| "Даунхилл" |
|
Название: Даунхилл Автор: Dee Hasami Бэта: TerryBolger Фэндом: Linkin Park Категория: слэш Жанр: драма, АУ Пейринг: Mike Shinoda/Chester Bennington Рейтинг: NC-17 Саммари: Честер пишет "историю самой нелепой любви". Предупреждения: ненормативная лексика, AU. Отмазка: автор псих. Перестанет строчить нечто подобное, если оплатите лечение. Реальные Майк Шинода и Честер Беннингтон остались в реальности, а здесь это просто персонажи. Please, don't forget about it. Даунхилл (англ. downhill) — большая наклонная горка. Катание по даунхиллу предусматривает высокую скорость и выброс адреналина как следствие. Пролог. Эта история начинается здесь: в удивительно чистой и опрятной для окраин забегаловке. Красные диванчики из заменителя кожи (правда, порядком истрепанные; видно, их закупили и установили здесь ещё в те времена, когда на рекламах «Кока-Колы» изображались ретро-красотки с ярко накрашенными губами, волосами, повязанными лентами и в летящих платьях в горошек), начищенные до нездорового блеска желтоватые столешницы, пейзажи в рамках на стенах. Если быть более точным, то история стартует с третьего столика, за которым сижу я. Парень в черной кожаной куртке, затертых «левисах» озабоченно зыркающий по сторонам; перед ним ещё пепельница с кучей окурков и нетронутый завтрак, какие-то бумаги и раскрытый лэп-топ – это и есть я. Сижу и пишу свою историю. Знаете, жизнь играет с нами разные шутки. Со мной она сыграла такую. И не то, чтобы я жаловался, нет. Я не из тех нытиков, рыдающих в подушку при каждом препятствии. Но со мной можно было и полегче. Но что-то я отвлекся. Итак… Я прихожу в эту закусочную каждый день. И торчу здесь сутки напролет. Бетти – владелица уже привыкла ко мне. И, если иногда я не появляюсь, даже начинает волноваться. Прихожу я, значит, утром. Сажусь за третий столик (он всегда зарезервирован для меня). Завтракаю. Стандартный завтрак: яичница с беконом, тосты с джемом, кофе. Двойной эспрессо. Сигареты. Не смейтесь, сигареты тоже еда. Особенно для таких нервных типов, как я. Покурив, открываю лэп-топ и принимаюсь за работу. Не то, чтобы я когда-нибудь хотел стать писателем. Но после всего случившегося у меня просто не осталось другого выбора. Нужно было как-то заполнить образовавшуюся внутри пустоту. Это как залить цементом полость, смекаете? Вот я и стал приходить сюда каждый день. Даже не пытайтесь понять, почему мой выбор пал именно на это место. Я и сам не понимаю. Просто однажды зашел сюда выпить кофе, да так и поселился со своим чертовым лэп-топом. Когда я закончу эту историю, всё будет проще и легче. Не так, как сейчас. Я выйду на улицу, сяду в свою старенькую «субару» и поеду домой. Хотя этот маленький захудалый домишко, который я снимаю на окраине города последние несколько месяцев, наврядли может носить такое гордое название – «дом». Как бы там ни было, я сяду в «субару» и покачу по просторным дорогам. Солнце будет садиться, расплескав себя оранжево-красными всполохами по безграничному холсту неба. Ветер полетит следом, но не сможет угнаться за мной. Потому что я сам стану быстрее ветра, смекаете? Выставлю локоть в окно. А второй рукой буду так небрежно крутить баранку. С видом совершенно свободного человека. Не появлюсь на следующий день в закусочной. И на следующий. И на следующий. Бэтти даже будет переживать. Но она не знает моего номера, не знает, как меня найти. Я исчезну из её жизни, из жизни официантов. И, может быть, только через пару месяцев кто-нибудь спросит: - Помните того странного парня, что приходил сюда каждый божий день и сидел до самого вечера? - Это писателя что ли? – понимающе отзовется кто-то второй. - Да, его, - удовлетворенный тем, что его поняли, скажет первый. – Что-то давно его здесь не видно. - Настоящий фрик был, - вмешается третий, высовывая взлохмаченную голову из кухни. – И глядел как псих... Не удивлюсь, если он просто повесился где-нибудь на старом дереве или разбился в лепешку, едя по встречной. - Как его звали-то хоть? – нехотя, только для того, чтобы поддержать разговор поинтересуется второй. И все трое на мгновение глубоко задумаются. В их памяти пронесется не один десяток имен, пока Номер Первый, торжествующе вскрикнув и ударив себя по лбу не выдаст: - А ведь я вспомнил! – он выдержит интригующую паузу, а потом скажет тихо, с придыханием, будто делясь самым большим в мире секретом. – Парня звали Честер. Беннингтон. И пока Номер Второй и Номер Третий будут дивиться феноменальной памяти Номера Первого, тот самый Честер Беннингтон уже будет далеко. У черта на куличиках. Там, где его никто и никогда не найдет. Вот так-то. Часть 1. I was a quick wet boy Diving too deep for coins... © Iron & Wine “Flightless Bird, American Mouth” Логично начинать с утра, вам так не кажется? То есть, я имею в виду свою небольшую историю. Надеюсь, вы не будете против именно такого начала. Банально, знаю. Но я сразу предупредил, что писателем стать никогда не мечтал, так что складные предложения и мудреные ходы в сюжете у меня получаются не очень-то хорошо. Да и зачем сюжет, я просто напишу всё так, как было, не упуская ни единой детали. Я открыл глаза ровно за три минуты до того времени, на которое был поставлен будильник. Весна. Светало рано, и потому сквозь воздушные шторы уже начали просвечивать первые лучи восходящего солнца. Я глядел на отсветы на стенах, чувствуя, как комната постепенно согревается. Соседка справа – девчонка лет шестнадцати, помешанная на «Nine Inch Nails», - уже врубила свою стереосистему, выкрутив регулятор громкости на полную. Я попытался припомнить название песни. Точно, это была “Closer”. Боги, ну и вкус у этой пигалицы. Кто же станет слушать такие треки в половину седьмого утра? День должен начинаться с чего-то более позитивного. Просто уму непостижимо. Поворчав мысленно таким образом минут пять, я наконец решил, что пора заканчивать этот старческий бред и вылезать из постели. Пошарив в поисках очков на тумбочке, я быстро надел их и спустил босые ноги на пол. Предстоял трудный день. Чувствуя, как приятный весенний ветер щекочет обнаженный торс, я блаженно курил на балконе, повиснув на стальных поручнях. Босым ногам было холодно. Я быстро сбегал на кухню и заварил себе кофе. Вернувшись на балкон, я поставил чашку, источающую соблазнительный аромат, рядом с собой и вытянул из пачки ещё одну сигарету. Времени хватало, и я решил провести его с удовольствием. Щелкнул затвор зажигалки, и я неторопливо затянулся, выпуская сизые кольца дыма. - Бу, - раздалось откуда-то справа. Я вздрогнул и повернул голову. Послышался игривый смешок, и на соседний балкон вышла рыжеволосая нимфа с глазами цвета бутылочного стекла. По белоснежной коже её лица были рассыпаны яркие веснушки. Прямые длинные волосы красиво спадали на плечи и грудь. На юное худенькое тело была наброшена невероятных размеров черная футболка с логотипом NIИ. Помимо футболки на ней ничего не было. -Тебя разве мама не учила, что разгуливать в таком виде перед взрослыми мужчинами маленьким девочкам не положено? – пытаясь изобразить строгость, пробурчал я. – А, Лив? Лив скорчила гримасу и, усевшись на полосатый шезлонг, выудила откуда-то пачку «7 stars». Тонкими губами изящно зажала сигарету в губах. - Не будь занудой, Честер, - процедила она сквозь зубы. – Огонька не найдется? - Лови! – я метнул зажигалку на соседний балкон. Не долетев до протянутых ручонок, она бухнулась у ног Лив, прямо на шезлонг. Та, благодарно хмыкнув, невероятно стильно прикурила и развалилась на шезлонге. Несколько минут мы оба безмолвно пускали дым. Я наслаждался хорошей погодой и мысленно прикидывал, к кому мне сегодня нужно позвонить и какие дела сделать. Не забыть заехать к Фениксу, забрать новый пульт. В 4 ученик. Потом забежать к Аманде, она что-то говорила о возможности контракта. И обязательно к окулисту, поменять очки. Эти уже никуда не годились. - Честер, - позвал голос. Я нехотя выплыл из своих размышлений и уставился на Лив. – Ты мне обещал “Stone Temple Pilots”, не забыл? - Лив, у меня куча дел. Смекаешь? Мне не до обмена дисками сейчас, - полушутливо ответил я, швыряя окурок за балкон и направляясь в комнату. – В школу не опоздай, - не оборачиваясь. - Псих, - моя зажигалка, брякнув, ударилась об пол. - Удачного дня. Когда мне исполнилось десять лет, отец сделал для меня самое лучшее, что только мог бы сделать отец для сына. Он подарил мне первую гитару. Черный акустический “Fender”. Знаете, я был странным ребенком. Ну, то есть, все вокруг считали меня странным, а я считал странными всех вокруг. Забавно, не правда ли? Так вот, я был очень замкнутым, никогда не общался со сверстниками. Интересов у меня особых не было. Ну, там, бейсбол или коллекционирование чего-либо – это всё не про меня. Я часами мог шататься по двору в абсолютном одиночестве, взбираться на деревья и крыши, играть с соседским котом или лежа на газоне перед домом наблюдать за плывущими облаками. Изображал пирата, целыми днями торча на старом чердаке и представляя, что это мой корабль. Ещё очень любил слушать музыку. Гонял отцовские пластинки и знал наизусть половину репертуара Элвиса. Родителям со мной было не так уж и сложно. Конечно, сначала их очень напрягало то, что я не такой, как все остальные дети. Но потом они, в конце концов, смирились. Так вот, с того самого дня, как у меня появился первый “Fender”, я и музыка стали неразлучны. Серьёзно. Первое время я пытался освоить игру на гитаре самостоятельно, без конца покупая различные самоучители. Я запирался в комнате и мог часами не выходить из неё, осваивая всё новые и новые аккорды. Так продолжалось пару лет, и я уже начал гордиться собой. Мне казалось, что я неимоверно круто играю. Нет, правда. Я мнил себя богом гитары, пока не встретил того парня, Бреда Делсона. Он подошел ко мне в школе на перемене, пока я наигрывал что-то и, даже не спрашивая разрешения, бухнулся рядом, бесцеремонно швырнув свой потрепанный рюкзак прямо мне под ноги. А потом заявил, что я играю говено. Нет, ну вы представляете, да, так и сказал: - Чувак, у тебя техника – говно. Это просто уму непостижимо. Вот так взял и разрушил все мои надежды. Я тогда его ненавидел сильнее, чем того, кто убил Джона Леннона. -Может сам попробуешь? – ехидно спросил я, протягивая парню гитару и предвкушая, как он сейчас облажается. А тот только немного покрутил колки, подтягивая струны, и сыграл такой пассаж, что у меня отпала челюсть. Это было что-то в испанском стиле. Чем дольше он играл, тем более унылым я становился. И в тот момент, когда он выдал заключительные аккорды, самодовольно ухмыляясь, я уже принял решение: никогда больше не притрагиваться к гитаре. Всё равно я никогда не смогу научиться выделывать такие же штуки, как этот кудрявый парнишка с наглыми глазами и хитрой улыбкой. - Меня зовут Делсон. Бред Делсон, - представился он, отдавая гитару и подбирая свой рюкзак с полу. - Бонд. Джеймс Бонд, - передразнил я, оскалившись. Но он даже и не подумал обидеться. Более того, Делсон стал первым и единственным моим другом. Мы вместе ходили к его преподавателю. Всё свободное время практиковались, не расставаясь с инструментами ни на минуту. Когда один из нас разучивал новую мелодию, он сорвя голову мчался к другому домой и наигрывал эту мелодию до тошноты. Когда нам было по пятнадцать, мы сколотили первую группу. Петь выпало мне, потому что в отличие от Бреда я хотя бы попадал в ноты. Басистом и барабанщиком были ребята из нашей школы, они учились на класс младше. Конечно, больше года банда не просуществовала. Это только поначалу у всех на уме было творчество, искусство. А потом понеслось. Секс, наркотики, рок-н-ролл. Кажется, Бред был единственным из нас, кто всё ещё парился о судьбе группы. Он носился от одного музыканта к другому с какими-то записями, идеями, амбициями. А мы тем временем просто валялись в обдолбанных состояниях, не в силах даже поднять свои задницы с кроватей. Может быть, послушай я тогда Бреда, всё сложилось бы иначе. Но как бы там ни было, группа развалилась сразу после того, как Делсон с родителями переехал в другой штат. С тех пор я ничего о нем не слышал. Ещё бы, когда он уезжал, я даже не пришел попрощаться. Не удивительно, что он обиделся и не звонил. И сейчас, спустя несколько лет, я готов признать. Да, я жалею. Ребята из группы меня тоже кинули. Так что я продолжал упиваться в хлам, курить дурь и бездельничать. Моей ежедневной заботой был рейд по тусовкам – из одного дома в другой. Так что из того периода своей жизни я мало что помню. У меня тогда мозги были набекрень, смекаете? Наркотики – вот что меня тогда интересовало больше остального. Приходя на очередную вечеринку, я с первого взгляда безошибочно находил кружок, в котором грели ложки на спиртовках. Так и проходила моя жизнь. Единственными людьми, способными остановить меня, могли быть родители. Но нифига. Вместо того чтобы останавливать своего непутевого сына, они развелись. Хотя, если честно, мне тогда было совершенно пофиг, верите? Каждый день, когда я полуживой, похожий на зомби из старого хорррора, заваливался домой и видел заплаканную мать, мне было фиолетово. Знаю, это звучит просто ужасно. Но мне тогда было восемнадцать – не тот возраст, чтобы быть сознательным человеком. Особенно у парней. Я приходил, шел к себе наверх, подолгу блевал в туалете, пока вся гадость не выходила, и ложился спать. Однажды утром мать пришла и сказала, что уезжает. Что больше не хочет видеть нас с отцом. И что все документы на развод уже готовы. А я тогда просто сказал что-то типа: «Ага», - перевернулся на другой бок и снова уснул. Отсутствие матери ощутил, только спустившись вниз и не обнаружив на столе привычного завтрака. Отец в тот день заявил: - Делай теперь что хочешь. Мне плевать. Хотя я тогда не понял его. Я ведь итак делал, что хотел. Нет, ну серьёзно. Именно то, что хотел, а не то, что было нужно. Но вскоре я понял, что имел в виду отец. Целыми днями его не было дома, а по вечерам мы пересекались в гостиной примерно в одинаковом состоянии. Два зомби. И вот тут-то меня словно чем-то тяжелым по башке огрели. Остатки мозгов встали на место, и я почувствовал, что мне срочно нужно сваливать из этого дома. Куда угодно, только бы подальше. Иногда так бывает, ты будто бы чувствуешь, что все время был слеп, а вот сейчас прозрел. И то, что ты видишь, тебе не нравится. Так и случилось. В тот же вечер я побросал в сумку немногочисленные шмотки и, наскоро чиркнув отцу записку, уехал на своем разваливающемся «Крайслере». Двинул в Лос-Анджелес. Тогда