущего альбома? – мальчишка слушал его как зачарованный и мотал головой, а на губах Честера начало появляться что-то вроде улыбки. Майк усадил мальчика снова на диван.
- Майк, ему же больно! – Честер чуть не ударил его, когда с обветренных губ Джеймса слетел почти неразличимый стон – ему больно было даже сесть. Майк ретировался к полкам с дисками, не желая попадаться под горячую руку Чессу – защитнику обиженных и несчастных, и начал искать какой-то определенный диск, уже не пряча довольную улыбку: кажется, Честер решил все-таки разобраться со своей проблемой, а не бежать от нее на край света.
- Так, Джеймс Гарольд Поттер, всемирная знаменитость, и что у вас на сей раз болит? Вас опять смяло толпой? Или это последствия происшествия недельной давности, довольно дорого мне стоившего, - мальчик молчал и близоруко щурился: Честер был слишком далеко, чтобы Поттер мог разглядеть выражение его лица – и неловко держал руку, прикрывая шею. А Честер, тяжело вздохнув, смирился с тем, что правды он сам никогда не узнает, - Сейчас вы примите лекарства – надеюсь, у вас нет аллергии на обезболивающие? И будете отдыхать здесь до утра, а точнее до тех пор, пока я не соберусь отвезти вас назад, чтобы с рук на руки сдать вашим родителям, - на попытку возразить, резкий ответ, - Даже я вижу, что с вами ничего серьезного: со мной тоже такое случалось и это лечится только временем и болеутоляющими, - и уже обращаясь к Майку, - Где тут у тебя можно кофе достать?
Когда он вернулся с двумя чашками кофе и большой кружкой горячего шоколада, Майк увлеченно объяснял мальчику, что за диски сложены на этом замечательном стеллаже – самое ценное, что есть в этой студии, то, на чем можно заработать миллионы. Мальчик слушал и улыбался; он покорно проглотил таблетки, принесенные Честером и покорно улегся на диване. Тихий, неспешный разговор обо всем – иногда дети бывают удивительно интересными – продолжался еще около часа, а когда у мальчишки начали слипаться глаза и он уже не закусывал губу, стоило ему только чуть шевельнуться, Честер вытащил из шкафа легкое одеяло и укрыл его. Вдруг ясные глаза широко распахнулись, тонкие ловкие пальцы схватили его за запястье:
- Сэр, можно я останусь? Не надо меня увозить! – и уже обращаясь к Майку, сидевшему на столе и опять вертевшему карандаш, - Я могу все делать, я могу здесь убираться, я могу быть полезным… только не надо отправлять меня домой! – молчание, Майк не знал что сказать, только внутри у него что-то сжималось и дышать было тяжело. И мальчишка обратился с той же мольбой к Чессу, сжимающему ладони в кулаки, - Можно я останусь с вами, сэр? Я… я… кем угодно… чем угодно для вас буду… я…
- Тише, малыш, - Майк с удивлением смотрел на Честера поправившего одеяло и нежно поцеловавшего мальчика, тут же успокоившего, в лоб, - Мы что-нибудь придумаем, но… ты не волнуйся. Спи.
- Как ты? – Майк положил ему руку на плечо, Честер чуть повернул голову, словно собрался прижаться к его теплой ладони, но не решился, и Майк, сдержав вздох, просто прошептал, - Чес, посмотри…
- Да! – тихое и восторженное: по стеклу между мокрых дорожек, оставленных дожем, красно-золотые отсветы солнца, протискивающегося между двух башен – щель между мирами, - были бы у меня крылья…
Майк не ответил: Честер бы все равно не поверил. Честер промолчал, заставив себя проглотить свои же слова, чтобы не напугать Майка: «У тебя же есть… и мне этого достаточно». Солнце карабкалось наверх, медленно, упорно, и повисшие тут и там дождинки казались каплями пота. У окна, распахнутого одним резким движением, впустившим в комнату зябкую свежесть раннего утра и робкий порыв заплутавшего ветра, стояли Чес и Майк и смотрели на то, чего никогда не видели раньше. А за их спинами, свернувшись на диване самым немыслимым образом, сладко посапывал, улыбаясь во сне, мальчишка-Поттер.
