| "The Interview" |
|
Название: "The Interview" Автор: Dee Hasami Жанр: романс Пейринг: Wes Borland/Sam Rivers Рейтинг: PG-13/R Отмазка: автор псих. Перестанет строчить нечто подобное, если оплатите лечение. Реальные Вес Борланд и Сэм Риверс остались в реальности, а здесь это просто персонажи. Please, don't forget about it. Правда, спокойнее не касаться больных мест, если мы не умеем при этом ничего сделать, кроме как причинить боль. З. Фрейд [The Morning] Если бы Сэма спросили, что такое утро, он бы подумал минуты две. А потом ответил бы, что утро – это молочно белый кафель в ванной и его собственная физиономия с кругами под глазами в зеркале напротив. А если бы его попросили уточнить, он бы подумал ещё ровно полминуты и ответил, что, если быть совсем уж точным, то утро – это кофе, который он никогда не умел нормально готовить и серое одиночество, отражающееся в тостере. А иногда в закипающем чайнике. А если всё совсем плохо, то и в гладкой поверхности стола оно тоже отражается, да. -Вы тако-о-ой забавный! – смеётся журналистка. Видно, думает, будто Сэм шутит. -У вас такое своеобразное чувство юмора, - кокетливо хихикает журналистка. Сэм вообще-то никогда не знает, что полагается отвечать на такое. Поэтому он тоже улыбается. -Вот так и живу, представляете, - обычно говорит Сэм и зачем-то подмигивает. Он подмигивает, потому что его так научил Фред. «Если нечего сказать журналистам, лучше просто подмигнуть. Глубокомысленно или весело и ненавязчиво, в зависимости от ситуации. Это их отвлекает и очаровывает. Особенно девушек» - вот что говорит талантливый мистер Дерст. Может Сэм неправильно подмигивает, а может он подмигивает слишком ненавязчиво, так что журналистка этого не замечает. Только вот она никак не угомонится. -Так вы говорите, одиночество? -Ага. Серое, - пожимает плечами Сэм. Он очень плохо усваивает уроки мистера Дерста. Обычно после этого любая, даже самая твердолобая журналистка сдается. Она что-то записывает в своем маленьком аккуратном блокнотике, выдает дежурное «Спасибо, мистер Риверс» и, обиженно цокая каблучками, удаляется. Сэм, конечно, этого не знает, но она обязательно потом скажет в своей редакции: «Этот ваш Сэм Риверс ужасный молчун. Из покойника и то реальнее вытянуть информацию. К тому же, он тугодум». Дальше – больше. Обиженная журналистка расскажет о неудачном интервью многим коллегам, и миф о тугодуме-басисте из популярной команды разлетится по всей необъятной общине американских средств массовой информации. Сэм конечно даже и не узнает, но у него обязательно будет какое-нибудь прозвище среди журналистов. Может даже и обидное. Сэм о таком никогда не думал, но журналисты всегда и всем дают дурацкие прозвища. -Вы поедете к Сэму Риверсу из Лимп Бизкит. Нужно взять интервью на две полосы. С агентом мы уже все согласовали, - будет говорить редактор какого-нибудь супер-раскрученного музыкального журнала, делая особое ударение на словах «Сэм Риверс» и при этом странно посмеиваясь. -У того тугодума?! – изумленно будет вздергивать бровь молодой успешный журналист. – Чёрт, вот же не повезло! Но нечего и думать, Сэм всего этого не знает. Он об этом, откровенно говоря, даже и не думал никогда. Зато о сером одиночестве он думает часто. Каждое утро. Он часами смотрит на молочно белый кафель в ванной комнате и зачарованно наблюдает за сползающими по нему капельками воды. Подолгу таращится на свое отражение в запотевшем зеркале. Потом Сэм варит кофе. Отвратительный кофе, от которого тянет блевать. Поджаривает тосты, и вот тут-то появляется отражение. Одиночество кривится, морщится и зевает. Серое. Словно асфальт. Словно небо перед дождем. Словно бетонная стена в бедном квартале. -Закурить не найдется? – спрашивает одиночество. Сэм вздыхает и виновато косится на пустую измятую пачку. -Как обычно, - недовольно хмурится одиночество. – Ты становишься предсказуем. Сэм пожимает плечами. Хочет подмигнуть. Ну, так, ненавязчиво. Но потом