| "Драбблы от Dee Hasami" |
|
Авторские драбблы: "Не умирай.", "С тобой.", "Его утро.", "Пятницы.", " And All That Could Have Been ". Автор: Dee Hasami Фандом: Linkin Park Категория: слэш, джен, пре-слэш Жанры: романс, психоделика, ангст Рейтинг: PG-13 Название: Не умирай. Автор: Dee Hasami Фэндом: Linkin Park Категория: джен Размер: драббл Жанр: ангстобред Пэйринг: Майк/Честер Рейтинг: PG-13 за ненормативную лексику Саммари: Это как смотреть кино на незнакомом языке без субтитров. Это как хочется курить до одурения, но не от чего прикуривать. Это как Честер Беннингтон сидит и смотрит на плачущего Шиноду. Саунд: Diffuser "Why" От автора: люблю. спасибо. Шинода плачет, а Честер смотрит на него – совершенно обалдевший – и не знает, что сказать. Он молчит, глядит на Шиноду. А Майк всё плачет, всё хватает Честера за руки, всё шепчет что-то невразумительное. А Майк никак не может успокоиться, он не хочет отпускать Честера, он никогда не отпустит. - Майк? – Честер всё ещё ничего не понимает. Это как смотреть кино на незнакомом языке без субтитров. Это как хочется курить до одурения, но не от чего прикуривать. Это как Честер Беннингтон сидит и смотрит на плачущего Шиноду. – Майк, ты чего? Майк думает, что Беннингтон охуел. Майк думает, что Честер ненормальный идиот. Майк плачет, он точно никогда не отпустит Честера. - Не делай так больше, - говорит Шинода. Он имеет в виду: не смей так со мной поступать. Он имеет в виду: не смей больше пытаться убить себя. Он имеет в виду: иначе ты и меня убьешь. - Шинода надеется, что мы с ним когда-нибудь поженимся, будем трахаться долго и счастливо и умрем в один день, - жизнерадостно сообщает Честер охреневающему журналисту. Это – фирменный юмор мистера Беннингтона. Майк стоит рядом и ухмыляется. – Извини, Майк, но я не по этой части, - Честер треплет его за плечо, они оба смеются. - Ты не умрешь, - говорит Майк после интервью, протягивая Честеру пачку. Майк всегда носит запасные сигареты. Честер смотрит на него вопросительно, прикуривает и смотрит снова. Типа, «мне это послышалось?». - Точно тебе говорю, не умрешь, - Майк прикуривает от честеровской сигареты. Майк не такой уж большой любитель убивать свои легкие, но он любит делать это на пару с Честером. Он любит делать на пару с Честером что угодно. Даже трахаться по пьяни. Беннингтон смотрит внимательно, дым выдыхает. - А ты, Шинода? – спрашивает он, в голосе слышна издевка, но глаза серьёзные. Глаза прямо-таки на мокром месте, Майка передергивает даже. – Ты тоже не умрешь? - Долго и счастливо, понимаешь? – Майк улыбается через силу. Майку хочется поцеловать Честера, но он всё продолжает стоять в стороне. Всё продолжает курить, сигарета уже почти догорела до фильтра. – Как в сказках. - А я гребанная принцесса, - говорит Честер и смеется. Хрипло смеется, расслабился, наконец-то. – Гребанная принцесса, блять. Название: С тобой. Автор: Dee Hasami Фэндом: Linkin Park Категория: джен Размер: драббл Жанр: хрен разберет Пэйринг: Майк/Честер Рейтинг: PG-13 за ненормативную лексику Саммари: Я не вернусь домой, я останусь с тобой... (с) Jane Air Предупреждение: много мата, страшный бред. Саунд: Jane Air "С тобой (ночь как ты)" От автора: всё тем же, всё то же.) Честер зевает. Честер обнимает подушку, синюю подушку на шинодовской кровати. А потом говорит: - Уже поздно. Он говорит это, лежа на тесной шинодовской кровати с глупыми простынями “Star Wars” , и уже действительно поздно. Второй час ночи, а Шинода всё никак не может отлепиться от монитора. Беннингтон знает Майка всего-то три месяца, но уже успел понять: если Шинода решил сделать песню идеальной, ему на всё становится похуй. Даже на честеровские жалобы, даже на его демонстративно громкие недовольные