для меня наступили нелегкие деньки. Я никого не знал, мне было негде жить. Попробовал было наведаться к тетке, сестре матери в поисках пристанища, но она даже дверь не открыла. Только буркнула что-то невразумительное в домофон и всё. Милая милая тетушка Алекс, а ведь когда-то она задаривала меня игрушками и кормила лакричными палочками. Деньги, которые я «одолжил» у отца быстро кончились. Запасы героина, прихваченные с собой – тоже. Я продал «Крайслер» за копейки, а все вырученные деньги потратил на наркоту. С тех пор я ночевал где попало: на вокзалах, в парках, на улицах, лежа прямо на холодном асфальте. Так что мне не оставалось ничего другого, как взять гитару и, стоя где-нибудь на углу, играть и горланить песни, чтобы хоть как-то прокормить себя. Заработанного не хватало даже на маленькую дозу. Обычно я просто заходил в какую-нибудь дешевую закусочную, брал отвратительный на вкус кофе и непрожаренный стейк с похожей на бумагу картошкой. Ел всегда медленно, чтобы успеть как следует согреться. Дни стояли холодные, а в этих вонючих, всегда кишащих людьми забегаловках было тепло, даже душно. Я сидел за стойкой и смотрел на людей, цедя кофе. Всё чаще и чаще меня начинали скручивать ломки, одна хуже другой. В такие моменты я мог просто свалиться где-нибудь в грязном заплеванном переулке и корчиться там от боли на протяжении нескольких часов. Не знаю, как я тогда не сдох. И всё-таки удача вскоре мне улыбнулась. Удача пришла в виде рыжего такого парня. Рыжего и бородатого. С именем птицы, возрождающейся из пепла. Точно, это был Феникс. Когда я в очередной раз драл глотку в переходе, он остановился и долго слушал мои ужасающие вопли. С очень серьезным видом. Меня это даже забавляло, парень не собирался уходить. Просто стоял и слушал. Следующей я выдал более лиричную песню, мне захотелось посмотреть на его реакцию. Но реакции не последовало. Парень без всякого выражения смотрел на меня, словно говоря: «И это всё, на что ты способен?». Я тогда начал беситься. Выдал ещё две песни со сложнейшей техникой. Не знаю, зачем мне так приспичило впечатлять его. Наконец я не выдержал: - Чего ты пялишься? – нахмурился я, резко обрывая игру. – Или деньги давай, или вали отсюда. Парень как-то виновато улыбнулся и, вытащив из кармана сто баксов, бросил их в коробку у моих ног. На мгновение я лишился дара речи. - У меня есть для тебя работа получше, чем стоять на холоде и так классно играть за копейки, - выпалил он. Голос у него был слегка гнусавый, но приятный. – Интересует? Так я и стал преподавать игру на гитаре. Феникс оказался известным и уважаемым музыкантом. Именно он устроил меня в музыкальную школу. Нет, ну вы только представьте, меня, торчка с большой дороги! Я стал жить у него, в маленькой квартирке. Не знаю, кто там Наверху сжалился надо мной, но я был действительно благодарен. Постепенно жизнь наладилась, я стал неплохо зарабатывать. Когда смог снимать отдельную квартиру, начал преподавать частно. В учениках у меня недостатка не было. Поначалу я брал всех подряд, забивая свой график под завязку. Но постепенно необходимость в этом отпала, мой доход стал ровным и стабильным. К весне этого года у меня было всего 5 учеников, а двум из них я преподавал ещё и вокал. И, знаете, на жизнь хватало. У меня на руках было уже несколько выгодных предложений записать альбом, но я пока не мог решиться. Аманда, мой агент, говорила, что это лишь вопрос времени. И что скоро я обязательно созрею для контракта. И я отвечал: - Да, наверное. Но только не сейчас. И она всегда расстраивалась. А мне просто хотелось жить своей жизнью, которая меня вполне устраивала. Ну, почти устраивала. Наверное, чего-то в ней не хватало, если Сверху мне послали его. Друзья называли его Шинизлом. В колледже он числился как Майкл Кенджи Шинода. Для меня он был просто Майком. Часть 2. Майк приехал в ЛА из Пасадены, чтобы учиться в художественном колледже на графического дизайнера. Талантливый парнишка, ему ничего не стоило покорить всех своих преподавателей и стать лучшим на курсе. К тому же, он был очень привлекателен: гладкая смуглая кожа, по которой так и хотелось провести рукой, чтобы проверить, настоящая ли она; темные волосы, очаровательно торчащие в разные стороны, когда он снимал бейсболку; полные, как у ребенка, щеки часто вспыхивали двумя яркими пятнами, стоило мне похвалить его. Но больше всего в этом парне мне нравились глаза: черные, блестящие, словно глянцевая бумага. Иногда они становились большими и влажными, затягивали. Как будто в них была особая магия, смекаете? Он смотрел так странно, и мне казалось, что Майк пытается заманить меня в какие-то непроходимые топи. В другие моменты эти глаза были совершенно тусклыми, пустыми и плоскими. В них ничего нельзя было прочитать. Как картинка в журнале – красочно, но одномерно. Смотришь, но не видишь. Майк любил пончики, музыку, рисовать и свой скейт. И, может быть, он любил меня. Наверное, я был где-то между X-box и ящиком с рисовальными принадлежностями. Хотя я не могу сказать точно. Я и сам не знаю наверняка. И никогда не узнаю. В то воскресенье я поднялся очень поздно, солнце уже стояло в зените. Голова раскалывалась. Во рту словно всю ночь мочились кошки. Нет, ну серьёзно. Отвратительное такое ощущение. Спуская ноги на пол, я скоренько припомнил некоторые подробности вчерашней бурной вечеринки (отмечали день рождения Феникса). Стало мучительно стыдно, когда в памяти нарисовалась картина того, как я упился до чертиков, безобразничал и клеился к несчастному Фениксу. Тот и сам был пьян, но всё же отбивался от меня из последних сил. Нужно отдать ему должное, он показал себя настоящим бойцом. Я твердо решил позвонить и извиниться за свое нахальное поведение. Постанывая и тихонько матерясь, я выполз на балкон, смахивая на побитое животное. Солнце слепило глаза. Я припал к холодящим кожу перилам и закурил. Ну и, конечно, в очередной раз пообещал себе, что с выпивкой завязываю. Вот прямо с этого момента. Обычное дело. Нет, ну правда. С каждым же было. Со стороны балкона послышалась какая-то возня. Я обреченно вздохнул и повернул голову, ожидая увидеть Лив. Но ничего подобного: Лив на балконе не было. Зато на шезлонге сидел парнишка лет 18-ти. Мешковатая одежда, на голове бейсболка с логотипом New York Yankees. На коленях лежала раскрытая папка со скетчами. Но глаза парня были устремлены не в папку, а на меня. Два черных уголька, посверкивая, внимательно изучали меня с ног до головы. Я тоже уставился на него, надеясь, что он смутится. Но парнишка, как ни в чем не бывало, продолжал пялиться самым нахальным образом. И я уже ненавидел свою долбанную привычку выходить на балкон в одном нижнем белье. Мне на секунду показалось, что этот мудила прикасается взглядом к каждой части моего тела. Вот они – последствия бурных гулянок. Мне уже мерещится, что какой-то сосунок… Господи, ну не бред ли?! Но мысли мыслями, а парень всё обсматривал меня. На его губах даже заиграла какая-то неприятная полуухмылка. Я вжал окурок в пепельницу и подчеркнуто зло посмотрел на него. От этого жеста он будто очнулся и отвел глаза. Я ждал объяснений такого пристального внимания к моей персоне, но их не последовало. Парень, словно забыв о моем существовании, вперился в свои рисунки. В другой ситуации я бы сам что-нибудь сказал. Но тогда я только срочно ретировался с балкона. Смущенный и растерянный, я вернулся в квартиру. В висках гулко стучало. Да что же это со мной, черт бы меня побрал? Разнервничался из-за какого-то незнакомого придурка. Пытаясь успокоиться, я пошел на кухню и осушил один за другим два стакана ледяной воды. Противная дымка перед глазами постепенно начала таять, появилась ясность. Интересно, кем этот парень приходится Лив? Неужели её дружок? Я тряхнул головой, пытаясь прогнать назойливые мысли. Какое мне, собственно, дело. Дался он мне. Я его, может, и не увижу больше никогда. Но я конечно ошибся. Да вы и сами знаете. Когда я выбрался из квартиры на улицу, чтобы подышать относительно свежим воздухом, уже начало смеркаться. День был проведен совершенно бездарно, и я решил хоть немного наверстать упущенное. Пешком дошел до Феникса, который был бодр и полон сил. Будто и не пил вчера со всеми остальными. Я застал его за починкой стиральной машины. Кстати, одна деталь насчет Феникса – он мог починить что угодно. Нет, я серьёзно. Даже когда моя «субару» давала сбой, мне не было надобности обращаться к автомеханику. Феникс мог исправить всё и причем очень быстро. Иногда мне казалось, что в лице этого человека я нашел клад. И я, собственно говоря, этим невероятно гордился. Извиняться за вчерашнее мне не пришлось. Феникс ничего не помнил. Ну, или сделал вид, что не помнил. В любом случае я был ему благодарен. Долгие и мучительные объяснения не входили в мои планы. Когда Феникс закончил с машинкой, мы вместе устроились у телевизора и принялись смотреть всякую бурду, переключая с канала на канал. Он пил пиво, я же ограничился апельсиновым соком. Пешая прогулка выбила из моей головы остатки хмеля, и я предпочитал просто наслаждаться этим новым и приятным состоянием. - Ты не блевал хоть? – не отводя взгляд от экрана телевизора (там шел какой-то посредственный хоррор), поинтересовался Феникс. - Чувак, в тебе нет ни капли такта, - засмеялся я, швыряя в него горсть чипсов. – Нельзя так спрашивать, ты задеваешь мои чувства. - Значит, блевал. Всё ясно, - заключил Феникс. - Да пошел ты… В девять я засобирался домой. От телика уже тошнило, да и просто хотелось поскорее лечь спать. Поднимаясь по лестнице на свой этаж (да, у нас в доме часто ломался гребанный лифт), я так и замер, не дойдя до двери. На ступеньке со скучающим видом сидел тот самый парень с балкона Лив. У ног, обутых в здоровенные кроссовки, валялся рюкзак. К стене рядом был прислонен скейт с невероятно красивой декой. Увидев меня, парень вскочил и вытянулся передо мной стрункой. Честное слово, как долбанный солдат на построении. Щёки пылали. Глаза взволнованно блестели. Готов поклясться, в тот момент он был точь-в-точь олененок Бэмби. Сейчас он совсем не походил на того хамоватого парнишку, который так бессовестно пялился на меня ещё несколько часов назад. - Сэр… Я ждал вас, - выпалил он, почему-то указывая на стоящий у стены скейт. Сэр? Я чуть было не хмыкнул, но сдержал себя. Передо мной как будто стоял другой человек. Я даже представить себе не мог, чтобы эти светящиеся глаза могли глядеть на кого-то нагло. Вид у парня был какой-то загнанный и виноватый, как у напакостившего котенка. - Давно ждешь? – я не представлял, что ещё можно было сказать. - С семи часов, сэр, - ответил он, опуская глаза. - Ясно… А я к другу ходил, - произнес я и тут же осекся. Какого хрена я оправдываюсь перед этим мелким недоразумением? – Зачем ждал? – мой голос стал тверже, что как будто напугало его. Он смешно втянул голову в плечи. - Лив… Она сказала, вы преподаете гитару, - зачастил он. – Я хотел спросить, может вы.. Эмм.. согласитесь учить меня? Ага, Лив. Я нашел зацепку и собрался получить разъяснения насчет сегодняшнего инцидента. Если, конечно, его можно было считать таковым. - Вы с Лив дружите, да? – как можно более непринужденно спросил я. Парень на это залился краской так, что я понял – они не просто дружат, они ещё и трахаются. Забавно. - Д-да… Я выжидательно посмотрел на него. Но он молчал, так же ожидая, что скажу я. Случай на балконе он, видимо, затрагивать не хотел. Ну и черт с ним. Может мне вообще померещилось с бодуна, и никто на самом деле на меня не пялился. - Ну, чего стоим? – я порылся в карманах и извлек на свет божий связку ключей. – Пойдем, - отворяя перед ним дверь квартиры. Парень сгреб в охапку скейт и рюкзак. С пару секунд потоптавшись на пороге, он нерешительно нырнул в темноту. Я вошел следом и зажег свет. - Проходи, - я легонько подтолкнул его к креслу. – Как тебя зовут? - Майк… Сэр… - Майк, видно, всё ещё колебался с употреблением «сэр», но всё же добавлял его почти после каждой своей фразы. Меня это смешило. - Я Честер, - я протянул ему руку. Мягкое, едва ощутимое прикосновение теплой ладони. Будто он боялся, что я вдарю в него разрядом. – И без всяких «сэров». Выпьешь что-нибудь? - Эмм.. если можно, воды, - он скромно присел на кресло, озираясь по сторонам. Тут его взгляд остановился на стоявших в углу гитарах. Там были как новые, так и старые мои приобретения. Даже исцарапанный черный “Fender”, тот самый, что принес мне удачу, занял своё почетное место на специально отведенной стойке. - Вау, - он вскочил и приблизился к инструментам, зачарованно глядя на них. – Вот это класс! Его глаза светились неподдельным восторгом. Я подошел и встал рядом, подав ему стакан. Майк поблагодарил и выпил его залпом. - Ты раньше когда-нибудь играл? – спросил я, кивая на гитары. - Вообще-то, я с пяти лет учился играть на фортепиано, - ответил он, широко улыбаясь. – Гитару в руки брал, сам пытался что-то бренчать… Но мне всё-таки очень хотелось позаниматься с профессионалом, - тут он с обожанием посмотрел на меня. Я смутился, - а тут как раз Лив мне и говорит: мой сосед слева супер-классный музыкант… - …что, прям так и сказала? – не веря своим ушам, перебил я. Никогда бы не подумал, что Лив нахваливает меня своим дружкам. - …ага, - закивал Майк. – Ну и, в общем, она такая «Почему бы тебе не заниматься у него?». Вот я и пришел. - О’кей, - я снял со стойки одну из гитар и протянул ему. – Покажи, что ты умеешь. Я должен понять, какой у тебя уровень. После долгого предисловия, в котором он извинялся и предупреждал, что играет паршиво, Майк наконец-то соизволил начать. Неуверенно перебирая струны, он наиграл “Fade To Black” Металлики. Конечно, довольно коряво, но всё-таки я ожидал чего-то похуже. Когда я сообщил ему, что мне понравилось, Майк весь зарделся. Как будто я сказал что-то типа «Чувак, да ты король мира!», а не «Очень даже ничего, мне нравится». - Для начала давай попробуем заниматься два раза в неделю, - предложил я. Майк согласился. Мы обговорили остальные подробности: время занятий, оплату и все такое. - Ну, я пошел… - он надел рюкзак и взял скейт. - Постой, я вызову такси, - господи, я и сам не ожидал от себя такого идиотизма. Вызову такси. Чертова заботливая мамаша. Но я оправдал себя тем, что уже довольно поздно, а если по пути с пацаном что-нибудь случится, потом буду виноват именно я. Когда такси подъехало, я проводил его до двери. - До встречи, - пробормотал я. Ужасно хотелось спать. - Буду ждать с нетерпением, - широко улыбнулся Майк. Лежа в постели, я