- О’кей, что мы имеем, - рыжеволосая женщина водила указательным пальцем – длинный ноготь, покрытый нежно-золотистым лаком, - Сэмми, не отвлекайся! Нам еще с тобой недельный отчет надо составить…
- Лиль, ты видишь?
Она кивнула в сторону двух мужчин, рассматривающих витрину: один невысокого роста, стильно одетый, то и дело потирающий запястья и бросающий короткие и явно резкие фразы в ответ на неспешные монологи своего спутника – полукровку, смуглого, купающегося в мягкую рэперскую куртку с капюшоном, закрывающим лоб, кажущегося очень молодым и очень усталым. Они оживленно спорили, но эта перепалка не грозила перерасти в скандал – не те интонации. Если бы в их частых прикосновениях рукам друг к друга было чуть больше нежности, если бы их взгляды, часто перекрещивающиеся, были чуть более долгими, их можно было бы принять за пару, выбирающую украшения, необходимые им, чтобы окольцевать друга и начать вести наблюдения за своими отношениями, как орнитологи наблюдают за миграцией птиц. Но мужчины выбирали не кольца и даже не браслеты, а колье – женское колье – изящную, скромную вещицу, которую мог бы оценить только эстет. Их лица отражались в стекле витрины, а дыхание застывало на холодном стекле. Рыженькая недовольно хмыкнула - у младшего кольцо на безымянном пальце; впечатление, будто он его нарочно носит на показ, чтобы ему на шею восторженные девочки-подростки не вешались. А старшего она разглядеть не успела, так как напарница толкнула ее острым локотком в бок:
- Это же ребята из Linkin Park!
- Группа музыкальная? Ее еще подростки любят? – неуверенно, а покупатели уже направлялись к ним.
- Да, их мой сын постоянно слушает. Тот, что повыше, его, кажется, Шинодой зовут, он у них вроде как за главного… Может, у них автограф попросить? Гарри будет рад…
- Да что ты думаешь?! – шипение рыжеволосой, - Нас же уволят за это! Мало ты что ли знаменитостей видела – они к нам через день заходят… потерять работу из-за каких-то подростковых увлечений! Я понимаю еще Саливан! Или Легран! – а сама уже нашарила в столе блокнот, купленный давно, но так и не обзаведшийся ни одной записью – девственно чист, как и ее жизнь, не отмеченная ничем: ни любовью, ни ненавистью, ни успехами, ни поражениями – только полная разочарования.
Два росчерка на вовремя и незаметно подсунутом листе – Майк широко улыбнулся, но улыбка была лукавая – «Я никому ничего не скажу» - который потом оказался под подушкой, на которой она много раз плакала о сыне – о ее Джейми – оставленном когда-то где-то, а теперь уже, должно быть, совсем взрослого… Сэмми так никогда и не узнала, как низко пала ее коллега и как близка она была к столь позорному увольнению, которым за несколько минут до того пугала саму Сэмми. А колье так и осталось в магазине: ни у Честера, ни у Майка не оказалось с собой ни бумажника, ни банковской карты. А когда Майк дозвонился до своего менеджера в банке… оказалось, что его счет пуст – ведь он только, что перевел все деньги на новый, в другом банке. Майк пришел в себя, когда понял, что Честер вытащил его на улицы и тянет к автомобилю. День уже не казался столь прекрасным и солнце превратилось из символ надежды в символ злобы – за что эта пытка зноем и духотой? Он был банкротом – и даже не по своей вине… Майк пытался слушать, что ему говорит Честер, но смысл резких слов, перемешанных с отборными ругательствами до пего все-таки дошел быстрее, чем ожидал Чесс:
- Майк, это мальчишка! У меня тогда тоже деньги пропали…
- Нет, - Майк покачал головой и серьезно посмотрел на Честера, такого, каким тот бывал на концертах – полного злобы и энергии, - он просто попавший в беду ребенок, он не мог…
- Вот именно, что он попавший в беду ребенок! И ему нужна…
- Помощь, - тихо закончил Майк. Юркая машина неслась по широким улицам города, залитым золотом – Честер был за рулем, Майк не решался отвлечь его от дороги – слишком большая скорость. Прохожие смотрели, а ветер несся рядом, радуясь, что теперь он не один…
В студии никого не было. Только одеяло на полу – скомканное и жалкое – и рассыпанные диски, к которым тут же бросился Майк. Забытые чашки на столе, на дне той, что в серединке, - немного густого шоколада. Честер присел на диван и нежно провел пальцами по подушке – уже холодная ткань, а он так надеялся… его заставил открыть глаза стон Майка, который сидел на полу и вертел в руках диск – потерянный мальчик, который сейчас снова склеивает себя из осколков. Честер на это смотреть не мог, и ресницы снова отбрасывали тени на щеки:
- Что такое, Майк? – хотя он уже догадывался.