ругательства, даже на то, что он устроил пепельницу в майковской тарелке с двумя так и не съеденными сендвичами. Шинода работает, он ебаный перфекционист, и вот хуй куда Честер отсюда уйдет, пока он не закончит. - Шинода, я сейчас усну, - у Честера правда закрываются глаза, комната расплывается. - Вали, - спокойно говорит Майк, даже не поворачиваясь. Даже не соизволив взглянуть на развалившегося на кровати Честера. Честеру кажется, что проходит целая вечность, прежде чем он добавляет тихо. – Если хочешь. Беннингтон думает, что это «если хочешь» не оставляет ему никаких шансов на то, чтобы реально свалить. Ни единого гребанного шанса. Потому что Честер не хочет. Они знакомы три месяца, и всё, чего хочет Честер, лежа вот так каждый вечер, уткнувшись в подушку, всё, чего он хочет – это не так уж много. Честер хочет обнимать не подушку, а самого Шиноду. И хоть бы раз этот ебаный-переебанный перфекционист действительно лег рядом. Честер всегда ждет этого, матерясь, куря одну за другой. Не дожидается и засыпает. По утрам он обычно обнаруживает Шиноду дрыхнущем прямо на полу. - Три часа ночи, - констатирует Честер. Он думает, что если Шинода сейчас не закончит, он, Честер, заснет. – Три часа ночи, Майк Шинода, слышишь? Он не очень понимает, что происходит, когда Майк всё-таки вырубает компьютер, и в комнате становится непривычно тихо, когда перестает жужжать кулер. Он не очень-то понимает, правда, потому что обычно Майк заканчивает часов в шесть утра. Честер не очень-то понимает, но ему это и не нужно, потому что Майк ложится рядом, устало бормоча что-то о том, чтобы Честер подвинулся. Чтобы он свалил, блять, с его тесной кровати. Локоть Шиноды больно впивается в торчащие честеровские ребра. Растрепанные волосы щекочут щеку. - Честер, блять, давай уже вали. Я закончил, всё. Честер обнимает Майка, совсем как он всегда себе это представлял. Ему тесно и неудобно, но тепло шинодовского тела приятно греет. - А вот хуй, - говорит Честер. Он улыбается, когда говорит. Голос у него тихий и прокуренный. Шинода бормочет что-то в ответ, что-то невразумительное и полусонное. Честер никак не может заставить себя перестать улыбаться. – Вот хуй. С тобой останусь. Название: Его утро. Автор: Dee Hasami Фэндом: Linkin Park Категория: джен Размер: драббл Жанр: хрен разберет Пэйринг: Майк/Честер Рейтинг: PG-13 за ненормативную лексику Саммари: Lights will guide you home and ignite your bones. And I will try to fix you... (c) Coldplay Предупреждение: много мата, страшный бред. Саунд: Coldplay - Fix you От автора: написано для одного очень хорошего человека, который безмерно меня вдохновляет. Это такое 'спасибо' В этой квартире непривычно тихо, когда Майк ходит по ней. Он ходит – взлохмаченные волосы, честеровские драные джинсы, белые носки – прикасается к чашкам на кухне, проводит пальцами по кожаной обивке дивана, трогает пылящийся в углу «Fender». Это его стандартное утро, вот уже дня три как. Он ходит, шатается по этой огромной квартире, словно призрак. Такой голый по пояс призрак в белых носках. Он ждёт. Он не может и не хочет спать, и ему как-то параллельно на то, что часы в гостиной, эти гигантские часы с черным циферблатом и белыми стрелками, показывают половину шестого. В квартире непривычно тихо, и Майку просто до зуда в пальцах хочется начать действовать, но ещё слишком рано, и Честер, спящий мистер Беннингтон, наверняка скажет ему что-нибудь типа того, что он охуел и не пойти бы ему к хуям собачьим, долбанному педику. Возможно, Майк перегибает палку, и про собачьи хуи – это слишком. А может и нет. В шесть Майк не выдерживает и разбивает на кухне чашку. Майк испуганно застывает посреди кухни, он считает до трех. Раз. Два. - Шинода, блять! Ебаный