ещё долго вспоминал его нелепую фигурку в дверном проеме, румянец на щеках и эту по-детски открытую улыбку. Сонливость куда-то испарилась. Серьёзно, от неё не осталось и следа. Пальцы рук почему-то зудели. Я просто лежал и пялился в потолок, ощущая себя полным придурком. И, видимо, причиной моей бессонницы был именно этот парнишка. - Майк… - имя сорвалось с губ непроизвольно и повисло в воздухе. Я даже не понял, что произнес его вслух. Я закрыл глаза и представил его лицо, но тут же погнал эту картинку прочь, испугавшись её. Не хватало ещё забивать себе голову какими-то малолетними сопляками. Я проворочался всю ночь. Спасительный сон обрушился на меня только под утро. Ещё кое-что о Майке: он был патологическим лжецом. Даже не знаю, как это толком объяснить, но он постоянно сочинял какие-то истории, и сам в них верил. Постоянно врал, смекаете? Он мог сказать мне одно, а потом совершенно другое. Чертов Мюнхгаузен. А когда я удивлялся и переспрашивал, он тут же, ничуть не смущаясь, ловко оборачивал всё так, что мне оставалось только заткнуться и снова поверить каждому его слову. Конечно, эту его особенность я открыл со временем. Но недоверие кольнуло меня ещё на первом нашем занятии. Правда, тогда я не придал этому большого значения. Я был слишком увлечен. Майк оказался невероятно способным учеником, схватывал всё на лету. Никогда ещё мне не было так легко. Большинство моих учеников были не то, чтобы тупицами. Просто очень медленно соображали, смекаете? Мне приходилось объяснять всё по несколько раз, наигрывать одни и те же аккорды снова и снова. С Майком было совсем не так: он понимал, что я от него хотел с первого раза. После первого занятия, когда я хвалил его способности, он вдруг стал каким-то угрюмым и даже не покраснел, что было на него совсем не похоже. - Я что-то не то сказал, Майк? Он поднял на меня свои огромные глазищи и посмотрел так, что у меня мороз пробежал по коже. Не знаю, как он это делал, но мне казалось, если сейчас Майк попросит спрыгнуть с крыши, я прыгну, даже не задумываясь. - Честер, понимаешь… - начал он виновато - …я не смогу сегодня оплатить занятие. - Хм, - я растерялся. – А что случилось? - Я сейчас делаю дизайн веб-сайта для одной компании, и они… в общем, они ещё… не рассчитались. Это было сказано с такой глубокой скорбью в голосе, что я даже мысленно пожалел парнишку. Но вдруг вспомнил… - Постой, ты же говорил, что твои родители будут оплачивать занятия музыкой? Майк горько ухмыльнулся. На секунду мне показалось, что я ощутил эту горечь во рту. - Отец сказал, что музыка сейчас никому не нужна, и что хватит мне и музыкальной школы. Мы поругались. - Ну, с кем не бывает, - я похлопал его по плечу, отчего он как-то напрягся и ссутулился. Озадаченный я убрал руку. – Отдашь в следующий раз. Вообще-то, подобные уступки не входили в мои правила, иначе я никогда не смог бы заработать себе на хлеб. Но в случае с ним всё было как-то по-другому. Он будто меня околдовал. - Мне так жаль, - я думал, Майк расплачется. – Прости. Я прямо не знал, что мне делать. - Может, мне поговорить с твоими родителями? – спросил я, желая хоть как-то помочь. - Попробовать убедить их? У тебя ведь талант, нельзя зарывать его в землю. - Нет, что ты! – на мгновение в его глазах мелькнул страх, но тут же исчез. Я решил, что мне показалось. – Не нужно, спасибо. Он ушел, виновато опустив голову и не глядя мне в глаза. Хитрая задница. Можно подумать, ему действительно было стыдно. Нет, я ведь купился. Правда, купился. А вечером позвонил отец Майка, чтобы узнать, как прошло первое занятие. Мой номер он нашел в справочнике. - Он вас не очень утомил? – поинтересовался приятный мужской голос. Мистер Шинода. Господи, этот пацаненок просто надул меня как самого последнего идиота. – Знаете, иногда он становится невыносим. Но Майк творческий мальчик. Имейте это в виду. От удивления я не мог выговорить ни слова. Как-то не очень смахивал мистер Шинода на отца-тирана, не дающего сыну деньги на занятия музыкой. Я промычал в трубку что-то утвердительное. И тут он, словно прочитав мои мысли, выдал: - Я перевел ему денег за ваши занятия на месяц вперед. Надеюсь, вы его не выгоните через этот месяц? – он засмеялся. Какого черта? Я ровным счетом ничего не понимал. Перевел деньги? То есть, уже перевел? Наверное, после того разговора мистер Шинода составил обо мне не самое хорошее мнение: я только и делал, что «агакал» и «угукал» в трубку. Зачем парнишка обманул меня? Ладно, может быть, он спустил все деньги, присланные отцом. Но зачем было выдумывать эту невероятную петрушку и прибедняться? Можно было просто сказать, что отдаст оплату в следующий раз, да и всё. И какой, к чертям, веб-сайт? Разве не он говорил мне при первой встрече, что работы у него сейчас нету? Все эти вопросы совершенно сбили меня с толку. Плеснув себе в стакан виски, я пил, сидя в кресле на балконе. В квартире Лив было темно и тихо. Я поймал себя на мысли о том, что не видел её с того самого утра, когда она разгуливала в одной футболке и слушала NIN. В домах напротив уже начали вспыхивать первые огоньки. Напитанный чем-то совершенно одуряющим, весенний воздух кружил голову. Я глядел на полосатый шезлонг, в сумерках казавшийся невиданным животным, затаившимся и ждущим момента выпрыгнуть и зарычать, и вспоминал мальчишечью фигуру в нелепых шмотках. Я чувствовал, что увязаю где-то, откуда не выберешься, и мне стало по-настоящему страшно. Одиноко и противно. Очередной глоток виски неприятно обжег горло, и желудок сжался в комок, кажется, готовый вытолкнуть янтарную жидкость обратно. Почему-то обман Майка подействовал на меня даже больше, чем мог бы. Но все эти проблемы были мне совершенно ни к чему, ведь моя жизнь только недавно стала нормальной. В тот момент я решил ничего не спрашивать у Майка. В конце концов, всё это не мое дело. Если у парнишки какие-то проблемы, пусть разбирается в них сам. На следующее занятие Майк притащился совсем без настроения: сгорбленные плечи, потухшие глаза, опущенные уголки губ. Он небрежно скинул рюкзак в прихожей. Послышался приглушенный стук: скейт сиротливо лег рядом. Сунув мне в ладонь хрустящие, новенькие купюры, он поплелся к дивану и бухнулся на него, всем своим видом выражая вселенскую тоску. Будто бегущую строку по лбу пустил: «У меня всё хреново». Я, деликатно отвернувшись, пересчитал деньги: там было ровно за два занятия. Вздохнув с облегчением (что бы ни сулила мне вся эта история, с деньгами парень меня не надул), я напустил на лицо самое простодушное выражение из всех, на которые был способен и начал занятие. Изо всех сил игнорируя попытки Майка продемонстрировать, что у него что-то случилось, я поминутно напоминал себе, что лезть во всякие сомнительные дела – себе дороже. Ни разу не заикнувшись о звонке мистера Шиноды, я был горд собой и очень удивился: Майк сам заговорил на эту тему, когда мы сделали небольшой перерыв, чтобы дать передышку пальцам. - Честер, я хотел извиниться, что так вышло с моим отцом, - прошелестел Майк, вперив глаза в пол. Я только пожал плечами, не зная, что ответить. – Мне в самом деле очень неудобно, - добавил он. - Да ладно, всё нормально. Майк немного помолчал, ожидая, что я начну задавать какие-нибудь вопросы, но я снова прикинулся простаком. Не хотелось выслушивать откровения. Этот парень меня пугал и смущал, так что я просто решил не во что не соваться. - Так ты, правда, не сердишься? – тут он посмотрел на меня блестящими глазами, и в голове всё поплыло. - Давай-ка вернемся к нашему занятию, - словно не услышав последнюю фразу, нарочито бодро произнес я. Майк тоже немного развеселился, и остаток времени мы провели весьма плодотворно, разучив пару новых приемов. - Всего хорошего, - улыбнулся он, уходя. – С нетерпением буду ждать четверга. - Майк, скажи, как там Лив поживает? – как бы между прочим спросил я. – Что-то давно её не видно. На простодушной физиономии нарисовалось сочувствие, а между бровей легла аккуратная складочка. - Она болеет. Я как раз сейчас зайду навестить её, - Майк раскрыл свой рюкзак и продемонстрировал мне его содержимое: пачка пончиков, лакрица, два красных яблока и ещё куча всякой-всячины. Я присвистнул. – Как думаешь, ей понравится? - Да ты знаток шестнадцатилетних девчачьих душ, - улыбнулся я, наслаждаясь тем, как парень мучительно заливается краской. – Передавай ей привет, пусть выздоравливает. - Хорошо, Честер. Спасибо, что не злишься на меня, - просиял Майк, поспешно застегивая молнию на рюкзаке и протискиваясь в дверной проем. – Пока. - Пока. Стоя в прихожей, я вдруг почувствовал, что меня кольнула ревность. Наверное, это был первый знак надвигающейся бури. Но я не придал этому никакого значения. Осел. Часть 3. Не знаю, как я превратился в ненормального и дерганного человека, но могу поклясться, что виной всему был он. Майк. Очаровательный парень-тихоня. Подросток, каких много. Но всё-таки один такой. Красивый, талантливый, дружелюбный. И в то же время завистливый, нечистый, пугающе странный. Как большое красное яблоко, кожура которого так и сверкает словно глянцевая. От этого яблока исходит прекрасный аромат, выглядит оно отлично. Но как только ты начинаешь его есть, во рту становится вязко и противно. Потому что в яблоке червь. Затаился и жрал изнутри идеальный на первый взгляд плод. На такое яблоко и был похож Майк. Да я и сам хорош. Ничего не видел и не слышал. А самое невероятное состояло в том, что я и не хотел этого. Я добровольно обрек себя на слепоту. Потому что Майк, мать его, Шинода оказался моим наркотиком. Когда-то я вливал себе в вены героин. А потом Майк стал вместо героина. Только я сразу этого не понял, а понимаю только сейчас, когда сижу и рассказываю вам историю самой нелепой любви. Знаете, мне этот рассказ дается очень нелегко, и я выжимаю слова, причиняя себе боль. Но надеюсь, что вскоре станет лучше. Дело пойдет, нужно только разогнаться. Нужно только преодолеть самую сложную часть рассказа. Воспоминания о тех событиях вызывают во мне стыд, ярость и ощущение собственной убогости. Я не буду пытаться оправдать себя в ваших глазах, не очень-то нужно. Воспринимайте, как хотите, серьёзно. Можете даже посмеяться. Первым запах беды почуял Феникс. Нахмурившись, он слушал мои рассказы о Майке. О том, какой это талантливый человек, и как я рад, что у меня наконец-то появился такой толковый ученик. Я говорил что-то о его рисунках, о том, как классно он катается на скейте и… - Откуда ты знаешь, как он катается на скейте? – перебил меня Феникс, глядя в огромную витрину напротив (мы сидели на открытой летней терассе какого-то кафе). - Ну, я видел. Как-то после занятий мы заехали в парк, и он показал мне. - Ты ездил с ним в парк? – Феникс оторвался от созерцания витрины и удивленно уставился на меня. – Ради всего святого, Честер… зачем? - Он сам позвал… - я смутился, понимая, насколько глупо сейчас выгляжу. – Что в этом такого? – вопрос был лишним. Я и сам всё понимал. - Чувак, у тебя совсем крыша едет, - констатировал Феникс. – Ты трендишь об этом пацаненке день и ночь, подвозишь его из колледжа, ездишь с ним в парк смотреть, как он катается на своей чертовой доске… может, он скоро и ночевать у тебя будет? Будешь трахаться с восемнадцатилетним? Я взорвался. - Слушай, друг! Мне, конечно, очень важно твое мнение, но ты следи за языком, окей? – накинулся я на Феникса. Люди за соседними столиками обернулись на нас. Но меня задел совсем не тон Феникса и не его слова. Меня задело то, что он, сам того не желая, озвучил нечто, мучавшее меня на протяжении долгого времени. - Прости, - я заговорил как можно более спокойно. – Мы с ним просто друзья, Фе, всё под контролем. Это была ложь. Стопроцентная и бескомпромиссная. Я не считал Майка другом. Я уже давно перестал понимать, зачем провожу с ним столько времени. Меня тянуло к нему со страшной силой, которой я не мог противиться, смекаете? - Друзья? – поднял бровь Феникс. В его серых глазах плескалось осуждение. Господи, мне было так стыдно, что я отвел взгляд. Он же видел меня насквозь. – Чувак… ты бредишь. Точно тебе говорю, бредишь. Тебе двадцать шесть, а ему восемнадцать. Улавливаешь разницу? Какая дружба, Чес? Что вас может связывать? Ты вспомни себя в восемнадцать! Вспомни, какие у тебя тогда были тараканы в башке! Этот пацан - ещё ребенок. К тому же, судя по твоим рассказам о том, как бессовестно он сочиняет всякие байки, очень странный ребенок! В этот момент подошла официантка. Мы замолчали, глядя на витрину, где замерли неестественно-бледные манекены в идиотских нарядах. Она проворно сменила пепельницу и забрала пустые стаканы. - Принести что-нибудь ещё? – девушка окинула меня кокетливым взглядом. Она была хорошенькая: полные блестящие губы, волнистые темные волосы, черные глаза. Наверное, мексиканка. - Кофе, - вяло ответил я. – Черный, без сливок и сахара. - И как можно пить кофе в такую жару, - притворно закатил глаза Феникс, а потом подмигнул хихикнувшей официантке. – А мне, пожалуйста, воды, сеньорита. Со льдом. - Кофе и вода. Одну минутку, - она широко нам улыбнулась и, изящно покачивая бедрами, удалилась. - Вот что тебе нужно, - многозначительно произнес Феникс. – Нормальная девушка и здоровый секс. - Очень смешно. - Эта красотка не прочь познакомиться с тобой, - продолжал он меня подначивать. - С чего ты взял? – мои мысли были заняты Майком, но для вида я всё же поддерживал разговор. - Разве ты не заметил, как она смотрела? Чувак, да у тебя мозги плавятся, - тут он перешел на заговорщический шепот. – Глянь, она возвращается. Давай, Чес, старик… вспомни старые добрые времена… стрельни у этой девочки телефончик и оторвись с ней где-нибудь хорошенько. Чтобы мысли о всяких восемнадцатилетних… Он не закончил. Официантка, лучезарно улыбаясь, подошла к нашему столику с подносом. Позже, лежа в постели и слушая её размеренное дыхание, я подумал, что может оно и к лучшему. И что Феникс был прав, мне действительно стоило это сделать. Я провел пальцами по её гладкой спине и закрыл глаза. Интересно, у Майка такая же нежная кожа? Пальцы запорхали вниз и вверх по спине девушки, а мысли, тем временем, были совсем не о ней. Я представил, как снимаю с Майка его нелепую широченную рубашку и, даже не успев устыдиться, почувствовал, что возбуждаюсь. Живот предательски налился свинцом, пока услужливое воображение рисовало одну за другой самые непристойные картины с участием Майка. В порыве я слишком сильно сжал плечо девушки и она, что-то недовольно пробурчав, проснулась. Нужно ли рассказывать, что было дальше? Не