- Запись. Сведенный последний вариант альбома, - почти неслышно.
- Fuck! – он просто сел рядом с Майком и взял его за руку, - Тебе карандаш дать?
- Что?
- Ну, ты всегда, когда переживаешь сначала вертишь своими лапами карандаши, а потом их ломаешь, а в результате у нас становится карандашей в два раза больше, - Майк рассмеялся, а вслед за ним и Честер. Напряжение ушло. Паутина, в которую они попали, больше не казалась такой уж прочной: пара резких замечаний и вот несколько нитей порваны и болтаются просто так.
- Значит, шантаж.
- Без вариантов.
- А мальчик?
- Джеймс?
- Он уже не Поттер? – Честер фыркнул и полез за сигаретами. Они закурили, - Так что ты про него думаешь?
- То же, что и утром.
- Согласен. Но тогда задача осложняется, - вопросительно поднятая бровь. Майк зевнул и понял, что им обоим не мешало бы отдохнуть, но… дело было не в этом, - Нужно будет не только вернуть записи, но и о мальчишке позаботиться…
- Да, ему сильно досталось…
- Ты уже не думаешь
- Я уже не думаю о том, кто это сделал, - резко, - Я думаю о том, что я с этим человеком сделаю! И что теперь, Майк?
- Ждать, Чес, - уверенно, с широкой улыбкой. Майк сидел, привалившись к столу и наблюдал, как Честер поднимается, чтобы улечься на диване, - Они сами нас найдут. А деньги уже вернулись.
- С чего ты так уверен, Шинода?
- Со мной работают только лучшие, Честер, - немного самодовольно, но Честер понял:
- Это и ко мне относится, Шинода?
- К тебе в первую очередь.
- И почему я тебе верю?
- Я бы тебе сказал, что ты идиот, Честер, если бы не был уверен в обратном – широкая улыбка – одна на два лица.
Секретарь Честера Беннингтона так и не смогла дозвониться этим утром до своего патрона, чтобы передать ему, что его искала какая-то девушка из отеля, в котором он ночевал в том городке, где давал последний концерт, девушка, просившая передать, что «Врача стадиона N зовут мистер Пенс», и что ему звонил какой-то мистер Пенс, очень саркастичный, злобный, резкий и при этом совсем не грубиян, которому далось до полусмерти запугать видавшего виды секретаря…
Глава 4.