ты пидарас! – слышится из спальни, и тогда Майк несется туда, как ошалелый, скользя своими до невозможности белыми носками по блестящему паркету, на повороте едва не вписываясь в угол. - Шесть ебаных часов утра, ты понимаешь, что это значит, а? – честеровская голова торчит над облаком из одеял, ему всегда становится холодно ночью, несмотря на то, что сейчас вообще-то долбанный июнь, и Майк укутывает его словно куклу, пеленает. Честеровская сонная матерящаяся голова. Растрепанная и недовольная. Это такой ритуал, персональный ритуал Честера Беннингтона, он считает, что утро не удалось, если не наградить Шиноду парой-тройкой красочных нецензурных эпитетов. Майк меняет повязки на честеровских запястьях, на этих тонких запястьях, обтянутых бледной кожей, которая так напоминает рисовую бумагу. Честер щурится на Майка, лениво говорит что-то, о каких-то ненормальных японцах, которые его уже совсем заебали и не дают жить по-человечески. Честер знает: он живет только благодаря Майку, потому что тот всегда рядом, потому что не устает склеивать его снова и снова. Его персональный Кларк Кент. Беннингтон знает, но говорит всё равно. Говорит: - Шинода, ты хуже моей жены, ты знаешь? Майк делает Честеру кофе: крепкий, черный, без сахара. Майк ходит за Честером в туалет, он хочет зайти, но Честер хлопает перед его носом дверью и заявляет что-то типа: - Не хватало ещё, чтобы ты пялился на мой член, пидор. Майк сидит на холодном кафеле, пока Честер умывается. Это его утро, его Честер, и он никуда отсюда не уйдет. Он вообще никогда не уйдет, даже когда станет не нужен. Честер громко поёт, матерится и вообще ведет себя так, будто не хотел сдохнуть три дня назад. Честер знает: Шинода будет нужен всегда, как кислород. Он всё равно засыпает на диване, перед телевизором. Честер долго ворочается, пытаясь устроиться поудобнее, и в конце-концов замирает, положив голову Майку на грудь. Это их утро, одно на двоих, и Шинода не уйдет. - Ебаный пидарас, блять, - бормочет Честер сквозь сон и улыбается. – Только попробуй уйти. Название: Пятницы. Автор: Dee Hasami Фэндом: Linkin Park Категория [РЕД.]: слэш / джен - на усмотрение читателя Размер: драббл Жанр: ангст, драма Пэйринг: Майк/Честер Рейтинг: PG-13 за ненормативную лексику Саммари: Он ждет пятницы так, как дети обычно ждут свой день рождения. И если бы у Честера дома был календарь, он принялся бы зачеркивать дни красными крестами, но календаря нет, а потому Беннингтон продолжает надеяться на свою дырявую память. Каждую пятницу он идет в банк и получает денежный перевод от родителей из Аризоны. Боже храни Вестерн Юнион, думает Честер, покупая у дилера то, что помогает ему видеть Майка всю следующую неделю до очередной пятницы. Предупреждение: много мата, страшный бред. От автора: написано для одного очень хорошего человека, который безмерно меня вдохновляет. Это такое "спасибо".) Это пятница и Честер говорит: - Шинода, я люблю тебя. Честер улыбается, он смотрит на сидящего рядом Майка и повторяет: - Люблю, понимаешь? Он хочет, чтобы Майк понял, потому что это важно. Потому что Майк рядом только сейчас, а потом он обязательно уйдет, как это обычно бывает. Честер говорит: - Ты, блять, самый охуенный человек в мире. Шинода тоже улыбается, чиркая что-то в своем скетчбуке. Честер помнит каждый его рисунок, каждое его прикосновение, каждую деталь его тела. Честер хочет, чтобы Майк помнил тоже, потому что это охуительно важно. Потому что потом всё закончится. Потому что Честер очнется в пустой серой комнате, в луже собственной блевотины и не найдет никого рядом. Он встанет, наденет черную кофту. Накинет на голову широкий капюшон и выйдет на улицу. Честер Беннингтон, гребанный наркоман, он станет бродить по