думаю. Добавлю только, что меня хватило не на один раз, и что все это время я думал только о нём, ужасно стыдясь, но не в силах что-либо изменить. Нежную ласковую весну сменило палящее лето. Феникс уехал к родственникам в Маями. Аманда, поняв, что никакой контракт я ни с кем заключать не собираюсь, плюнула на меня и совсем перестала звонить. Все мои ученики разъехались. Лето – мертвый сезон, никакой работы. Я уже приготовился остаться один как перст (так бывало каждое лето) и окунуться с головой в бесконечные вечеринки, где я никого не знаю, и никто не знает меня. Но тут Майк заявил, что на лето остается в городе. И что, если я не против, он хочет продолжить заниматься. И я (чёрт, да разве кто-то в этом сомневался) не был против. Когда он сообщил, что никуда не уедет, сердце совершило в груди двойное сальто и упало в живот. Меня разрывали противоречивые чувства: с одной стороны, я был рад тому, что он останется рядом со мной, и я смогу по-прежнему видеть его; а с другой, я боялся. Нет, серьезно. Я боялся, что не сдержу себя и натворю каких-нибудь глупостей, за которые потом буду расплачиваться всю оставшуюся жизнь. Хотя, в своих страхах я не так уж и заблуждался. Изнывая от жары (даже кондиционер не спасал), я валялся на диване и смотрел телевизор, иногда отхлебывая колы. Лед уже давно растаял, газ вышел, и пойло совершенно не годилось в употребление, но поднять свою задницу с дивана и достать из морозилки новую банку мне было лень. Зевая, я покосился на часы: половина четвертого. Майк опаздывал ровно на полчаса. Стоило мне об этом подумать, как в дверь позвонили. Ну наконец-то. Я сполз с дивана и, на ходу надевая футболку, направился к двери. - Ох, Честер, извини, - виновато пробормотал Майк, протискиваясь мимо меня в квартиру и ставя неизменный скейт у стены. Пока Майк стаскивал с себя потрепанные «конверсы», я украдкой разглядывал его: волосы как всегда взлохмачены, солнечные очки-авиаторы, терракотовая футболка с едва-обозначившимися темными пятнами в районе подмышек и легкие болотного цвета шорты, едва достающие до колен и напоминавшие скорее пляжные плавки. И без того смуглая кожа стала бронзовой: Майк много времени проводил на открытых площадках для катания со своей драгоценной доской. Теперь, когда у него было много свободного времени, он только и делал, что катался. Я тяжело сглотнул скопившуюся во рту слюну, глядя на загорелые руки и красивые запястья, схваченные какими-то пестрыми фенечками и напульсниками. - Пить? – на более длинную и вразумительную фразу меня не хватило, голос итак предательски дрожал. Майк снял очки, и тут же меня пронзил этот чертов изумительный взгляд. Сегодня парень был в хорошем настроении: глаза блестели. Но в самой глубине их плясали какие-то странные, незнакомые искорки. С минуту мы пялились друг на друга, а потом Майк вдруг оборвал контакт и схватил со стойки гитару. - Да, я умираю от жажды, - он устроился прямо на полу и стал выводить какие-то незнакомые аккорды. Доставая из морозилки две банки колы, я прислушался и не смог вспомнить, чтобы мы учили нечто подобное. - Что это за мелодия? – я протянул ему колу и уселся рядом. - Это… А ты не будешь смеяться? – Майк перестал играть и уставился на меня. - Нет, не буду... – я положил руку на сердце, демонстрируя искренность своих слов. - Пообещай трижды, как в «Бойцовском клубе», - с совершенно серьёзной физиономией попросил Майк. Я улыбнулся: просьба звучала так странно по-детски. - Обещаю трижды. - Это я сам сочинил, - сказал Майк, отводя глаза. Щеки вспыхнули. – Проснулся посреди ночи, а в голове мелодия… но гитары у меня нету, поэтому я просто записал аккорды, - он указал на измятую бумажку, аккуратно расправленную на его ноге. – А теперь вот сыграл. Честно говоря, немногие из моих учеников доходили до того, чтобы начать самим сочинять мелодии. Поэтому в тот момент меня буквально распирала гордость за Майка. Сердце радостно заколотилось. - Давай-ка ещё раз! – восторженно попросил я. – Я хочу послушать внимательней! Он смущенно кивнул и заиграл снова. Я слушал как зачарованный, а когда он остановился, не смог сдержать стон возмущения. Как, и всё?! - Боже, Майк, я горжусь тобой! – я похлопал его по плечу, на секунду забыв об обещании как можно реже прикасаться к нему. И этого было достаточно, чтобы остатки осторожности выветрились из моей головы. Рука, скользнув вниз, остановилась на спине и, не сдержавшись, я ощупал пальцами несколько его позвонков сквозь тонкую ткань футболки. Майк резко дернулся и удивленно посмотрел на меня. Щёки пылали. Я быстро убрал чертову руку, мысленно ругая себя последними словами. Подозреваю, что в тот момент я и сам залился краской. Но не только от смущения. Живот обожгло возбуждение, и я почувствовал, как член так и выпирает из штанов. Мне было так стыдно, что я немедленно стянул с дивана подушку и накрыл ею предательскую эрекцию. Я приготовился к тому, что Майк назовет меня долбанным извращенцем, может быть даже заедет по морде и уйдет. И, знаете, он был бы совершенно прав. Может быть, тогда он и должен был так поступить. Но этот парнишка был не так прост. Удивление в его глазах быстро уступило место тем самым задорным искоркам, которые я заметил ещё тогда, когда он только снял очки. Он ухмыльнулся, и мне показалось, что я снова попал в тот день, когда Майк пялился на меня, сидя на балконе у Лив. В горле пересохло. - Так значит, тебе нравится то, что я сочинил? – как ни в чем не бывало, спросил он, снова принимаясь наигрывать свою мелодию. - Д-да, - выдохнул я. - Я так рад, - он улыбнулся. Теперь уже совсем по-другому: открыто и по-детски. – Это всё благодаря тебе, ты самый классный препод из всех, что у меня когда-либо были. - Ммм, спасибо, - сделав вид, что хочу дотянуться до пульта и выключить телевизор, я отсел подальше от Майка, все ещё прижимая подушку к паху. Претворившись, что ничего не понял, он принялся демонстрировать мне домашнее задание. Но я ничего не слышал, в голове всё смешалось, дыхание участилось. Наверное, поднялась температура. Я лишь изредка одобрительно кивал, показывая, что Майк всё делает правильно. Пальцы до сих пор зудели от прикосновения к его спине. Я незаметно пошевелил ими, пытаясь снова ощутить маленькие округлые позвонки и шершавую ткань футболки. Попытка вслушаться в то, что говорит и играет Майк оказалась безуспешной. Меня словно обложили ватой. Я просто тупо смотрел на пальцы, перебирающие струны. - Честер, Честер… Честер, хэй! – внезапное прикосновение сбросило меня на землю. – Ты не против, если я сниму майку? У тебя так жарко, хоть вешайся, - он скорчил недовольную физиономию. Снять майку? Чёрт, только не это! Не смей этого делать, маленький говнюк! Он что, издевается? Пальцы впились в подушку так, что костяшки побелели. - Да, конечно, - слабо кивнул я и чуть не взвыл, когда Майк быстро стянул с себя футболку. Крепкое молодое тело, немного бледное по сравнению с загорелыми руками. Я мысленно заскулил, ощущая себя полным ничтожеством. Нет, серьёзно. Мне стало так противно и стыдно за самого себя, что я чуть не вытолкал Майка взашей из своей квартиры. Теперь, некоторое время спустя, я понимаю, что так и должен был поступить. До меня донесся слабый запах его тела. Возбуждение снова понеслось по венам, зажигая каждую клетку. Не обращая на меня никакого внимания, Майк снова взялся за гитару. Остаток занятия я провел, вжавшись в угол дивана. Несчастная подушка намокла, а пальцы затекли. От напряжения болела голова. Как же мне хотелось, чтобы он поскорее ушел. Но сегодня он как назло медлил. - Честер, я хотел спросить, - наконец-то надев чертову футболку, Майк обувался в прихожей. – Ты не мог бы одолжить мне одну из своих гитар на время? Понимаешь, мне так хочется практиковаться дома, но денег пока недостаточно, чтобы приобрести собственный инструмент. Чтобы поскорее спровадить свой маленький кошмар, я опрометью бросился к стойкам и принес ему тот самый черный “Fender”. - Спасибо! – просиял Майк. – Блин, спасибо! Ты такой классный! Тут он превзошел самого себя и бросился меня обнимать. Руки обвились вокруг шеи, а вспотевшее тело прижалось ко мне так крепко, что захотелось оттолкнуть его. - Хм, Майк, - я не знал, куда деваться от смущения. – Не стоит благодарностей. Я всё равно им не пользуюсь… Когда он ушел, я опустился прямо на пол у двери в прихожей и сжал виски. Хотелось исчезнуть с этой чертовой планеты. Хотелось расщепиться на атомы. Что угодно, только бы не чувствовать себя таким уродом. Правда, я не хотел жить. Мне казалось, что я превращаюсь в похотливую тварь. «Тебе двадцать шесть, а ему восемнадцать. Улавливаешь разницу?» - вспыхнули в воспаленном уме слова Феникса. Феникс. Какого хрена он бросил меня в такое охуительно тяжелое время? Я был зол на себя, на него, на Майка. Да на весь гребанный мир. Ненавидя себя, я забрался в душ и, думая о Майке, кончил дважды. А потом просто улегся на холодный кафель и бессильно зарыдал. Даже не заплакал, нет. Это рычание наврядли можно назвать плачем. Проклиная весь долбаный социум, я не представлял, что мне делать дальше. Я любил его. Любил Майка. Он был нужен мне больше, чем кислород. И я не знал, что с этим делать. Меня хватило всего на два занятия. Два гребанных занятия, которые ещё долго снились мне в кошмарных снах. Майк приходил, сводил меня своим видом с ума, и все оставшееся время я просто наблюдал за ним, иногда выдавливая из себя кое-какие замечания и игнорируя болезненное желание обнять его за плечи и уткнуться носом в шею. Ночами я спал всего по два-три часа. И, да, я не узнавал себя в зеркале. Из отражения на меня таращился незнакомец, страшно худой, с запавшими дико горящими глазами и ввалившимися щеками. В конце концов, я почувствовал, что теряю рассудок. В каждом движении Майка, в каждом его взгляде я видел какие-то намеки. Мне казалось, что он играет со мной. Поэтому я сказал ему, что необходимо прервать наши занятия. Что мне нужно отдохнуть и прийти в себя. Майк страшно расстроился. Казалось, он вот-вот заплачет. - Не переживай, если захочешь, мы продолжим в сентябре, - я не был уверен насчет сентября, но мне очень хотелось хоть как-то его утешить. – Гитару я тебе оставлю, будешь заниматься, повторять то, что мы уже прошли, - я наигранно улыбнулся. И, кажется, Майк почувствовал эту фальшь. Он надулся и молчал. Мне и самому нелегко далось решение, но я понимал, что дальше так продолжаться просто не может. Но, отменив занятия, я не избавился от навязчивых идей. Теперь я буквально сходил с ума, скучая по Майку. Несмотря на жару, я целыми днями шатался по скейт-паркам, в надежде хотя бы мельком взглянуть на него. А вечерами, чувствуя, что ниже опускаться уже некуда, напивался в одиночку дома или в каком-нибудь занюханном баре в надежде заснуть без снов. Но ничего не выходило. Майк снился мне каждую ночь, а на утро я просыпался, сжимая в кулаках влажные скомканные простыни. Несколько раз звонил Феникс, но я не подходил к телефону. Постепенно мне стало казаться, что я теряю чувство реальности. Я уже не помнил, какое сегодня число, какой день. Перестал смотреть в зеркало. Мне было плевать. Всё моё существо требовало только одного – Майка. В один из дней скитания по городу привели меня в тот самый парк, куда мы ходили в первый раз. Горизонт уже алел, обещая долгожданную свежесть после жаркого дня. Я устроился на скамейке под большим раскидистым деревом и стал наблюдать за ребятами, катающимися неподалеку. И тут мои воспаленные глаза, наконец-то с трудом сфокусировавшись, выдернули из кучки мальчишек знакомую фигурку: торчащие в разные стороны волосы и та самая терракотовая футболка. Только сегодня на нем были не шорты, а джинсы. Ужасно широкие и мешковатые. Интересно, он меня заметит? Но Майк даже не смотрел в мою сторону, он был слишком занят, показывая своему долговязому другу, как правильно делается кик-флип. Друг же, видимо не особо искушенный в катании на скейте, с серьезной миной смотрел на Майка и ежесекундно хмурился. Забавный парнишка: короткий темный ежик волос, длинная футболка и спортивные штаны. Мне показалось, что он даже немного младше Майка. Он выглядел каким-то обиженным, когда Майк хихикал над ним, чем-то поддразнивая. Я жадно ловил каждое движение моего Майка, чтобы потом вспоминать снова и снова. Но вот он вручил доску своему дружку, а сам отошел в сторону и прислонился спиной к дереву. Парнишка сразу сделал несколько неудачных попыток повторить трюк, чем весьма развеселил Майка. Его заливистый смех доносился даже до моей скамейки. Парень что-то обиженно пробурчал и тут же выдал свой первый нормальный кик-флип. На секунду моё внимание привлек какой-то шум за спиной, а когда я снова посмотрел на Майка, он уже был не один. Парнишка подошел к нему, и они о чем-то увлеченно болтали. Я впился пальцами в ручку скамейки. Внутри всё так и закипело от злости. Тут Майк повернул голову и уставился прямо на меня. Даже сейчас я готов поклясться, что мне не показалось. Не знаю, узнал он меня или нет, но виду не подал. Что-то сказав своему другу, он вальяжно, словно нехотя отлепился от дерева, и они вдвоем направились к выходу. Я таращился им вслед, чувствуя себя полным ничтожеством, и тут Майк обернулся. Серьезно, он снова посмотрел на меня. Всего секунда. И вот опять его затылок. Рука как бы невзначай приобняла друга за плечо. Уничтоженный, я поспешил ко второму выходу, чтобы сесть в свою «субару» и уехать из этого гребанного места к чертям собачьим. С того случая в парке прошло недели две. Середина июля. Стояла адская жара, я почти не выходил из квартиры, и все мои прогулки ограничивались выходом на чертов балкон. Сидя там в полном одиночестве, я избегал смотреть на осиротевший полосатый шезлонг (Лив с матерью куда-то укатили на всё лето). Не хватало ещё думать о той первой встрече. Я итак достаточно изводил себя мыслями о Майке. Я ревновал Майка к его жизни, потому что в ней не было меня. Верите? Я ревновал его к скейту, к тому парню из парка, даже к гитаре. Мое душевное здоровье тогда заметно пошатнулось. Я добровольно превратился в затворника, и целыми днями как мог угнетал себя, занимаясь бесполезным самокопанием. Лето казалось мне одним бесконечным днем. Я почти не ел, почти не спал, почти перестал ощущать, что живу. И, конечно, мне пришлось совершить над собой нечеловеческое усилие, чтобы не звонить Майку. Но так уж вышло, что однажды он позвонил сам. Я валялся на диване и смотрел какое-то до тошноты примитивное порно по каналу для взрослых. Грязная засаленная футболка, такие же