Домик в пригороде. Старый. Его хотели продать еще лет пять назад, но тогда не нашлись покупатели: дом стоил дорого. Очень дорого. Он был известен в разных кругах: любители мистики поговаривали, что там останавливался Дракула, когда путешествовал по Америке, фанаты Деппа утверждали, что этот дом служил местом его свиданий с Мосс, агенты по недвижимости этот дом просто проклинали за старость, ветхость и скрипучие половицы… А серой полосатой кошке дом нравился, потому что в подполе жили крысы – жирные и непуганые. Сыто облизнувшись, она прошествовала к креслу, в котором удобно расположился ее хозяин, щурившийся на солнце – между съехавшими ставнями прищемлены пальцы-лучи. Кошка запрыгнула на колени альбиносу, который тут же оттолкнул от себя мальчишку, и начал гладить по шелковистой шерстке довольную мурлычущую нахалку. А мальчик сидел на полу – склоненная голова, руки сложены на коленях, ладонями вверх, так что видны и глубокие шрамы и свежие чуть подсохшие царапины, а отросшая челка падает на глаза. Мужчина слегка толкнул его в спину – и плечи мальчишки опустились ниже, поползла по руке разорванная футболка, а кошка, возмущенная, что не ей одно принадлежит все внимание хозяина, оставила свою отметку на обнажившейся спине – несколько кровавых полос. Мальчик не застонал, даже не пошевелился, словно ничего не чувствовал. А у наблюдавшего за происходящим Владимира довольно поползла вверх губа; он взмахом тонкой, точно выточенной из слоновой кости, кисти отпустил двух парней, беспрекословно его послушавшихся и даже склонившихся в каком-то нелепом подобии поклона. Альбинос кивнул и предложил Владимиру присесть – кресло напротив, между ними только мальчишка. Владимир что-то говорил про шантаж, про условия и про копии. Потом он приказал Поттеру принести бренди из бара. Когда мальчик чуть не пролил драгоценную жидкость и разбил стакан – он упал, не справившись с дрожью, и на потертых уже серых джинсах появилось кровавое пятно на коленке, Владимир просто пнул его, отобрав бутылку. Альбинос промолчал. В подполе скреблись крысы, а кошка мирно спала, уютно свернувшись клубочком. Они говорили о насущном – о деле, которое должно было принести им если не славу и известность, о которых о не мечтали, то большие деньги точно, - о глупых богачах и музыкантах, потягивали бренди из толстостенных стаканов и изредка поддевали друг друга замечаниями о человеческой глупости и предсказуемости человеческих поступков. А мальчик лежал на полу – не в силах подняться, а может, он просто не осмеливался ничего сделать без приказа своих хозяев – пальцы скребли дощатый пол и под ногтями были занозы, от его частых тяжелых, хотя и незаметных, вздохов пыль поднималась с пола и кружилась в солнечных лучах, несмело подбиравшихся к нему. Мужчины на него не смотрели – им не было до него никакого дела. Их волновало блестящее будущее. Солнечные блики и красноватые отсветы заката они не замечали.
Добраться до места, где шантажисты назначили встречу, не составило труда. И даже когда Чесс и Майк выбрались из автомобиля, они смеялись. Испуганное их безрассудством солнце спряталось за облака. Как только они зашли в старый дом, их схватили. Честер тихо матерился. Майк просто смотрел на то, как его другу заламывают руки – парни были мастерами своего дела. Когда вкрадчивый, сладкий голос альбиноса зазвучал в комнате, Майк уже понял, что просто так они не выберутся: никто им на помощь не придет, потому что они никого не предупредили, отправляясь спасать от неизвестно чего мальчишку Поттера и его собственные песни, а само они не справятся.
- Мы бы хотели обсудить условия нашей сделки, - альбинос сделал глоток из толстостенного стакана.
-
- О чем ты, Дамби? – Владимир был настроен менее миролюбиво, - Они ворвались к нам домой, они нам угрожали, хотя мы, как законопослушные граждане ничего не делали. Мы же не насильники и не растлители малолетних, не то что некоторые, - гаденькая узкая улыбочка заиграла на тонких губах и заблестели красные глаза; он жестом приказал еще одному парню, выглядевшему как его личный телохранитель, поднять на ноги Поттера и поставить перед собой; мальчик не поднимал глаз. Майк прикусил губу, чтобы не наговорить лишнего: нужно было ждать, Честер же еле сдерживался, только связанные руки удерживали его от того, чтобы наброситься на Владимира, - хотя это приятно, я не спорю. Ведь так, Дамби?
- Ты же знаешь, что я предпочитаю смотреть, Владимир, - альбинос улыбнулся и сбросил кошку с колен. Он снова повернулся к Честеру и Майку, - этот мальчик – настоящий подарок, такая игрушка! – такого Честер стерпеть не мог, тем более, что мальчик чуть пошатнулся, хотя охранник удержал его.