улицам, заглядывая в лица прохожим, так преданно, словно пес, потерявший хозяина. - Майк. Майки. Ты слушаешь? - он проводит пальцами по небритой шинодовской щеке и тот, наконец оторвавшись от своих набросков, смотрит на Честера. Беннингтон смотрит тоже, он должен ценить каждую секунду, потому что им осталось не так много. После он будет перебирать эти драгоценные моменты в памяти, он будет дрочить на эту улыбку, на эти руки, держащие карандаш. Он будет, потом. Чувствуя себя жалким и ничтожным, он будет вспоминать, искать, перебирать в памяти. Честер Чарльз Беннингтон, он будет заглядывать в лица прохожих, надеясь на что-то. Он остановит проходящего мимо смуглого темноволосого паренька, остановит так радостно. Честер выдохнет, замирая: - Майк? Но это будет не он. Не Майк Шинода. Паренек брезгливо попятится, высвобождаясь, бормоча какие-то идиотские извинения, говоря что-то о том, что Честер, вероятно, обознался. Честеру важно сейчас насмотреться на Майка как следует. Честеру важно, чтобы Майк понял, и он повторяет снова и снова: - Люблю, ты понимаешь? Майк? - И я тебя, - говорит Майк. Это - оно самое. Честер приходит в себя в пустой серой комнате в луже собственной блевотины. Честер плачет, матерится. Честер орет в потолок, что ненавидит ебаный мир. Честер орет: - Майк! Снаружи холодно, Честер замерзает, бредя по городу. Тонкие тряпичные кеды с дырами на пятках, черная кофта с капюшоном, драные джинсы. Честер замерзает, он не помнит, что, в общем-то, это канун Рождества и на улице, конечно, охуенно холодно. Честер спрашивает у кого-то: - Вы не видели моего Майка? Он такой. В общем. Шинода. Он чувствует спиной эти презрительные взгляды, эти невысказанные слова, незаданные вопросы. Он ежится, тонкие кеды намокают, когда он случайно наступает в лужи. Честер Беннингтон не замечает, как проходят дни и наступает февраль. Он закрывает глаза и, осторожно извлекая из памяти каждую деталь последней встречи с Майком, расстегивает свои джинсы. Честер Беннингтон уже давно больше напоминает не человека, а приведение с бледным, словно вылепленным из воска, лицом. Он ждет пятницы так, как дети обычно ждут свой день рождения. И если бы у Честера дома был календарь, он принялся бы зачеркивать дни красными крестами, но календаря нет, а потому Беннингтон продолжает надеяться на свою дырявую память. Каждую пятницу он идет в банк и получает денежный перевод от родителей из Аризоны. Боже храни Вестерн Юнион, думает Честер, покупая у дилера то, что помогает ему видеть Майка всю следующую неделю до очередной пятницы. - Вчера я упал на улице, - говорит Честер Майку. Шинода сидит у него в ногах и внимательно слушает сбивчивый рассказ. - Пошел искать тебя и упал. Кажется, я блевал там, люди шли мимо. Думаю, они считали, что лучше съедят собственную руку, чем помогут такому как я подняться на ноги. Думаю, они правы. Майк молча тянет Честера к себе, на пол. Молча обнимает. Честеру и не нужны никакие слова. Для него это праздник, он впитывает Майка, впитывает по каплям. - Позавчера я пропустил встречу, - признается Честер. - Писал письмо родителям. Ну знаешь, все эти "спасибо за деньги", все эти "как только устроюсь на нормальную работу - отдам". Майк, ты не смейся, но я скоро разучусь вообще писать нахрен. Я полчаса вспоминал, как держать эту гребанную ручку, да. Он постепенно разучивается жить, потому что Майка нет рядом двадцать четыре часа в сутки. Честер Беннингтон постепенно выпадает куда-то, он сам не может понять, куда. Однажды он приходит домой, в эту вонючую собачью конуру, и это снова пятница. Он приходит, он не хочет оставлять прощальных записок. Он считает - ему не с кем прощаться. - Я знаю, как всё устроить, - говорит он. Это последнее, что он говорит