шорты и недельная щетина делали меня похожим на ленивого сорокалетнего мужика. Стоны и шлепки, раздающиеся с экрана, раздражали, но я упорно продолжал смотреть, надеясь хоть как-то заполнить время. Зазвонил сотовый. Я решил не отвечать, и потому даже не пошевелился. Но на другом конце провода никак не унимались, набирая мой номер снова и снова. Выругавшись, я с трудом поднялся с дивана, да так и замер, глядя на высветившийся номер. Майк. Меня немедленно пробил озноб. Какого хрена? Птенчик соскучился? С трудом отделавшись от оцепенения, я схватил телефон. - Майк?! – наверное, это прозвучало слишком эмоционально. Я бы даже сказал, с налетом истерики. Но спокойнее говорить я не мог. - Привет, Честер, - слабый хриплый голос. Будто его обладатель слишком перестарался, болея за любимую команду на бейсболе. И всё-таки, это был Майк. – Мне нужна помощь. Это было сказано так убедительно, что у меня засосало под ложечкой. Появилось плохое предчувствие. - Что случилось?! - Забери меня, пожалуйста, - голос задрожал, и мне показалось, что парень вот-вот расплачется. – Я… я не знаю, как выбраться… Я мельком глянул на часы: половина двенадцатого. Твою же ж мать – застучало в голове. - Конечно, я приеду. Где ты? - Не знаю… Я не могу сказать точно, - проскрипел Майк сквозь внезапные помехи и шум. Мне показалось, что где-то там подул сильный ветер. – Кажется, в районе Санта-Моники. - Что?! – у меня глаза полезли на лоб. – Какого хрена тебя понесло в Санта-Монику?! - Честер! – взмолился Майк, и я всерьёз испугался: кажется, он всё-таки плачет. – Пожалуйста… - Ладно, - смягчился я. – Скажи какой-нибудь ориентир… - Пляж, - выдохнул он. – Это рядом с Венецианским пляжем… здесь много магазинчиков с сёрфами. Я возле одного из таких.. «Всё для серфинга». Я понял, о каком районе он говорит. Раньше мы с Фениксом часто там прохлаждались. - Жди, - бросил я, мысленно прикидывая маршрут, по которому поеду. – Всё будет хорошо. - Скорее, - шепнул Майк, и на другом конце провода послышались резкие гудки. Преодолевая внутреннюю дрожь, я схватил со столика ключи и в чем был выскочил на улицу. Часть 4. Close your eyes Have no fear The monster's gone He's on the run and your daddy's here Beautiful, beautiful, beautiful Beautiful boy John Lennon “Beautiful Boy”. Я уже около получаса объезжал пустынные улочки близ Венецианского пляжа, тщетно пытаясь вспомнить место, о котором говорил Майк. Тут и там встречались маленькие стайки гопников. Я уже начал серьезно беспокоиться, но тут совершенно случайно нашел тот самый магазин. Меня привлекла фигура парня, сидящего прямо на асфальте и накрывшего голову руками. Казалось, он ждал, что в любую секунду на него набросится стая голодных тигров и разорвет на куски. Во всей его позе читалась неизбежность. Я притормозил и заглушил мотор. Сердце стучало как ненормальное, мысли в голове смешались, и я никак не мог привести их в порядок. Я осторожно вышел из машины и, чтобы не спугнуть парня, тихонько, ступая почти бесшумно, подошел к сжавшейся фигурке. Я сразу узнал его, хоть и не видел лица… - Майк, - как можно мягче позвал я. Он вздрогнул, и поднял голову. Меня затрясло ещё сильнее: из разбитой губы сочилась кровь, на щеках царапины, будто кто-то впивался ногтями прямо в его лицо, вся шея в странных коричневатых отметинах. - Бля… Майк… Твою же ж мать! – я обхватил его за подмышки и поднял, прислонив к стене. Он зашатался, но я удержал его. -Ты приехал, - губы силились сложиться в улыбку, но он только поморщился. – Приехал, - словно в бреду повторил Майк, и тут же уронил голову мне на грудь. Кажется, он потерял сознание. Решив оставить все вопросы на потом, я донес его до машины и уложил на заднее сиденье. Парень был в ужасном состоянии: весь какой-то помятый, одежда грязная. Футболка была порвана в двух местах, словно Майк вырывался, пытаясь сбежать, а кто-то держал его, не позволяя этого сделать. В какую потасовку влез этот парнишка? Кто бы его не отделал, он постарался на славу: я приподнял футболку и обнаружил, что всё его тело в ссадинах и синяках. Один из задних карманов на джинсах был наполовину оторван. Недоумевая, я сел за руль и поехал прочь от пляжа, в надежде найти хоть одну круглосуточную аптеку. Пока я ходил за дезинфектором и бинтами, Майк очнулся. Он пересел вперед и глядел в одну точку. Я завел мотор, и мы поехали. Главных вопросов я задавать не решался, а Майк не спешил мне ничего рассказывать, поэтому долгое время мы катили молча. - Отвезти тебя домой? – как можно более обыденно спросил я, словно ситуация под контролем, и я просто подвожу его из колледжа. Он повернулся. Плоский, ничего не выражающий взгляд. Из него будто вынули душу. - Нет, - прохрипел он, в голосе послышались нотки мольбы. – Я не хочу пугать Роба… парня, с которым мы снимаем квартиру… он жутко будет паниковать… не надо… Он выглядел таким беспомощным. Уничтоженным. Мне было страшно находиться рядом с ним. - Хорошо, тогда поедем ко мне? – не знаю, зачем я спросил. Вы можете не верить, но это было сказано без всяких задних мыслей. Мне действительно было очень жаль парнишку. – А завтра утром отвезу тебя в больницу. Майк опять отрицательно замотал головой. - Давай пока просто покатаемся, - прошелестел он. - Хорошо. Некоторое время мы просто бесцельно катили по дорогам, и я вдруг вспомнил об одном пляже на отшибе. Какого черта мне пришло это в голову, ума не приложу. Видимо, я тогда серьезно тронулся. Без особых проблем я нашел этот пляж и, загнав машину так, чтобы она была не видна с большой дороги, вылез. - Идем, посидим, - я открыл дверцу с его стороны и подал руку. Оперевшись об неё, он осторожно вышел. Я придерживал его, пока мы шли к берегу. С океана дул довольно прохладный ветер. Только сейчас я вспомнил, что даже не переоделся: грязная майка, шорты и сланцы. Что и говорить, хорош. Мы устроились на берегу. Страшно хотелось курить, но сигареты я, конечно, не прихватил. Мы молчали, глядя на накатывающие волны. Над нами раскинулось страшное, почти совсем черное небо. Откуда-то издалека доносились звуки музыки. Хотя, какая там музыка… просто ухали басы, отмеряя ритм. Сердце гулко билось в груди, и я не смел даже взглянуть на Майка. Мне казалось, что если я это сделаю, случится что-то непоправимое. - Спасибо, что приехал, - вдруг нарушил молчание Майк. Его голос растворился в звуке шелестящих о берег волн. Я промолчал, не зная, что сказать. Майк зачерпнул горсть песка, и раскрыл ладонь, позволяя ветру унести одну за другой все песчинки. Ладони тоже были ободраны. Я внезапно вспомнил о том, что приобрел в аптеке и уже поднялся, чтобы сбегать к машине, но Майк, словно угадав моё намерение, поднял руку и легонько коснулся пальцами моего запястья. - Не уходи, - снова эта чертова мольба в потускневшем, чуть надломленном голосе. Я послушно опустился на песок. - Они изнасиловали меня, - выдохнул Майк. Мне показалось, что я ослышался. Глаза расширились от ужаса. Что?! Что-что-что-что он сказал? Внутри всё забурлило. Так вот что с ним произошло. - Кто «они»? – только и спросил я и почувствовал, как меня замутило. Хотелось проснуться. Но это был не сон. - Парни постарше… я приезжал сюда, чтобы рисовать пляж на закате… это мое задание на лето в колледже: нарисовать пять пейзажей, - тихо пробормотал Майк, но я его слышал. Слышал каждое гребанное слово. – Четыре я уже сделал. И этот… последний… Я думал, мое сердце разорвется на части от жалости. Бедный, бедный, бедный. Какого хрена. Он снова набрал в изодранные ладони песка, но я аккуратно развел его руки, и песок высыпался, разлетаясь невидимой пыльцой. Должно быть, песчинки, попавшие в свежую рану, это больно. - …я выбрал Венецианский пляж, потому что ребенком был здесь всего один раз… и с тех пор всегда мечтал оказаться здесь снова, чтобы нарисовать это место, - продолжил Майк, глядя перед собой. – Я засиделся и пропустил свой автобус. А потом подошли они… Их было трое… Один такой говорит: «Чувак, давай-ка отойдем, поговорить надо». На остановке больше никого не было, кроме нас… я, конечно, послал его… а он как двинет мне… - Майк указал на посиневшую скулу. – Знаешь, Честер, я ведь никогда не дрался раньше… ты только не смейся… так уж получалось… Я осторожно приобнял его. Он выдохнул как-то с облегчением и положил голову мне на плечо. Некоторое время мы сидели молча, и я просто наслаждался теплом, исходящим от его хрупкого искореженного тела. Хотелось найти чудо-ластик и стереть весь этот ужас из его памяти. - …конечно, я не смог ничего поделать… они потащили меня куда-то. Знаешь, я даже удивился, где это они отрыли такой грязный переулок… а потом один из них стоял на стреме, а эти двое, они… - Майк уткнулся носом мне в плечо и я почувствовал, как моя футболка мгновенно стала теплой и влажной от его слёз. – Я хотел убежать… - выдыхал он в футболку, не прекращая плакать, а я перебирал пальцами его взлохмаченные волосы. - …но не получилось… сначала один, потом второй… я думал только об одном: боже, пусть я умру прямо сейчас… но я не умирал, только становилось всё больнее и противнее… Он замолчал, потому что рыдания мешали ему говорить. Волны все набегали на берег, пенясь и яростно шипя. Я крепко прижал его к груди, а он обхватил мою шею руками. Тонкие пальцы впились в затылок. - …третий тоже хотел, но тут что-то их спугнуло, и они убежали, бросив меня… - уже совсем тихо бормотал Майк, прижимаясь ко мне всё крепче и крепче. – Не помня себя, я встал и побрел по улицам, пока не дошел, наконец, до того магазина, а потом позвонил к тебе… и ты приехал. Спасибо. Мне страшно хотелось найти этих уродов и медленно мучительно убить одного за другим. Плач Майка разрывал мне сердце. Его хрупкие плечи, вздрагивающие и трясущиеся, делали меня несчастным. Но в то же время я мечтал вечно сидеть вот так на мягком песке, слушать волны и сжимать в объятьях этот маленький вздрагивающий комочек тепла. Я так давно этого хотел, что теперь даже не мог поверить в то, что это реальность. Жаль только, что такой ценой. При таких обстоятельствах. - Всё наладится, Майк, - собрав все самообладание, шепнул я. - …они забрали рюкзак, мольберт, ящик с принадлежностями для ри… - Майк не закончил, очередной всхлип поглотил то, что он хотел сказать. - Мы купим новые, ещё лучше прежних, - пообещал я, поглаживая его спину и ощупывая пальцами позвонки. Совсем тихонько. Так, что он, наверное, даже не чувствовал. - Пейзажи, - проскулил Майк. – Придется рисовать заново. Глупый мальчишка. Его буквально разорвали на части, а он думает о пейзажах. Наверное, это шок или что-то вроде того. - Они забрали доску, - уже совсем тихо. Руки ослабли, и сам он весь как-то обмяк. - Молчи, - я поднял голову и уставился в черное небо. Казалось, ещё немного, и оно проглотит нас. Мне стало страшно. Будто мы остались лишь вдвоем на всей гребанной планете, и вообще вся планета сузилась до размеров этого маленького пляжа. - Пойдем в машину, Майк, - прошептал я. – Я отвезу тебя к себе, уложу спать. Завтра всё будет хорошо. Тебе нужно забыться. - Нет, - он мягко высвободился из моих рук и улегся прямо на песок. – Не хочу никуда ехать. Пожалуйста… - Майк потер разбитую губу. – Чёрт, больно. Пара глаз, в которых плясали блики от луны, уставилась на меня так внимательно, будто я был центром вселенной. Я, плюнув на всё, лег рядом. - Поцелуешь меня? – это прозвучало так неожиданно, что я даже сначала не понял вопроса. - Что? – я повернул голову и встретился с ним взглядом. - Ты. Поцелуешь. Меня. М? – отчеканил он. Сердце будто лопнуло и растеклось по всему телу. Господи, да он бредит. Бредит, бредит, бредит. Он ещё не отошел от всего произошедшего. Это в нем говорит шок. Успокойся, Честер, черт бы тебя побрал. - Не знаю, - честно выдохнул я. – Может, не нужно? - Тогда я, - он прижался ко мне, поморщившись от боли. Вот его лицо оказалось так близко к моему, что я почувствовал теплое дыхание и запах соленой от высохших слез кожи. Голова закружилась так, будто я выпил не меньше бутылки виски залпом. В животе начала теплиться предательская искра. Губы Майка легонько, почти неощутимо коснулись моих. Я думал, что потеряю сознание. Нет, правда. Всего одно прикосновение, такое мимолетное, что я вообще сомневался, было ли оно, или мне все померещилось. Он положил голову мне на грудь и затих. Чтобы убедиться в реальности произошедшего, я провел кончиком языка по губам. Во рту стало совсем немного солоно. Спустя некоторое время Майк уснул. Я взял его на руки и отнес в машину. Ко мне мы приехали, когда восходящее солнце окрасило горизонт в бледно-красный. Реальность летела к чертям. Майка я уложил в спальне, а сам устроился на диване. Гостиная уже наполнилась лимонным летним светом, а прохлада утра грозила вновь обернуться дневным зноем. В голове только мыслимыслимысли, кружащиеся и жужжащие, словно пчелиный рой. Я закрыл слезящиеся глаза, чтобы не видеть свет. И, да, мне было так жаль, что мы не могли растянуть этот момент на пляже. На часы. На недели. На месяцы. Навсегда. Запах его кожи, блестящие глаза, песок в ладонях. Черт, меня как будто заколдовали. Я был слишком ослеплен, чтобы заметить подвох. Розовые очки, все дела, смекаете? Какие могут быть подвохи, когда маленькое беззащитное существо, которое ты любишь до смертоносных спазмов в животе, плачет у тебя на руках? Хотя, конечно, отсутствие крови на его джинсах меня смутило. Знаю, вы сейчас поморщились и подумали: «Боже, ну как же ему не стыдно?». А мне было стыдно. Но подозрения, они сами полезли в голову. Жаль, я не сразу обратил на них внимание. Просто отмахнулся от них. Это удобно. Я слишком утомлен, это была длинная и сложная ночь. Мне надо выспаться, мне надо отойти от всего этого. Ну что, скажете, не бывало с вами такого? Не будь я таким идиотом, сразу понял бы, что Майк ведет себя совсем не так, как положено униженному и оскорбленному. Помню, у нас в школе был парнишка. Все знали, что однажды его в школьной раздевалке трахнули трое. Большой был скандал, на всю школу. Из-за этого всех без исключения заставили ходить к мозготраху. То есть, извините, к психологу. Целый месяц. Так вот, парнишка после того случая вообще людей избегал. Стал похож на тень. Ходил по стеночке. Скандал-то замяли чьими-то деньгами и связями. А душа у парнишки так и осталась искореженной, смекаете? Я как-то у него спросил закурить, так он так посмотрел, что я и не помню, как убрался. И взгляд его ещё долго потом забыть не мог. И, знаете, вот она нормальная реакция. Для парня изнасилование – страшная вещь, правда. Некоторые и жить