- Ты, белая сволочь, заткнись! – Честер дернулся, - За мальчика ты еще…
- А, у Поттера опять появились защитники, - довольно протянул Владимир. Он подошел к мальчишке и схватил его за подбородок, заставляя смотреть на себя. Глаза закрыты. И тогда он впился в искусанные губы жестким поцелуем; мальчик попробовал вырваться, его никто больше не поддреживал и он упал на пол – тяжело, бессильно. Честер вырвался и чуть не сбил с ног вовремя отскочившего Владимира. Майк попробовал отвлечь остальных:
- Так какие условия? Меня интересует возможность вернуть мою собственность, - его тихий голос и уверенность интонации привлекли внимание Дамби и Владимира. Честера держали теперь двое. Мальчик сжался за креслом, куда отполз, чтобы его не задавили… - Так какие условия, господа? Чего вы хотите?
- Чего? – Дамби и Владимир переглянулись, их улыбки были похожи. Солнце село и комната освещалась теперь только маленькой лампочкой под потолком. Под полом что-то заскребло и зашуршало, - Деньги вы переведете потом, а сейчас… Ты не возражаешь, дорогой?
- Нет, Дамби, - Владимир засмеялся и вытащил мальчика из его укрытия и толкнул его к Честеру, - Я знаю, что тебе это нравится, да и сам хочу посмотреть, - пауза. Поттер крепко, чтобы не упасти снова, вцепился в Честера, который с ужасом смотрел на синяки, проглядывающие под разодранной одеждой, - как это было: Честер Беннингтон и Джеймс Поттер – первая ночь вместе.
- Нет, - тихое и невнятное, на большее Честер был не способен. Мальчик не смотрел на него. Майк выворачивал руки, отчаянно пытаясь хоть немного ослабить узлы на веревке. Ситуация была безвыходной: пятеро против двоих, еще мальчика нужно вытаскивать – он даже ходить не может. Нужные слова не находились, а глаза Честера – пустые и безжизненные – смотрели сквозь него безо всякой надежды. Альбинос ждал – тонкие длинные пальцы поглаживали внутреннюю строну бедра, широко разведены колени, - Нет, я не буду.
- Тогда ты, - Владимир, с какой-то тупой настойчивостью ткнул пальцем в Майка. Снаружи что-то зашумело, будто подъехала машина, один из парней вышел. И Шинода широко улыбнулся и сделал свой ход:
- С Честером. Только с ним. Я согласен. Я тогда получу свой диск? - Дамби и Владимир снова переглянулись и согласились.
Майк прислушивался к звукам борьбы на улице и целовал Честера, безвольно повисшего у него на руках - их развязали – сухие губы и покорность. Мальчик отполз за кресло – на ноги он подняться не мог. Майк старался не думать о том почему, ответ напрашивался единственный. Расстегивая рубашку Честера, Майк шептал ему на ухо: «Чести, прости, прости меня. Прислушайся… прости».
Честеру было все равно: ласковые прикосновения Майка, напряженного, сосредоточенного и возбужденного – он все принимал как должное, убедив себя, что все правильно, что он это заслужил и другого выхода нет – ведь Майку нужно вернуть записи.
А Майк понимал, что его щеки горят – на них жадно и насмешливо смотрели две пары красных глаз – и целовал Честера, который ничего не понимал… Приказ «Ну, дальше, возьми его!» прозвучал для него как гром среди ясного неба. Честер дернулся и жалобно посмотрел на Майка:
- Шшшшшшш, не бойся, - и Чесс, привыкший доверять ему за все эти году чуть успокоился, - ты меня…
- Нет…
- Сделай вид… - вместо ответа Честер прижался к нему и сам начал целовать: глубоко, жадно, словно прося прощения за всю боль… поцелуй со вкусом вины… они не закрывали глаз. И от этого кружилась голова.
Жесткий край стола, неловкие испуганные руки, страх, который он прятал под густыми ресницами, и - взгляд мальчишки, который теперь стоял в дверях рядом с высоким мужчиной в черном стильном костюме – едкая как кислота усмешка. Несдерживаемые стоны зрителей. Честер почувствовал, что все поменялось и отпустил Майка – легкая улыбка.