думает о том, что с одиночеством это точно не сработает. -Ладно, бывай, - и отражение пропадает. Вот так он и живет, этот Сэм Риверс, представляете. Просто бред какой-то. [The Rehearsal] Если бы Сэма спросили, что такое репетиции, он бы задумался надолго. Хмурил бы брови, обдумывая ответ. Потирал бы кончик носа. Теребил бы краешек рубашки. А потом ответил бы, что репетиции – это кое-чья узкая задница, обтянутая чёрными джинсами. В принципе, если бы его попросили пояснить, он бы добавил, что вообще-то на репетициях всегда стоит чуть позади гениального Веса. -Он вот так стоит прямо передо мной, да, - объяснил бы Сэм. – И я битых три часа созерцаю его задницу. Обычно, когда Сэм произносит слово «задница», он краснеет. Больше остальных это смешит талантливого мистера Дерста. В перерывах Сэм сидит в курилке и разговаривает с Весом. Тот ругает Фреда, жалуется на постоянные мигрени и скуривает пачку сигарет за десять минут. Потом хлопает себя по карманам, надеясь найти запасную. Но запасная пачка у него всегда в машине. -Курить есть? – непременно спрашивает он Сэма. Всегда с одним и тем же печальным выражением на лице. В такие моменты он похож на грустного клоуна. Сэм достает специально купленную утром пачку и отдает ему. -Ты что, Сэм! А сам-то ты чего будешь курить? – удивляется Вес. -А я бросаю, - неизменно врет Сэм и краснеет. -Правильно, я тоже, - радостно кивает Вес и щёлкает зажигалкой. Со смаком затягивается и медленно выдыхает дым. – Спасибо, старик. -Хм… - глубокомысленно мычит Сэм и подмигивает. Потому что он не знает, что сказать. Потому что он смотрит на окутанное дымом лицо Веса, и его многострадальная фантазия уносит его куда-то очень далеко. Вес всегда подмигивает в ответ и смеется, выводя Сэма из ступора и заполняя возникшую неловкую паузу. Обычно в этот самый момент раздается исполненный ярости крик мистера Дерста. -Риверс! Борланд! Вес тушит сигарету о дверной косяк, и каждый раз зачем-то треплет Сэма за плечо. А потом ещё примерно часа два Сэм разглядывает клепки на задних карманах его джинс. А когда Сэм приезжает домой, он достает фотоальбом и долго разглядывает их совместные фото. И грустно улыбается чему-то. Вот так они и живут, эти Риверс с Борландом, представляете. Это прямо уму не постижимо. [The Despair] Если бы Сэма спросили, как выглядит отчаяние, он бы долго не думал, нет. Он бы сразу без запинки ответил, что отчаяние похоже на ровно очерченный прямоугольник распахнутого настежь окна, за которым воет полицейская сирена и на пять бутылок пива. Ну, тех самых, что выстроились вдоль стены. Потом Сэм бы надолго задумался, и при этом его глаза блестели бы точно так же, как бутылочное стекло, отражающее тусклый свет уличных фонарей. -Отчаяние оно такое, понимаете… Оно похоже на тот момент, когда осознаешь, что он не придет сегодня. Что никто не придёт. И что завтра снова будет серое одинокое утро, - объяснит Сэм после долгого молчания. Он непременно упомянет о том, как каждый вечер ждет Веса. Но тот приходит очень редко. Всего один-два раза в месяц. Потому что Вес – кот, гуляющий сам по себе. Потому что гениальный Вес не собирается сидеть дома и делать вид, что у них с Сэмом семья. Это же смешно. Кофе по утрам в постель и всё такое – чушь вообще. -К теме это конечно не имеет никакого отношения, - помявшись, добавит Сэм, - но кофе он готовит превосходный. Жаль только, что так редко, да. Обычно он готовит для всех, когда мы в туре. А если потом Сэму все-таки деликатно намекнут на то, что он отвлекся от темы отчаяния, он немедленно смутится. Он скажет, что отчаяние – это когда засыпаешь в холодной постели, понимая, что проснешься в одиночестве. Когда пробуждаешься посреди ночи. Лежишь на спине, пялясь в потолок и считая скользящие по нему лучи от фар. Лежишь на спине, пытаясь вообразить, где сейчас носит гениального Веса Борланда. Где сейчас носит его узкую гениальную задницу, обтянутую черными джинсами, и какие горячительные