в своей жизни без Майка. Название: And All That Could Have Been Автор: Dee Hasami Фэндом: Linkin Park Категория: джен Размер: мини Жанр: ангст, POV Пэйринг: Майк/Честер Рейтинг: PG-13 Саммари: "Они говорят, что людям нужно иногда жить, но не уточняют, как именно жить, а потому ты живешь как умеешь. Призрак в студии всего один, и он то сидит развалившись на диване и лениво глядя на тебя (та самая причина, по которой ты спишь на полу) или стоит у микрофона в будке, ты видишь его даже в темноте. " Предупреждение: грузово, смерть персонажа. Они говорят, что, в общем-то, ничего страшного, потому что скоро наступит осень. Они говорят много и не по делу, что-то о каком-то сочувствии, сидя за столиком, попивая дорогой кофе, нежно сжимая пальцами твои руки. Процент этого самого сочувствия в их глазах где-то на нулевой отметке. Они говорят тебе, говорят настойчиво, будто ты нуждаешься в их словах. - Людям иногда нужно есть, - говорит Роб. Он говорит это трижды в день по телефону, и ещё присылает голосовые сообщения. Штук двадцать ежедневно. Они разные, но смысл один. Ночной больничный коридор похож на мост между мирами, когда ты идешь по нему, в слабом флуоресцентном свете, прислушиваясь к шорохам и вздохам в палатах. Иногда людям нужно жить, но ты уже не чувствуешь границ между жизнью и смертью, ты застрял где-то посередине и никак не можешь выбраться. Твои шаги тихим эхом ударяются о больничные стены. - Это нелегко пережить, но ты справишься. Мы справимся, - говорит Анна. Говорит заплаканная Сэм, обнимая молчаливого Дрейвена. Говорит Талинда, глядя куда-то мимо тебя, нервно теребя прядь волос. Их тихие голоса сливаются в твоей голове в один, когда ты слушаешь их, забывая кивать в подтверждение того, что слышишь. Ты стоишь у лифта и убеждаешь себя в том, что, в общем-то, ничего страшного, просто жизнь стала похожа на улицу, застеленную густым ватным туманом, а ты идешь по ней и видишь вдалеке силуэт, но стоит однажды закрыть глаза, а потом снова открыть, как перед тобой тот же туман и никаких силуэтов. Они говорят, что нужно иногда ночевать дома, не обязательно всё время спать на неудобном маленьком диване в студии. Ты думаешь, что диван тут не при чем, потому что ты спишь прямо на полу, мягкий ворс ковра щекочет щеку. Мерцающие мониторы светятся в сумраке студии. Ты знаешь, что никакие диваны не имеют значения, также как и не имеет значения пол, потому что ты спишь только по полтора часа в сутки, а остальное ночное время бодрствуешь, сидя на подоконнике у распахнутого настежь окна. Бодрствуешь и куришь. Они говорят: - С каких это пор ты начал курить? А у тебя в сумке лежит рубашка в черную и красную клетку, ты вытаскиваешь её перед тем, как усесться на подоконник. Ты надеваешь её, застегиваешь на все пуговицы. Людям иногда нужно жить, но рубашка вся в этих бурых пятнах засохшей крови. Она пахнет больницей и сигаретным дымом. Она пахнет чем-то резким. Она давно не пахнет тем, кто её раньше носил, но тебе, по большому счету, это безразлично, потому что ты всё равно никогда не забудешь его запаха: пряная туалетная вода, «Мальборо» и теплые солнечные лучи. Ты сидишь в ней на подоконнике и куришь, совсем, как когда-то он это делал, только у него, конечно, выходило лучше, будто он родился с сигаретой во рту. Лифт бесшумно открывается, предлагая тебе войти в другой мир, ты ещё не знаешь, какой именно, но одно знаешь точно, чувствуешь кожей на кончиках пальцев. Ты знаешь, что там всё уже будет совсем по-другому, не так, как раньше. Ты украл эту рубашку из шкафчика, наверное, можно было просто попросить, но тебе не хотелось разговаривать с людьми. В новом мире ничего не будет также, ты просто знаешь это, потому что вы вдвоем когда-то вписали фразу