потом не могут, им крышу сносит. Мы провели у меня два дня. Если считать вместе с тем, когда мы оба продрали глаза где-то к шести часам вечера. Мобильный Майка насчитывал около 30 пропущенных вызовов. Смс я и не считал, всё равно сбился бы. - Это Роб, - мрачно пояснил Майк. Он только что вышел из душа, облаченный в мой халат (к слову, от этого зрелища у меня перехватило дыхание). Ссадины ещё больше раскраснелись. – Переживает. Можно, я выйду на балкон и позвоню ему? - Конечно, - как можно более обыденно ответил я, судорожно соображая, что бы нам такого поесть, если холодильник у меня почти пустой. Он ушел, задвинув за собой прозрачную перегородку. А я так и застыл, наблюдая за его силуэтом на фоне многоэтажек. Одернув себя, я пошел в кухню и настрогал каких-то подозрительных на вид сэндвичей, достал из холодильника завалявшийся пакет молока. - Как там Роб? – спросил я, когда Майк вернулся, жадно глядя на еду. Я пододвинул к нему тарелку, и он тут же схватился за сэндвич. - Ну, как я и думал, в панике, - аппетитно жуя, и запивая молоком прямо из пачки, ответил Майк. – Когда я ему сказал, что мы у тебя, он вообще чуть с ума не сошел. - С чего бы это? - Да черт его знает… он всегда обо мне печется, - он пожал плечами и принялся за очередной сэндвич. Я к еде даже не притронулся, хотя был очень голоден. Почему-то ни в чем не провинившийся передо мной Роб вызывал какую-то органическую неприязнь. - Ты ему сказал? – это был ужасно глупый вопрос. Майк среагировал быстро и успел состроить скорбную физиономию. - Сказал, что подрался, - пробурчал он, уставившись в тарелку. Он так напоминал мне маленького мальчика, что меня обуревали то ужасающий восторг, то не менее ужасающее отвращение. - Нужно обработать ссадины, - я поспешил сменить тему. – Пожалуйста, - поймав его укоризненный взгляд. Я ждал, что он будет отпираться и протестовать, но он послушно встал и поплелся в гостиную. Смочив ватный тампон дезинфектором, я обернулся и еле удержался, чтобы не раскрыть рот. Нет, ну правда. Он стянул с себя халат и остался в одних боксерах (я дал ему свои). И несмотря на то, что тело было здорово потрепано… черт, да оно все равно было прекрасно. Переминаясь с ноги на ногу, Майк как-то странно смотрел на меня, словно извиняясь за свой вид. Я попытался ободряюще улыбнуться, но получилась лишь куцая кривая ухмылка. В затылок будто ударили током. На ватных ногах я подошел к нему. - Сядь, - это прозвучало так хрипло и надсадно, что Майк округлил глаза. - Тебе нехорошо? Гениально. Да, черт тебя подери, мне нехорошо. - Всё в порядке. Просто будет удобнее, если ты сядешь, - умоляюще произнес я. Он поспешно сел. При первом же прикосновении к ссадине на спине, Майк заскулил как раненная собака. - Как же больно! – я не видел лица, но почувствовал, что он скривился. - Потерпи, пожалуйста. Это необходимо. Чёрт! Да не дергайся ты! С горем пополам мы обработали несколько ушибов и царапин. Всё это время Майк хныкал и жаловался, так что мне постоянно приходилось его успокаивать. Я снова чувствовал себя заботливой мамашей. Кажется, я дул на ссадину, пытаясь облегчить боль, когда моё лицо оказалось у самой его спины. Я едва не касался губами кожи. Майк, который до этого беспокойно ерзал, вдруг замер и затих. Он даже задержал дыхание. Мои ноздри затрепетали, вдыхая его запах напополам с горечью медицинской гадости. Ватный тампон свалился куда-то, но я даже не обратил на это внимания. Почти не понимая, что творю, я прикоснулся губами к спине, чуть в сторону от синяка. Майк тут же задышал, видимо, больше не в силах сдерживать рвущийся из легких воздух. Этого было достаточно, чтобы меня вскрыло. Следуя вверх по позвоночнику, ставя поцелуй за поцелуем, я добрался до шеи. Взлохмаченные волосы защекотали мне нос. Я осторожно, словно ставя печать, прикоснулся губами. Глубоко дыша, Майк всё же не двигался. Не встречая сопротивления, я немного осмелел. Губы снова скользнули по коже, вызывая у Майка тихий стон. Он откинулся назад, прислонившись ко мне спиной. Я уткнулся носом в его затылок и снова жадно втянул аромат. Закружилась голова. Тепло прошло по всему телу и сконцентрировалось в паху. Я обхватил его руками и крепко прижал к себе. Тут он попытался высвободиться. Разочарованный, я опустил руки. Но Майк быстро повернулся ко мне лицом, и поцеловал меня. Но совсем не так, как на пляже. На этот раз его влажные губы плотно припали к моим. Наверное, я зарычал, потому что он на секунду отпрянул и удивленно посмотрел на меня. А потом вдруг улыбнулся, и приблизившись, провел кончиком языка по моим губам. Черт, как ребенок, отрывающий стрекозе крылья просто ради интереса. Он играл со мной. Но тогда мне было не до этих мыслей. Прилив нежности свел меня с ума. Я сгреб его в объятия. Он распахнул губы, позволяя моему языку проникнуть в рот. Там было так тепло и мягко, что я застонал. Его пальцы вцепились мне в затылок. Я так давно мечтал об этом. Черт, мне не хотелось, чтобы это закончилось. Но тут он снова отстранился, и я поймал на себе восторженный взгляд, в котором горело возбуждение. Боже, да ведь он хотел меня. - Майк, - выдохнул я, опьяненный происходящим. Не знаю, зачем я это сказал. Может быть просто, чтобы услышать звук собственного голоса. Потому что реальность вдруг разлетелась на маленькие кусочки, а собрать её заново не представлялось возможным. Может всё это вообще просто сон? Но нет, я не спал. Майк нетерпеливо глядел на меня, словно спрашивая, что ему делать дальше. Мои руки, будто жили отдельно от тела, притянули Майка, а губы жадно впились во впадину над ключицей. Такая нежная гладкая кожа. Майк блаженно прикрыл глаза и закусил нижнюю губу. Некоторое время мы просто ласкали друг друга, переплетая руки и касаясь телами. Внезапно Майк скользнул вниз и устроился на полу у меня между ног. Я удивленно выдохнул: - Что ты делаешь? Как будто я сам не понимал. Придурок. - Я могу сделать тебе очень хорошо, - прошептал Майк, глядя мне прямо в глаза. Это прозвучало так развратно, что у меня закружилась голова. – Я умею. - Майк, ты… уверен, что хочешь? – удерживая последние ускользающие нити контроля, спросил я. Полный абсурд, но я был слишком взволнован, чтобы что-то замечать. Поэтому я просто откинулся на спинку дивана и позволил этому мальчишке делать с собой всё, что ему вздумается. Я не мог ему отказать. Как только его губы сомкнулись вокруг моего пениса, я понял, что вот он момент, с которого меня можно считать потерянным для социума человеком. Лицо пылало, пальцы перебирали волосы на двигающейся макушке Майка, губы я искусал в кровь. Давайте-ка я скажу прямо, без всяких метафор: он отсасывал так умело и с такой необычайной страстью, что мне даже не верилось. Я кончил слишком бурно и неожиданно. Так, что даже сам испугался. Со мной такого никогда не бывало, верите? По телу прошел мощный разряд удовольствия, внутренности как будто плавились стремительно и безвозвратно. Пальцы ног свела судорога. Я не удержался и болезненно застонал, чувствуя, что, наверное, вот прямо сейчас и умру. Майк не выпускал меня, пока всё не закончилось, и я не утих, разжав пальцы и оставив в покое его голову. Под закрытыми веками пульсировали красные и зеленые круги. Приход был похлеще, чем от наркоты. Не в силах открыть глаза, я почувствовал, что Майк снова рядом, прижимается щекой к моей груди. Его рука крепко сжала мою и потянула куда-то. Вздрогнув, я ощутил его теплый и твердый пенис сквозь намокшую от смазки ткань боксеров. По-прежнему не открывая глаз, я просунул ладонь под тугую резинку и сжал пульсирующую плоть. Майк тихонько застонал и крепче прижался ко мне. Не торопясь, я помог ему кончить, а потом на нас обоих навалился сон. Уже летя куда-то ко всем чертям, я подумал, что произошло нечто очень странное. Что так не должно быть. Но мысль скользнула в кромешную тьму, и я забылся. На следующий день я и понятия не имел, что теперь говорить Майку, как себя с ним вести. А главное я не мог понять, как после всего, что с ним сделали, произошло вчерашнее безумство. Крохотные подозрения уже подгрызали меня. Нет, ну разве я не прав? Если над тобой надругались двое, то на нижнем белье должны остаться следы крови. Я запихивал все шмотки Майка в стиральную машину, но кровь была только на футболке (видимо, накапало из разбитого носа), а ещё разводы на джинсах спереди (думаю, он вытирал об них разодранные ладони). Белоснежные боксеры никаких пятен не обнаруживали. Хотелось вывалить всё это Майку в лицо. Я продумывал каждое слово, которое скажу, пока наблюдал, как он уютно посапывает, свернувшись калачиком на диване Разодранные щеки, опухшая скула. Но он всё равно был моим. Ангелом или дьяволом – не так важно. Наверное, поэтому, когда Майк открыл глаза и улыбнулся мне, я улыбнулся в ответ и не высказал ровным счетом ничего из того, что меня беспокоило. Часть 5. You can do no wrong in my eyes. Thom Yorke “Hearing Damage” - Чего бы тебе сейчас хотелось? – спросил Майк, когда я вез его домой. День выдался пасмурным и невероятно душным, голову словно сжали тисками. - Поцеловать тебя, - честно ответил я, отчаянно пытаясь сконцентрироваться на дороге. Не хватало ещё угодить в гребанную аварию. – А тебе? - А я хотел бы съехать с даунхилла на своей доске, - мечтательно произнес он. - Что за даунхилл? - Ну, знаешь, это когда на скейте едешь по асфальту на холмистой местности. Короче, с крутой наклонной, - объяснил Майк. – Ух, и жуткая же штуковина! – его глаза возбужденно расширились. – Несешься, с трудом удерживая равновесие… ветер в лицо, хлещет по щекам. Невероятную скорость развиваешь, чуть ли не искры из-под колес летят! Дух захватывает! Ни на какой рампе подобного не испытаешь. Зато что внутри творится, блин… Милое желание для пацана, которому двое суток назад устроили такой даунхилл, что на нем теперь живого места нет. Я хмыкнул, не зная, что ответить. Майк замолчал, о чем-то раздумывая. Наконец я притормозил у обшарпанной многоэтажки, где он снимал квартиру. Солнце показалось из-за туч и снова скрылось. Из окна второго этажа торчало взволнованное лицо того самого парня, которого я видел с Майком в парке. Роб. Видимо, я ему сразу не понравился. Впрочем, как и он мне. Когда мы вошли в квартиру, Роб бросился к Майку, совершенно игнорируя факт моего существования. Он носился вокруг Шиноды весь такой бледный и обеспокоенный, что мне стало смешно. Майк в подробностях рассказал ему, что произошло, ничуть не смущаясь. Мы сидели за столом в маленькой кухонке, и Роб, казалось, был близок к тому, чтобы расплакаться. Огромные карие глазищи расширились от ужаса и наполнились слезами. Бедный парень, кажется, он был неравнодушен к Майку. Меня передернуло от мысли, что возможно именно на нем Майк оттачивал свое гребанное умение «делать хорошо». И врать. Он некоторое время успокаивал Роба, который был опечален сильнее, чем сам Майк. - Мне нужно поговорить с тобой наедине, - сквозь слезы прошипел Роб, хватая Майка за руку и увлекая за собой в прихожую. – Ты не против, как там тебя.. Честер? – это было сказано с такой ненавистью, что я ощутил её кожей. - Валяйте, - я пожал плечами, борясь с желанием разнести эту чертову квартирку в щепки, а самому провалиться сквозь землю. Майк извинился и растерянно улыбнулся. Боже, он был так очарователен. Я почувствовал опаляющую внутренности ревность, когда этот Роб прикоснулся к моему Майку. Они шептались слишком громко, по крайней мере Роб. - Ты ничего не хочешь мне сказать? – возмущенно шипел он. – А? - Ты о чем? – бедный Майк. - Это ведь он сотворил с тобой такое, - хрипел Роб. – Этот Честер! Я знаю! Я вижу, как этот псих на тебя смотрит. - Роб, ну потише! Он ведь всё услышит! – отчаянно взмолился Майк, не замечая, что и сам говорит слишком громко. - Что ты такое несешь вообще? Мне захотелось к хуям уничтожить Роба. Он меня откровенно бесил. Это же надо было такое выдумать! - Не отпирайся, Шинизл! – не унимался Роб. – Он же маньяк! Не зря он тогда следил за тобой в парке! Урод! Что-то обидно кольнуло сердце. Так значит Майк всё-таки заметил меня тогда. И не просто заметил, а ещё и сообщил об этом своему дружку. Какого, бля, хрена? - Роб, это не он, клянусь, - тут Майк заговорил совсем тихо, и я не расслышал остального. - Но если он хоть пальцем тебя тронул… - глухо пробурчал Роб. - Нет… Послышалась какая-то возня, потом чей-то вздох, и они одновременно ввалились в кухню. Оба раскрасневшиеся и лохматые. Майк ободряюще подмигнул мне, что не укрылось от Роба, который мгновенно скроил постную мину. Когда Майк заявил, что хочет показать мне их комнату, Роб чуть не застонал от возмущения. Но, поймав умоляющий взгляд Майка, сдался. Всё-таки Шинода был первоклассным манипулятором. И я, и этот Роб - в каком-то смысле мы были братьями по несчастью. Две несчастные стрекозы, попавшиеся в сачок к этому любопытному засранцу. Роб остался на кухне, проводив меня ненавидящим взглядом. А мы с Майком вошли в комнату. Две кровати, заправленные ничем не примечательными синими покрывалами, стол, заваленный бумагами, телевизор и X-box на полу, стереосистема. Неплохо устроились ребятки. Правая сторона была девственно чиста, не сложно было догадаться, что она целиком принадлежала Робу. Майк как-то говорил, что его сосед ужасный чистюля. Зато со стороны Майка царил настоящий хаос. Но меня привлекла не разбросанная по кровати одежда. И не рисунки. И не увешенная постерами от потолка до пола стена. Знаете, даже не мой “Fender”. Первым, что я увидел, окинув комнату взглядом, был скейт. Тот самый скейт, в этом не было сомнений. Дека с драконами – разве мог я её забыть? - Майк, - я выдержал паузу, чтобы не паниковать. – Ты же сказал, что они забрали доску, - черт, ну каким же болваном я себя чувствовал. Майк испуганно уставился на меня, что-то судорожно соображая. Наверное, выдумывал очередную ложь, чтобы прикрыть ею брешь в неудавшейся. Но я не хотел ничего слышать. - Почему ты соврал, твою же мать!? – скорее всего, я выглядел крайне угрожающе, потому что у Майка на лице нарисовался страх. - Честер, ты всё… ты всё не так понял, - промямлил он. – Я ничего не говорил про доску. Но было уже слишком поздно. Никакие, даже самые правдоподобные объяснения уже не могли спасти ситуацию. - Тебя никто не насиловал, ведь так? – я, наконец, высказал мучавшую меня мысль. – Ты просто подрался с какими-то ушлепками, а потом решил разыграть передо мной гребанный спектакль? Отвечай! Глаза Майка мгновенно стали пустыми. - Я ничего не говорил про доску, - упрямо повторил он. Как свидетель, дающий в