напитки он там в себя заливает. Вот такой он подлец, этот Вес Борланд. Нет, ну вы только подумайте. [The Love] Если бы Сэма Риверса спросили, что такое любовь, он бы долго улыбался и перебирал струны на своей бас-гитаре. И промолчал бы. Да, он бы ничего не ответил, ровным счетом ничего. Потому что для Сэма Риверса любовь – это холод белых простыней и цепкие бледные руки, крепко обхватывающие его. Это влажные губы, оставляющие по всему его телу ожоги. Это мокрые чёрные волосы, которые он так любит сжимать в своих кулаках, когда удовольствие становится таким сильным, что начинает причинять боль. Это идеально белая, блестящая от пота спина, на которую он никак не может налюбоваться. Потому что для Сэма любовь – это сверкающее золотыми лучами солнца утро. Это переливающиеся всеми цветами радуги капли на кафеле в ванной. Любовь – это когда помимо Сэма в зеркале отражается голый по пояс Вес с зубной щёткой во рту. А ещё любовь для Сэма – это превосходный черный кофе с корицей, который готовит Вес. И когда в металлических боках тостера блестит только солнце, заглядывающее в окна. Когда они вдвоем плюют на репетицию и до обеда валяются в постели. Разве расскажешь об этом кому-то? Вот Сэм и молчит, загадочно улыбаясь и перебирая струны. -Почему ты так редко приезжаешь? – спрашивает Сэм. – Мне плохо без тебя. Вес снова принимает облик печального клоуна и долго размышляет над чем-то. А потом целует Сэма. -Знаешь, ты прав, - наконец-то говорит он. – Обещаю, теперь буду заезжать через день. Мне и самому тебя не хватает. Так он говорит всё время, задумчиво глядя на Сэма. В такие моменты он серьёзен как никогда, и потому Сэм верит ему безоговорочно. Каждый раз. Каждому слову. А когда Вес уходит, Сэм стоит у двери в прихожей и думает о том, что теперь гениальный Вес пропадет ещё на месяц. Так оно обычно и бывает. Вот такой он доверчивый, этот Сэм Риверс, представляете. Просто нонсенс. [The Idiot] А вот Вес совсем не любит отвечать на вопросы. И давать определения каким-либо словам он просто ненавидит. Но все-таки если найдется такой человек, который когда-нибудь рискнет спросить Веса, как, по его мнению, выглядит настоящий идиот, гениальный Борланд молча ткнет указательным пальцем правой руки себе в грудь. Он нахмурится, но не злобно, а как-то печально и немного нелепо, и выражение его лица станет похоже на маску грустного клоуна. Как-будто он снова спрашивает у Сэма: -Курить есть? Но такого он конечно уже не спрашивает, потому что бросил курить. Год назад. Если разговорить его, если быть настойчивым, Вес не выдержит и расскажет о том самом дне, когда он почувствовал себя идиотом. Рассказ его начнется с того, что он похлопает себя по карманам в поисках сигарет – старая привычка, от которой он никак не может отделаться. Потом немного нервного смеха. Ну и окончатся эти церемонии осторожным замечанием: -Надеюсь, это не попадет во все газеты и журналы? У тебя точно нигде нет диктофона, а? Дальше Вес будет долго кашлять, а потом вдруг признается в том, что любит Сэма так, как никого и никогда раньше не любил. Он свалит на вас этот факт очень неожиданно, как бы между делом. Вы даже одуматься не успеете, а он уже будет говорить дальше. Этому приему его научил талантливый мистер Дерст. «Если спрашивают о чем-то, о чем вам говорить неприятно, то лучше выдайте какой-нибудь внезапный факт, чтобы сбить с толку. А потом продолжайте рассказ в прежнем ключе. Делайте это невозмутимо, и тогда интервьюеру покажется, будто ему вообще послышалось. Переспрашивать он не решится» - вот что говорит талантливый мистер Дерст. Выяснится: Вес всегда боялся, что их с Сэмом чувства перерастут в нечто большее, в нечто глобальное. Поэтому он избегал частых встреч. Но только такая уловка не помогла. Сэм и его милая улыбка заполнили весь мир гениального Борланда. И вот если его спросить, почему же он продолжал так редко навещать Сэма, он непременно скажет: -Меня всю жизнь бросали. Я любил, а