в песню, и ты проговаривал строчку раз за разом на концертах перед ревущей толпой, ты проговаривал: «Ничего не осталось прежним». Вы сочиняли эту строчку, и многие другие, потом звучащие отовсюду, вскрывающие миллионы ран в миллионах душ по всему миру, вы сочиняли в маленькой душной студии, в дешевых закусочных, в парке и в его старой машине, захламленной коробками из-под фастфуда и китайского рамэна. Он и тогда курил тоже, одну за другой, и носил всегда с собой эти мятые пачки, эти неработающие зажигалки. Теперь и ты куришь, иногда запивая едкий дым янтарным неразбавленным виски. Улица под тобой продолжает жить, продолжает вертеться, оставляя тебя сидеть наверху с призраками и воспоминаниями студии. В общем-то, скоро осень и, наверное, тебе полегчает когда-нибудь, но ещё не время. Ты проходишь эти стадии, одну за другой, драки в барах, отрывочный сон в студии и в машине, ты поражаешься, как до сих пор не попал в аварию. Пока лифт спускает тебя в новый мир, ты теребишь пальцами испачканную кровью рубашку, ты клянешься себе, что больше никогда не вернешься в это гребанное царство капельниц, реанимации, резкого запаха смерти и тихого плача. Тебе самому не помешала бы реанимация, но, кажется, это уже не поможет. Поможет только осень. Они говорят, что пора бы тебе выметаться из этой студии, что аренда давно просрочена, они приходят и суют тебе под нос какие-то бумажки, будто бумажки что-то для тебя значат. Они так назойливы, и тогда ты покупаешь эту студию, выписываешь чек не глядя и закрываешь перед ними дверь. Они стучат снова, но ты кричишь, ты орешь надрывно через дверь, что с документами вы разберетесь позже. В подтверждение своих слов ты суешь под дверь «Визу», и они сразу уходят. - Если хочешь, я приеду, - говорит Джо. Или Бред. Или Феникс. С Робом всё ясно, его голосовые сообщения занимают три гига в памяти телефона, потому что у тебя никак не доходят руки их стереть. Ты молчишь в трубку, а потом говоришь: «Спасибо». Проходит десять мучительных секунд прежде, чем ты добавляешь: «Не надо». Ты надеваешь рубашку, как только город начинает утопать в сумерках, тебе кажется, что так ты ненадолго становишься кем-то другим, кем-то, кто был там, в больничных стенах, стонущий, окровавленный. С тем, кто молился всем богам, в которых никогда не верил, кто кричал: «Боже, пусть я потеряю сознание». Бог, видимо, был занят в этот момент, а ты помнишь каждую секунду, пока его везли от машины скорой помощи до реанимации. Они говорят, что людям нужно иногда жить, но не уточняют, как именно жить, а потому ты живешь как умеешь. Призрак в студии всего один, и он то сидит развалившись на диване и лениво глядя на тебя (та самая причина, по которой ты спишь на полу) или стоит у микрофона в будке, ты видишь его даже в темноте. Иногда ты болтаешь с ним, делишься последними новостями. Ты говоришь ему, что боишься за Дрейвена, потому что при редких встречах с Сэм и Талиндой, ты видишь, как он всё больше замыкается в себе. Ты говоришь, что обязательно будешь ходить с ним гулять, когда наступит осень, и что, наверное, вам обоим будет легче. Ты смеешься, делая глоток из бутылки, а потом затягиваясь, ты кашляешь. Ты говоришь ему, что всё, наверное, наладится, и что людям иногда нужно есть. Призрак не отвечает, но ты благодарен ему уже за то, что он слушает. Лифт останавливается на первом этаже, ты выходишь из него в пустой холл. Дежурный с удивлением глядит на тебя, пытается спросить что-то. Наверное, его смущает рубашка в твоих побелевших от напряжения пальцах, но он молчит, просто давая тебе пройти. Ты проходишь холл, очень медленно, а потом выходишь в новый мир. Мир без него. |
Перейти к обсуждению
Назад на "Фанфикшен" // Назад на главную // Disclamer