суде ложные показания. Я взорвался. - К хуям доску! Тебя никто не насиловал, вот в чем всё дело! Майк сжался от моего крика и беспомощно уставился на скейт, будто ожидая от него совета. На крик в комнату прибежал Роб. Горящие щеки и такие же горящие глаза. Думаю, если бы я сам не убрался, он бы меня точно ударил. - Уходи, - решительно заявил он, указывая мне на дверь. - Да пошли вы к черту оба, - орал я уже на лестнице. – Ненормальные! Плоский взгляд опустевших глаз привел меня в бешенство. Яростно хлопнув дверцей так что «субару» вся затряслась, я закрыл лицо руками и глубоко вздохнул. Просто невероятно, я купился. Я покупался на его истории снова и снова. Конечно, он наврал. И будет так делать всегда. Но зачем? Господи, да зачем ему всё это понадобилось? Я завел машину и до упора нажал на педаль газа. Так зло, что она чуть не отвалилась к чертовой матери. Замелькали улицы, но я ничего перед собой не видел. Только ветер в ушах свистел. Разбиться бы прямо сейчас, чтобы всё это закончилось. Но я благополучно доехал до дома. Как назло. Я все ждал, что Майк сейчас спохватится и позвонит. Он, конечно, не позвонил. Ему-то что, в конце концов. Наверное, плачется сейчас Робу, а тот обнимает его и сочувственно смотрит своими бездонными карими глазами. Внутри всё закипало при мысли об этих двоих. Особенно о них вместе. Оказавшись дома, я действовал быстро и решительно. Позвонил Фениксу и напросился в гости в Маями. Конечно, он был счастлив услышать меня и с радостью согласился встретить в аэропорту. А также дать жилье и составить компанию. Я покидал в чемодан первые попавшиеся футболки и шорты. Остальное решил купить уже там. Оставаться не хотелось. Мне нужно было срочно куда-то уехать. Именно так, послав всё к черту и никого не предупредив. В Маями я провел всё оставшееся лето. Обзавелся парочкой новых татуировок, напивался каждый вечер в компании Феникса. Мы ходили на пляж, чтобы покататься на серфе (хотя серферы из нас были, откровенно говоря, неважные) или просто слонялись по городу. Я честно рассказал ему всё, что произошло за время его отсутствия. Он только многозначительно посмотрел на меня и сказал: - А ведь я предупреждал, что ничем хорошим это не кончится. И на этом тема была закрыта. Если мы не пили, то по вечерам мне становилось совсем тоскливо. Я думал о Майке и страшно жалел, что уехал вот так, ни в чем толком не разобравшись. Несколько раз с трудом сдерживался, чтобы не купить билет до Лос-Анджелеса. Но Феникс меня всегда отговаривал. - Пусть пройдет какое-то время, чувак. Ты остынешь вдали от этого пацана, разберешься, нужно ли оно тебе или нет. А осенью делай что хочешь, я тебе и слова не скажу. В общем, он, как мог, создавал для меня иллюзию активного отдыха. Не сказать, чтобы это сильно помогало, но, по крайней мере, мне было чуточку легче. Сидя дома в ЛА, я бы весь извелся. А здесь, вдали от «очага заражения», то есть Майка, я действительно мог собраться с мыслями. Но только ночами он все равно мне снился. Маленький, робкий и очаровательный. Именно такой Майк, каким он мне нравился. Неважно, каким было содержание сна, там всегда был Майк. Мой Майк. И я неизменно просыпался, оглушенный и уничтоженный. Каждое утро начиналось с того, что я бессильно стонал в подушку, желая немедленно оказаться рядом с ним и обнять, пусть он и обманул меня как последнего идиота. В такие моменты я готов был закрыть глаза на всё, лишь бы он был со мной. Иногда я думал, что может он всё-таки позвонит. Но он не звонил. И я, собирая воедино жалкие остатки гордости, тоже не звонил. Однажды меня всё-таки вскрыло, и я скинул ему сообщение, сейчас уже и не вспомню, что именно там было. Но ничего определенного, что-то вроде банального «Как дела?». Майк не ответил. Так что я продолжал дальше строить из себя отдыхающего. И постепенно действительно отвлекся от всего. Система Феникса работала. К концу августа я ощущал себя идущим на поправку пациентом. Конечно, мне всё ещё снился мой парнишка, но мысли о нем уже не сводили с ума. Снова появилось желание писать музыку, чем я и намерен был заняться, вернувшись домой. В общем, я был настроен отлично, смекаете? Да, я очень нервничал, когда пятого сентября наш самолет приземлился-таки в ЛА. Домой ехать не хотелось, и потому прямо из аэропорта мы поехали к Фениксу, где я провел около двух дней. Но злоупотреблять гостеприимством радушного хозяина не хотелось (повтор), и мне пришлось отправиться в свою квартиру. Она встретила меня на закате полумраком и спертым воздухом. Я поспешил открыть все окна, отодвинул перегородку балкона. Мягкий красноватый свет стелился по паркету и разводами скользил по стенам. Проезжая часть оживленно шумела. Я посмотрел на телефон, мигающий красной лампочкой. Почему-то, именно в тот момент, когда я увидел этот телефон, пришло осознание того, что я вернулся. Вернулся в прежнюю жизнь. Туда, где есть Майк. От этой мысли стало одновременно беспокойно и страшно. Не зажигая света, я прошел к телефону и пролистал сообщения на автоответчике. От Майка ничего не было. Значит, всё кончено? То есть, совсем? Переваривая такой поворот, я вышел на балкон, наслаждаясь привычным пейзажем. Если честно, в глубине души, я надеялся, что когда вернусь, найду сообщения от него. Хотя бы одно. Ошибся, да. Смог, нависающий над городом прямо по линии горизонта, казался родным. Всматриваясь в зажигающиеся где-то вдалеке крохотные огоньки, я по привычке закурил. - Бу, - послышалось откуда-то сбоку. Я вздрогнул и, не поворачивая головы, улыбнулся. Это было так странно и непонятно. - Привет, Лив, - дым, выплеснувшись в воздух, завис в нем сгустками, медленно тая. – С возвращением. - И тебя, - голос всё ещё оставался бестелесным, будто я говорил с призраком. Почему-то хотелось оттянуть момент, когда я поверну голову и увижу привычный полосатый шезлонг и рыжую девчонку на нем. – Может всё-таки соизволишь на меня посмотреть, а? Я посмотрел. Как я и думал, она сидела на шезлонге и курила. Значит, матери опять нет дома. Но кое-чем Лив меня всё-таки поразила: теперь у неё было совсем коротенькое карэ, отчего она стала выглядеть ещё большим сорванцом, чем раньше. Облегающая тело черная футболка и узенькие синие джинсы выгодно подчеркивали фигуру. Пара задорных зеленых глаз уставилась на меня. - Красавица, - искренне выдохнул я. - И ты ничего, - кокетливо захихикала она. – Загорел. - А вот ты такая же бледная, - заметил я, принимаясь за следующую сигарету. Торопиться было некуда, к тому же я так давно не болтал с Лив. - Ненавижу солнце, я от него только краснею как рак, - надулась она. – Ты не представляешь, какое это было ужасное лето. Вечные родственники: тетушки, дядюшки, бабушки, племянники. Я думала, умру. - Да уж, полный отстой. - А ты как лето провел? - Шикарно. В Маями с другом катался на серфе и пил. - Ужас какой, - покачала головой Лив. – Почему все мужчины так по-дурацки развлекаются? - Ну, наверное, потому что мужчины и есть дураки, - ответил я, прислушиваясь к шуму трассы. Лив прыснула со смеху. Я тоже улыбнулся за компанию. - Может, включить чего-нибудь? – помолчав, спросила она. Я кивнул. Она удалилась, и через несколько секунд из квартиры полились звуки музыки. Stone Temple Pilots – Big Empty. Старая вещь. И всё-таки у Лив был удивительный для шестнадцатилетней пигалицы вкус. Исключительный случай. Она вернулась, покачиваясь в такт музыке. - Я купила диск сама, - она вытянула из пачки ещё одну тонкую изящную сигарету и прикурила. – А то у тебя пока допросишься, вечность пройдет. - Прости. - Да ладно, я привыкла, что ты псих, - примирительно произнесла она. – Ты как, к началу трудовых будней готов? Только сейчас я вспомнил, что с 10го числа у меня возобновлялся график занятий с моими учениками. Господи, как я мог забыть о своей работе? - Не готов, если честно. Только что вспомнил. - Ну не ужас ли, - пробурчала Лив. – А Майк будет заниматься? Я вздрогнул, когда она произнесла его имя. Из её уст оно прозвучало как-то противоестественно. Хотя именно её балкону я был обязан знакомству с Майком. - Не думаю, - с напускным безразличием ответил я. – У нас с ним возникли некоторые разногласия. - Хмм, - протянула Лив. – Понятно. А он ни о чем таком не говорил. - Ты с ним общаешься? Лив помолчала, будто от этого ответа зависело её будущее и ей нужно было всё хорошенько обдумать. Заиграла другая песня. - Он звонил в середине августа. Говорил, что сейчас у родителей в Пасадене. А я у него спросила, как там у тебя дела, и как ваши занятия… - И что он ответил? - Ну, сказал, что с сентября снова начнете, а пока взяли тайм-аут… Вот. Неужели он решил продолжать со мной заниматься после всего, что случилось? Интересно, как он собирался уговорить меня. Я хмыкнул. - Знаешь, он ведь торчал у меня на балконе только для того, чтобы с тобой познакомиться, - внезапно выпалила Лив. Внутри всё перевернулось. В горле застрял комок. Я подавился сигаретным дымом и долго кашлял. - Что? – я не был уверен, что правильно её понял, и поэтому решил переспросить. - Что слышал, - буркнула Лив. – Строил тут из себя всего такого влюбленного и преданного. А я-то уши развесила, дура. Он такой красавчик, да вроде и нормальный. Ничего от меня не требовал, не то, что другие парни. Втюрилась как идиотка, - история принимала новый оборот, и я молчал, с нетерпением ожидая, пока она продолжит. Швырнув окурок за балкон, Лив улеглась на шезлонг, заложив руки за голову. – Теперь это похоже на прием у психотерапевта, - почти совсем стемнело, и я не видел лица, но слышал горькую усмешку в её голосе. – Так вот, значит, я по нему сохла как ненормальная. Даже не замечала, что он постоянно меня расспрашивает о тебе. Просто однажды говорит: «Я слышал, у тебя сосед учит музыке?». Ну, я и ответила, что да, учит. А потом мы на балконе сидели и видели, как ты на своей машине подкатил с другом, ну этим, рыжим… Феникс что ли? - Угу. - Дурацкое имя – Феникс. - Его зовут Дейв. Дейв Фарелл. Феникс – это прозвище. - Потому что рыжий? - Точно. Так что там дальше-то было? Лив помедлила, а потом всё-таки продолжила. - Ну вот, значит, вы вылезали из машины, ну а я и говорю Майку, что, мол, вон он, мой сосед. А он так и давай на тебя пялиться с таким интересом, что мне аж не по себе стало. И спрашивает обо всем… ну, типа, есть ли семья и всё такое прочее. А я что? Я ведь не понимала тогда, что его это действительно волнует. Ну, думаю, просто любопытство. Как-то ляпнула, что ты часто на балкон выходишь покурить, и тогда мы болтаем, так он тут прямо поселился. Хочешь секрет? - Ну… - я напрягся, фокусируясь на горящих огнях, но они расплывались и текли, словно пятна от краски на влажном холсте. - Он на гитаре отлично умел играть, ещё до тебя занимался с преподавателем-профессионалом около двух лет. - Круто, - выдохнул я, не зная, что ещё тут можно сказать. Действительно, круто. Парнишка всё спланировал с самого начала. Малолетний сопляк расставил сети, а я в них попался, как тупоумное животное. Я был в восторге, правда. От начала и до конца Майк был ложью. Насквозь. И всё, что между нами произошло нарисовалось в его золотой башке ещё до того, как я его впервые увидел. Я ошарашено глядел на огни, которые уже превратились в размытые полосы света. Кажется, у меня в глазах стояли слезы ярости. - А меня попросил тебе об этом не говорить, чтобы ты к нему не относился предвзято, представляешь, - осторожно добавила Лив. – Кажется, случилось что-то плохое, да? Я не успел ничего ответить, потому что в квартире Лив послышался шум отпирающегося замка. Девчонка быстро вскочила с шезлонга. - Чёрт, мне пора. Потом договорим, о’кей? - Да, конечно. Береги себя. Лив унеслась в квартиру. Зажегся свет, до меня донесся голос её матери. Я тоже поспешил скрыться в темноте квартиры, а то как бы со мной не вздумали здороваться и любезничать. Только этого не хватало. Я повалился на диван в гостиной и вперился в пустоту, повисшую вокруг. Глаза предательски щипали. За всё то время, что я был знаком с Майком, я только и делал, что ощущал себя недоумком. Я уткнулся носом в спинку, и она стала влажной от слез. Постепенно жизнь вошла в нормальное русло. Я снова начал преподавать, но новых учеников больше не брал. Хватило с меня и одного. Наладив обещение с Амандой, я всё-таки заключил контракт на запись альбома инструментальной музыки. Дел теперь стало по горло: нужно было общаться с разными людьми, о чем-то с ними договариваться. А ещё мы с Фениксом каждую субботу ехали на кастинг, где отбирали музыкантов для записи диска. Постепенно набрался нужный состав. Майк не объявился ни в сентябре, ни в октябре. И не сказать, чтобы я особо расстраивался по этому поводу. Всё, что он испортил, я теперь потихоньку собирал и чинил, смекаете? Я писал музыку, ездил на репетиции с группой. Всё было просто отлично. Время и занятость делали своё дело. Но я рано обрадовался. В конце ноября мы начали запись. В то время я поздно возвращался домой, а иногда и вовсе не возвращался, оставаясь ночевать в студии. Это была та ещё напряженка, но я не жаловался. Дома всё равно было нечего делать. И не к кому возвращаться. Так вот, поздним ноябрьским вечером я, уставший как собака, поднялся на лифте, мечтая лишь о двух вещах – горячем душе и мягкой теплой постели. Но когда двери лифта разошлись, я понял, что всем моим мечтам конец. Потому что на лестнице сидел Майк. Совсем как тогда, весной. Рюкзак и скейт точно так же валялись рядом. А у стены стояла моя гитара. Куртка, широкие штаны, кепка – своему стилю он не изменил. Из-под козырька не было видно глаз. Когда я вышел на лестничную клетку, он даже не обратил на меня никакого внимания. Я застыл. Черт, как же давно я его не видел. И сколько о нем было мыслей, а теперь он вот так запросто сидит на ступеньке, опустив голову и глубоко задумавшись над чем-то. Я кашлянул. Майк вздрогнул и медленно поднял голову. Сложно объяснить, какие смешанные чувства я испытывал, глядя на него. Наверное, что-то типа отвращения напополам с жалостью. Отвращение – потому что я подозревал, что он пришел рассказать очередную ложь, а жалость… знаете, действительно жаль, когда такой красивый и талантливый парень, которого ты так любил, в итоге оказался прогнившим изнутри. - Привет, - тихо сказал я, внимательно разглядывая его. Он как-то похудел, стал выглядеть меньше и тоньше. А может, мне просто казалось из-за этих необъятных шмоток, в особенности из-за огромной куртки. - Привет, - он вымученно улыбнулся. – Я ждал тебя… - Да, я теперь поздно возвращаюсь. - Можно мне войти? Я много раз