- Думаю, вы понимаете, что за нами приехал не один человек и что за дверьми нас ждет отряд полиции? – его голос был уверенным и светлым. Ему даже удалось не смеяться над незадачливыми шантажистами. Честер стоял у него за спиной и застегивал рубашку. Владимир и альбинос не стали их задерживать – даже когда Майк спрятал диск в кармане куртки:
- Мы вас покидаем, думаю, что вас сейчас встретит более интересная компания, - дыхание все еще неровное. А когда Поттер, опирающийся на руку доктора, кривившего губы, наблюдая эту сцену, улыбнулся ему, Честер с силой сжал ладонь Майка. Обоих бил озноб и оба радовались, что уже темно и никто не видит румянца на их щеках и припухших губ.
***
- Лиль, что ты делаешь? – рыженькая продавщица запаковывала колье, которое утром выбрали музыканты, - Что? Кто-то заказал это колье? Может, стоило его попридержать?
- Ох, Сэмми, это я так, - Лиль не смотрела на напарницу, которая прятала в ящик стола ключи от витрин и надписывала адрес, - Ты иди, мне еще бумаги нужно перепроверить, а то опять Джо будет ворчать, что у нас все как не у людей. …
В пустом магазине теперь была она одна и отражения в стеклах витрин и в гранях драгоценных камней. Курьер забрал посылку для Анны Шиноды, которую Лиль отправила от имени Майка Кенджи Шиноды. И теперь женщина грустно смотрела в окно: по улице шли люди – мамы с детьми, жены под руку с мужьями… а она поглаживала сложенный тетрадный листок и думала о городке, затерянном в пустыне, которой захотелось быть поближе к морю, о его жителях, заевшихся, ищущих приключений в больших городах. Когда за ней приехал молодой человек с букетом чуть подвялых роз, она уже успела подправить макияж, который чуть были ре испортили две слезинки.
***
- Поттер, лежите и не дергайтесь, - врач надавил мальчику на плеча, заставляя снова лечь на диван, и продолжил обрабатывать синяки какой-то мазью, - а то я продолжу благородное дело, начатое вашими коллегами, - мальчик снова дернулся – уже от холода – на чем почти не было одежды.
- Сэр… я … простите, но…
- Поттер, - обречено; мужчина повернулся к Чессу и Майку, которые наблюдали за происходящим и устало попросил, - Может быть, вы будете столь любезны, что принесете для меня кофе, а для Поттера шоколад?
- Да, - Майк что-то пробормотал и неохотно поднялся: он сидел на полу у ног Честера, устроившегося в кресле, положив голову ему на колени, - Конечно.
- Но вы расскажите, как нашли нас, - Честер чуть улыбнулся и повернулся так, чтобы видеть Майка, вертевшего в руках вместо карандаша какое-то уведомление о доставке, подобранное со стола вместе с чашками.
- Все просто, - врач продолжал возиться с мальчиком, - Поттер пропал после того вашего концерта, а я за него в определенном смысле отвечаю – я лечащий врач его опекунов, которые начали волноваться, а найти вас не так уж и трудно для умного человека…
- Вы говорили, что он живет с родителями?!
- Опекунами, но они воспитывают его с младенчества… Оденьтесь, Поттер, ваши красоты здесь никого не прельщают, - видимо, краска стыда, покрывшая щеки мальчишки помогла врачу вернуть привычную язвительность и он не преминул заметить, забираю кофе у Майка, - Это здесь называется кофе?! Знаете, мистер Шинода, вам нельзя даже этого доверить, не то что чью-то жизнь спасать.
- Да я и не претендую, - добродушие Майка не имело предела, но Чесс возмутился:
- Откуда вы знаете, может, Шинода вам туда яду подсыпал, чтобы вы не смогли рассказать о минутах его позора?! – врач отпил, поправил упавшие на глаза пряди сальных волос и усмехнулся.
- Он даже на это не способен. Ведь ваша идея была победить их любовью. Так, мистер Шинода? – Майк, не думавший о таких мотивах своих действий, только улыбнулся и снова присел на пол у ног Честера, которого это несколько смутило, но Майку было уже наплевать: они были у него в студии, ему было уже плохо ото всего произошедшего и он не знал, что будет дальше:
- А даже если так?