меня бросали. Все было вроде хорошо, а потом меня бросали. Понимаешь? В этот раз я хотел чувствовать себя сильнее. Увереннее. Он расскажет, как вечерами слонялся под окнами Сэма, слушая вой полицейской сирены и раздумывая, стоит ли ему подняться наверх, позвонить в дверь и застать сонного Риверса в одних боксерах. Если сопоставить факты, то можно понять, что это происходило как раз в тот момент, когда Сэм мерил время выпитыми бутылками пива и не мог спать, представляя себе, как сейчас развлекается его Вес. И вот, наконец, Вес перейдет к тому самому дню. Начнет с того, как утром он проснулся у себя дома с твёрдым намерением серьёзно поговорить с Сэмом, признаться во всем, все объяснить. Как он (тут Вес непременно назовет себя кретином) решил изменить свою жизнь, и жизнь Сэма. Расскажет о том, как приехал на репетицию, а там никого нет. Вообще никого. А все двери нараспашку, инструменты брошены словно впопыхах. Даже любимый лэптоп Леора, который он всегда так берег, лежит включенный и раскрытый на подоконнике. И Вес опишет тот момент, когда он, предчувствуя неладное, ищет глазами гитару Сэма, но её нигде нет. Дальше рассказ гениального Веса станет весьма сбивчивым и неясным. Каким-то отрывочным. Там будет упоминаться больница с белыми стенами, в которую он сам не помнит, как приехал. Кажется, ему тогда позвонил Джон. Он вам будет говорить о том, как впервые увидел плачущего мистера Дерста, бессильно молотящего кулаками по столу и орущего растерянным врачам: -Сделайте же что-нибудь, мать вашу! Вы тут специалисты, или как?! Как не сразу различил бледного Джона, который в своей белизне тогда мог бы потягаться со стеной. И Леора рядом с ним, задумчиво глядящего в одну точку. А Сэма нигде нет. -Представляешь, а его нет нигде. И Фред плачет, можешь ты себе такое представить? – скажет Вес, и слезы выступят у него на глазах. Вес расскажет о какой-то там аварии, в которую попал Сэм, торопясь на репетицию. Вы так и не поймете, как это все произошло, потому что гениальный Вес начнет рыдать. Рыдать и шептать о том, что в тот момент он испугался. Испугался, что так никогда и не сможет рассказать Сэму обо всем. Что никогда больше не сможет взглянуть в его глаза и сказать просто «Я люблю тебя». Он скажет, что тогда почувствовал себя настоящим идиотом. Он скажет: -Я слишком долго думал. Тут вы конечно должны положить руку ему на плечо. У вас будут щипать глаза от подкативших слез, но вы не должны плакать. В конце концов, вы ведь сами просили его рассказать. Вот так оно и бывает в жизни, представляете. Прямо мыльная опера, черт бы вас побрал. [The Happiness] Если бы Сэма спросили, что такое счастье, он бы ответил, что счастье – это когда тебя из реанимации переводят в нормальную палату. И все тебя приходят навещать. Приносят фрукты, цветы и прочую мелкую приятную чепуху. А ты лежишь и думаешь о том, что всё-таки выжил. Выжил ради одного человека. Сэм бы вам сказал, что счастье – это когда ты говоришь «задница» и краснеешь. А мистер Дерст изо всех сил пытается не смеяться. И ты подмигиваешь, потому что не знаешь, что тут ещё можно сказать. Потому что ты счастлив. Сэм бы вам рассказал о том, что счастье – это родное бледное лицо, обрамленное черными спутанными волосами, шепчущее: -Ты жив, ты жив, ты жив. Это когда вы возвращаетесь домой вдвоем. Это вкусный кофе в постель. Это дождь, под которым вы мокнете вместе. Это небритая щека, прижимающаяся к твоей груди по ночам. Сэм вам скажет по секрету, что счастье – это кое-чьи грязные носки, валяющиеся по всей квартире, составляя компанию твоим собственным. Это когда ты забываешь, как выглядит отчаяние. Это когда ты не помнишь, как выглядит боль. Это когда вы вместе в городе бедных кварталов и шикарных бульваров. Счастье – это когда твой печальный клоун улыбается тебе каждое утро. Вот такие они счастливые, представляете. Даже завидно немного. |
Перейти к обсуждению
Назад на "Фанфикшен" // Назад на главную // Disclamer