- Ваше дело, - врач пожал плечами и посмотрел на задремывающего мальчика, свернувшегося на диване – пустая чашка из-под шоколада на столике. Потом наклонился, подобрал с пола один из дисков и начал его вертеть в руках, - чтобы вы делали, если бы мне не удалось их напугать…
- Вообще-то мы вашей помощи не просили, - в голосе Честера яда было больше, чем когда бы то ни было, - И нужно было себе домой забирать эту всемирную знаменитость – а он им станет, стоит нам только рассказать о случившемся…
- И тогда вам придется несладко, - довольно протянул мужчина, стряхивая с рукава черного пиджака несуществующую пылинку.
- А вот это уже не ваше дело, мистер Пенс! Лучше забирайте эту живую неприятность, о которой вам положено заботиться, и убирайтесь из моей жизни. А то я обвиню вас в том, что вы меня споили - в то день, - мужчина довольно усмехнулся и поднялся с дивана, разбудив задремавшего мальчика – сонные ясные глаза и робкая улыбка, предназначенная Честеру.
- Что ж, Поттер, нас прогоняют. В путь… кстати, ваши опекуны отказались о вас, - мальчик пожал плечами и прошептал:
- Значит, больше бить не будут и Дамби отдавать тоже не будут…
- Счастливо, - Честер с трудом перевел дыхание и теперь просто смотрел, как Майк провожает гостей. Мальчик не сказал слов, которых он так боялся – он не попросился остаться. Майк ждал, пока Пенс и Поттер сядут в машину и потягивался – хотелось спать. А Честер за его спиной шептал: «Я ему говорю: вы же не хотели его брать, потому что у вас жена. А он только усмехается и Джейми мне шепчет – а значит он теперь с седьмой женой разводится, эта Элен побила все рекорды – продержалась с ним дольше всех – четыре месяца. Как же он с мальчишкой уживаться будет? А Поттер с чего-то радовался, что теперь этот Пенс на него опекунство оформит…» Ответом на его вопрос был пиджак, которым Пенс укрыл мальчика, улегшегося на заднем сиденье кадилака. Машина выехала за ворота. Честер, смутив Майка, поцеловал его в щеку и потащил в студию; дверь осталась открытой, большая серая собака, лежавшая и спавшая у ограды, чуть приподняла голову… Он боялся разговора, который теперь ему казался необходимым: таким же необходимым как выпивка, которой не было. В студии было темно. Честер вздохнул и повернулся к Майку, тоже не знавшему, куда себя деть.
- А подарок Анне ты так и не купил, - Честер нехотя поднял голову – виноватые глаза, но Майк только взъерошил ему волосы и широко улыбнулся – это было так естественно для него, что он даже не успел себя остановить, чтобы не напугать Честера, которому это даже понравилось, - Что радуешься, Шинода? Уже планируешь, как будешь делить имущество с женой? Поверь мне, опытному бойцу: развод – это слишком весело, чтобы тебе понравилось…
- А кто тебе сказал, что я собираюсь разводиться, Чес? – намеренно растягивая слова, наблюдая, как Честер затягивается сигаретным дымом и молчит, ожидая продолжения. Майк улыбался – и Честер не выдержал:
- А разве недостаточная причина?
- Что?! – Майк притянул его к себе – теплое дыхание на щеке и возмущенные глаза, - Честер, Чести, я ничего не буду менять в своей жизни: ты был и ты есть, я тебя не отпущу, - Честер попробовал вырваться, но в итоге положил голову на плечо Майку:
- Майки, зачем это все тебе? – легкий поцелуй, на который Шинода не успел ответить, - У тебя замечательная жена, семья, я тоже не сахар…
- Да, от табака обычно не такие приятные ощущения, - он приложил палец к губам возмутившегося было Честера, - Не обижайся, Чес. Мы же вместе… мне сложно объяснить, - Майк замялся и еще раз пожалел, что у него нет под рукой карандаша и блокнота: на бумаге рифмованными строчками у него все получалось лучше объяснять. А Честер ждал, снова положив голову ему на плечо, правая рука Майка лежала у него на спине, другой он гладил его по голове, - Я просто не верю, что это все правильно, - он торопился сказать все, что думалось, прежде чем Честер пошлет его, вырвется из его объятий; Майк глотал половину слов, но Честер, понимал его и прятал новую улыбку в складках мягкой майковской куртки, - Ну, нам хорошо вместе, нам всегда было хорошо… все это очень хорошее дополнение к нашей дружбе, но… Чес, я не могу все бросить и отправиться в неизвестность! Я не думал об этом! Я не могу… и я не верю, что скоро тебе это будет так же нужно, как сейчас, - тихо, уже закрыв глаза – слишком много солнца, которое опять встало слишком рано и теперь настойчиво стучалось в окно, грозя разбить стекло, если его не пустят посмотреть, что же такое интересное происходит между вокалистами Linkin Park, - пусть это будет недолго, но я не хочу ничего портить… прости, Чести… А колье уже доставлено Анне: ты же знаешь, что нет ничего невозможного и та женщина из магазина, рыженькая, помнишь, она все устроила… так что все в порядке, ты…
- Майк, тебе никто никогда не говорил, что иногда ты похож на идиота? – нежно и ласково, слова Честера было сложно разобрать – они не хотели выбираться из складок серой ткани, им было хорошо, они еще не отошли от длительной спячки: сколько они оба ждали, чтобы сказать их друг другу, чтобы просто прикоснуться друг к другу – не просто так, для эпатажа или от избытка алкоголя в крови, а ласково и нежно, - Ты ведь не такой. И я знаю, что для тебя значит Анна. И что такое развод, - легкая дрожь, легкие поцелуи – красные пятна на засмущавшемся солнце, - Пусть все будет так , как есть… Хотя я знаю, почему ты не хочешь расставаться ни с Анной, ни со мной: будет некому приходить на помощь, - смешок.
- Это еще кто к кому, - Майк отстранился и заставил Честера посмотреть себе в глаза: линзы он снял и теперь видел гораздо меньше, чем ему бы хотелось – только расплывчатый овал лица и блеск в глазах – это он мог разглядеть. А Честер, поняв это, просто еще раз поцеловал его, - Если бы не ты…
- Если бы не ты, - тихое эхо. Честер вспомнил где-то услышанную фразу про судьбу, которую не узнаешь, если встретишь лицом к лице… теперь он знал, что у него за судьба и хотел об этом сказать Майку, который улыбался ему, смущенно, робко и тк честно и открыто. Слова разбились, зазвенели осколки, когда зазвонил телефон, к которому тут же бросился Майк, на удивленно-недовольный взгляд Честера бросивший, - аранжировка, Jay-Z – мы должны были согласовать это еще вчера… Да? – в телефонную трубку, - Честера Беннингтона? Да, конечно. Тебя, - недоуменное пожатие плечами. Но Майк не жалел, тебе Честер прислушивался к неразборчивому шепоту и недовольно морщился и снова тянулся за пачкой сигарет, как всегда отлеживающейся в кармане джинс, и удобно разлегся на диване, смахнув на пол лишние подушки. Разговор был долгим, и он уже начал прислушиваться:
- Что?… да… я понимаю… но это не мое дело! И не ваше!… и что? Джеймс?.. а причем тут мой сын?… знаете, я тут на днях вспоминал о разбавленном водой спирте… и не смейте меня прерывать! … так ему нужна наша помощь?… я подумаю, но это ваша проблема! – он со злостью нажал на кнопку отбоя и повернулся к Майку, - Опять нужна наша помощь! – резко.
- Но мы не будем спешить? – Майк устало зевнул и махнул рукой в сторону подушек, словно приглашая Честера устроиться на них поудобнее; Честер, проигнорировав это предложение, устроился радом с ним, прижав Майка к спинке дивана , слишком узкого для них обоих.
- Но в прошлый раз это хорошо закончилось, - Честер подмял под себя Майка, тяжело вздохнувшего и попробовавшего подавить зевок - Честер зевнул в ответ и покосился на солнце, которое, заняв лучшее место в центре окна, наблюдало за ними и заливая комнату золотым светом.
- А закончилось ли?
|
Назад на "Фанфикшен" // Назад на главную // Обсудить на форуме // Disclamer
|