представлял нашу встречу, но и подумать не мог, что она будет такой. Майк преданно заглядывал мне в глаза, пока я открывал дверь. Войдя, он остановился на пороге. - Может, снимешь куртку? У меня тепло, - он разделся и протянул мне гитару. - Вот, - промямлил он. – Я хотел её вернуть. Спасибо, что одолжил. - Не за что, - я поставил “Fender” на пустующую стойку. – Как дела? Майк ничего не ответил, продолжая пялиться в пол. Но на меня эти штучки больше не действовали. Я пожал плечами и налил себе виски. Повисла тишина. - Как там Роб? – знаю, это было жестоко и слишком прямолинейно, но я не удержался. - Не знаю, - пробормотал Майк. – Он съехал ещё летом. Слава Богу, парень осознал, что нужно держаться подальше от этого засранца. Я совсем не злорадствовал, просто действительно был рад, что Роб так же, как и я избавился от зависимости. Хотя кто знает, может он и не съехал вовсе. Может, Майк опять сочиняет, чтобы вызвать жалость. - Так значит, ты теперь живешь один? – спросил я. – Там же? - Да, - он стянул с головы кепку, обнаружив коротенький ежик волос. Вечно взлохмаченной копны как не бывало. Из-за новой прически и осунувшегося лица его глаза стали казаться ещё больше. И они влажно блестели, глядя на меня. – Половину плачу я, а другую половину высылают родители. - Ясно. Я подошел к прозрачной перегородке и, отпивая из стакана виски, глядел сквозь неё, иногда улавливая отражение сидящего на диване Майка. Тот не двигался и взволнованно таращился в мою сторону. Я повернулся и припал к перегородке спиной, встретившись с ним взглядом. Черные глаза расширились. - Честер, я люблю тебя, - выпалил он скороговоркой и испуганно замер. В сердце больно кольнуло, но я успокоил себя. Всё это всего лишь слова. Гребанные слова, которые для него ничего не значат. Он готов сказать что угодно, чертов сказочник. - Прекрати, - мягко ответил я. Мне не хотелось ругаться или кричать, как тогда. - Но это правда… Правда. Это слово слышать от него было почему-то особенно забавно. Майк и Правда. Полюса. - Не стоит, Майк, - я подошел к нему и сел рядом. Он весь пылал, я чувствовал жар, исходящий от его кожи. Это немного взволновало меня. – Скажи лучше, почему Роб тебя бросил? Майк отвернулся, будто я сделал ему необычайно больно. А я силился понять, играет он или нет. - Он понял, что я… что у нас с тобой было… и что я не могу без тебя, - прошептал он. Он не может без меня? Конечно, именно так и ведут себя люди, которые без кого-то не могут: пропадают, не звонят и вообще. Я вовсю мысленно иронизировал, но виду не подавал. Слишком уж драматично выглядел Майк. - У вас с ним что-то было, да? Ещё до того, как мы познакомились… и потом тоже? - Да, - выдохнул Майк, закрывая лицо ладонями. - Есть и другая версия: Роб устал от твоей постоянной лжи и ушел. А ты, потеряв его, вспомнил обо мне, - меня несло. Видимо, выпитый виски уже начал действовать. – Конечно, ты планировал, что от одного твоего вида я грохнусь в обморок, и дело будет в шляпе. - Нет, - бессильно произнес Майк. – Всё было совсем не так. - Кто знает, - я пожал плечами. – Я всего лишь высказал одну из версий. А их может быть великое гребанное множество. - Ты мне очень нужен, - не обращая внимания на мой сарказм, шепнул он. Бедный мальчишка совсем уже свихнулся от постоянного вранья. - Поздно. - Нет! Я могу всё исправить! Тут он прильнул к моим губам, так что я даже не успел увернуться. На несколько секунд я потерял контроль, потому что тепло его тела было слишком близко и буквально обжигало меня. Следующей реакцией была ярость. Я схватил его за плечи и отлепил от себя. Горящие мальчишечьи глаза, совсем обезумевшие, вперились в меня, вызывая дрожь в коленках. - Значит, так ты собрался всё исправлять, да?! – злобно прошипел я. – А как насчет того, чтобы объяснить каждую свою ложь, а? Майк ничего не ответил, только прерывисто дышал и удивленно глядел на меня. Я сгреб его в охапку и, на ходу собирая все его вещи, потащил к двери. Он не сопротивлялся, безвольно волочась за мной и только повторяя «Пожалуйста» и «Честер» срывающимся на хриплый шепот голосом. Я надел на него куртку и кепку, а потом яростно сунул ему в руки рюкзак и скейт и вытолкал за дверь. - Найди себе девушку, может, мозги на место встанут, - бросил я на прощание, и его лицо исчезло. Я посмотрел в глазок: Майк не уходил. Ошарашенный, он стоял у моей двери, прижимая к груди вещи. Вдруг он швырнул их на пол, отчего тишину прорезал оглушительный грохот и, припав к двери, начал барабанить в неё кулаками. - Пошел к черту! – заорал я, пиная дверь со своей стороны. Стук прекратился. Послышалась какая-то возня, а потом звук открывающегося и закрывающегося лифта. Тяжело дыша, я вернулся в гостиную. На губах до сих пор горело тепло от поцелуя. Но было действительно поздно. Я больше не любил его, слишком сильным было разочарование. Возможно, если бы он попытался всё объяснить, а не лезть «исправлять» дело поцелуями, всё могло сложиться по-другому. А так он вызвал у меня ещё большее отвращение. Глупый испорченный ребенок, привыкший всех обводить вокруг пальца. Однажды показав свою истинную сущность, её уже не затолкать обратно. В следующие несколько дней Майк изводил меня бесконечными звонками. Он звонил на сотовый, на домашний, оставлял сообщения на автоответчике, заполняя всю память, писал смс. Первое время я отвечал, просил оставить меня в покое, а потом и вовсе перестал. Майк никак не унимался. Он дошел до того, что стал угрожать, что сделает с собой что-нибудь, если я не приеду к нему. И тогда я сдался. В конце концов, сердце у меня было не железное. Я позвонил и холодно сообщил ему, что заеду вечером после репетиции. Не досушав его благодарственную речь, я нажал на «отбой». Съезжу и покончу с этим навсегда. Надеясь, что это не какая-нибудь хитроумная ловушка, я остановился у знакомого дома и поднялся наверх. Майк встретил меня в штанах от пижамы и футболке Red Sox. Он молча взял меня за руку и повел за собой в комнату. Было видно, что Майк нервничает: на щеках горели красные пятна, его слегка трясло. В комнате почти ничего не изменилось с моего последнего визита, разве что теперь и бывшая кровать Роба была завалена рисунками и всяким барахлом. Значит, он действительно здесь больше не живет. Я осторожно расчистил себе уголок и сел, выжидающе глядя на Майка. - Честер, я хотел попросить прощения за всё, что сделал тебе. Глаза были влажными, будто мальчишка собирается заплакать, если я не прощу его. - Майк, - осторожно произнес я, тщательно подбирая слова. – Я думал, ты понимаешь, что это больше не обсуждается. - Я… я признаю, что совершил ошибку… - его голос задрожал. - Ошибки, - флегматично поправил я. – Кучу ошибок. Но это в прошлом, правда. Всё равно… в общем, всё кончено. - Ты не можешь, - испуганно выдохнул Майк. Губы сжались, превратившись в полоску. - Я тоже так думал. Оказывается, могу. Повисла напряженная тишина, которую нарушал лишь шум трассы за окном. Майк забрался на вторую кровать, поджав под себя босые ноги. Жалобно зашуршали сминающиеся рисунки под весом его тела. - А если всё начать сначала? – спросил он, глядя куда-то мимо. - Не получится, - почему-то этот ответ дался особенно легко. Я даже слегка удивился. - Но ты ведь даже не попробовал! – вдруг закричал Майк. Первая слезинка мягко скользнула вниз по щеке, оставляя мокрую дорожку. – Откуда тебе знать, если ты даже не попробовал? - Не нужно быть пророком, чтобы понять, что всё повторится снова, - я прислушался к себе: черт, я звучал как долбанный законченный пессимист. Ещё и пафосный. – Любая маленькая ложь тянет за собой другую, покрупнее. Ты всегда врешь. - Нет! – порывисто, совсем по-детски выкрикнул Майк. – Ты меня плохо знаешь… - уже тише. - Пусть так, - я пожал плечами. – Но каждая моя попытка узнать тебя получше заканчивалась неудачей. Ему вдруг приспичило разоблачать и обличать меня. - Я могу стать другим. Ты просто не хочешь дать мне шанс. Ты боишься. - Может быть… - Боишься. - Майк… - Боишься! – он бросил на меня полный отчаяния взгляд. – Боишься, что может получиться! Но я боялся другого. Я боялся, что он снова разобьет мне сердце, получив этот самый шанс. А второго удара об пол оно уже не выдержало бы. - Ты совсем не понимаешь, чего я боюсь. - Всё из-за дурацкой истории с изнасилованием, да? Поймав требовательный взгляд, я вздрогнул. - И из-за неё в том числе, - кивнул я. – Ну и ещё куча всего, Майк. Скрестив руки на груди, Майк о чем-то задумался. - То есть, это конец? Совсем? – он мягко соскользнул с кровати и закрыл лицо руками. Несколько листов слетело на пол. - Да, - ну вот и всё. Минут пять я терпеливо слушал, как он плачет. Мягкие, тихие всхлипывания. - Я всё равно люблю тебя, - сквозь вздохи, чтобы набрать воздуха в легкие. Всхлип. Ещё один. – Хоть ты и не веришь. Как будто чья-то когтистая лапа сжала гребанное сердце, и из него сочилась кровь. Если бы только он осознал это раньше. - Скоро всё пройдет, - осторожно сказал я, когда всхлипы начали стихать. - Иди на хрен! – злобно прошипел Майк, и утихающие всхлипы превратились в рыдания. – У тебя может и пройдет! Я вздрогнул. Даже будучи виноватым, он умудрился сделать виновного из меня. На полном серьёзе. Мне стало ужасно стыдно и больно. И что самое страшное: я жалел его. - Иди ко мне, - смягчившись, шепнул я, протягивая к нему руки. – Давай. - Нет. - Ну же… Вздрагивая, он медленно поднялся и подошел. Маленькое теплое тельце устроилось у меня на коленях, и я приложил голову к его груди, чтобы послушать, как бьется сердце. Майк всё плакал и плакал. А я просто молчал, слушая биение сердца и вдыхая родной запах. Время остановилось. Когда он успокоился, я начал мягко отстраняться, чтобы встать и уйти. Но пальцы вцепились в ворот куртки так, что побелели костяшки. Шею обдало горячим дыханием. - Пожалуйста, не уходи, - взмолился Майк, заглядывая мне прямо в глаза. – Не уходи, Честер. - Так нужно, - шепнул я, но уже был не в силах подняться. Руки крепко сцепились в замок вокруг моей шеи, губы прижались к губам. Я опять почувствовал соленый привкус, совсем как тогда на пляже. Нужно было уйти, но я не мог. Я принялся целовать его, поглаживая затылок и спину, запуская холодные ладони под футболку. Мы избавились от одежды и забрались под одеяло, скидывая на пол рисунки, которые беспомощно мялись и шуршали под нашими телами. «Боже, мы делаем это на кровати Роба» промелькнуло в голове. Кожей к коже. Всё это было похоже на один из моих снов. Опять эти будто слепленные из воска позвонки. Почему они постоянно сводили меня с ума? Мягко проведя пальцами по линии позвоночника, я осторожно, чтобы не напугать Майка, перевернул его на спину. И всё-таки пара взволнованных и испуганных глаз уставилась на меня, а тело затрепетало. На секунду Майк отпустил меня. Кончик языка прошелся по искусанным губам. Он боялся. - Мы можем прекратить, - выдохнул я у самого его уха, сомневаясь, что говорю абсолютно искренне. Мне проще было тут же немедленно отправить свое тело в космос на миллионы световых лет от земли, чем заставить его остановиться. - У меня никогда не было раньше… такого, - будто по секрету зашептал Майк, волнуясь и ёрзая. – Это правда! – поймав мой недоверчивый взгляд, добавил он. – Даже с Робом. Теперь я стараюсь говорить только правду, ты должен это оценить. Я замер в нерешительности, напряженно следя за выражением его лица и ожидая согласия. Наконец Майк притянул меня к себе, поцеловал, а затем закрыл глаза. Дальше всё слилось в одно яркое пятно, похожее на красочные искры фейерверка. Тело разрывало на тысячи кусочков. Будто я лечу вниз головой с сиэттлского Спэйс-Ниддла. А когда я проснулся посреди ночи, обнаружив, что Майк крепко спит на моей груди, мне вдруг стало невероятно тоскливо. Я представил мутное серое утро, и как он откроет глаза. А что будет потом? Пончики и кофе на завтрак, и мы заживем долго и счастливо? Что за чушь. Мы ничего не сможем дать друг другу, кроме боли и разочарования. К тому же, я понимал, что уже не испытываю к Майку тех же чувств, что и прежде. Всё изменилось. Его ложь сломала меня, и можно сказать, что кости срослись, да. Но не совсем правильно. Не так, как раньше. Я не мог снова ему довериться, вот в чем была проблема, смекаете? Он был похож на мальчика, который кричал «волки», и которому в момент настоящей беды никто не поверил. Одевшись, я в последний раз окинул взглядом комнату: пол, заваленный измятыми рисунками; пристроившийся в углу скейт – герой невероятных историй; вещи Майка на полу. Я подошел к спящему Майку и приблизился к нему, чтобы в последний раз почувствовать его дыхание на своем лице. Я так хотел поцеловать его, но не решился – я помнил, как чутко он спал. Ещё один взгляд на маленькое тельце (повтор и вообще по отношению к парню, уже не ребенку, звучит странно), закутанное в одеяло, и я сбежал. Да, сбежал как трус. Руки в карманы, подбородок в куртку, взгляд в землю – таким я вышел из его дома. Небо уже начало выцветать. В голове не было ни единой мысли, только пустота. И в сердце тоже. Вакуум. Я даже не боялся, что Майк может проснуться и побежать за мной. Если бы он это сделал, я бы ушел всё равно. Нужно же было хоть когда-то поступить правильно. Я плавно завел «субару» и покатил по спящим улицам. Чтобы хоть как-то разогнать образовавшуюся внутри пустоту, я не поехал домой сразу. Казалось, во мне вызревает какое-то решение. Очень важное, жизненно важное. Поэтому я стал просто кататься по улицам, позволив решению приобрести четкие формы и преобразоваться во что-то определенное. Это было не так просто. Горизонт уже вовсю светлел, а серое пасмурное небо нависало над городом, когда я наконец-то решился. Я помню, как в то утро приехал к Фениксу. Старому доброму Фениксу, готовому поддерживать своего психанутого дружка (меня то есть) всегда и во всем. Рыжий засранец открыл мне дверь, глядя одним глазом, который он уже разлепил. Второй был по-прежнему крепко сомкнут. Такой сонный. А я просто упал к нему в руки и зарыдал как маленький. И мне даже не было стыдно. Он растерянно сжал меня, пытаясь успокоить. - Чувак, ну успокойся же! Умоляю тебя, брат! – шептал он, ведя меня в гостиную и усаживая на диван. – Не знаю, что там стряслось у тебя… но всё наладится. - Мне нужно уехать, - после двух или трех вливаний бренди, я пришел в себя. Моя голова покоилась у Феникса на плече. – Подальше, - я поймал его вопросительный взгляд и пояснил. – Нет, не насовсем. На время. Не знаю, может до нового года или что-то типа того. - Хорошо, - немного подумав, согласился он. – Я попытаюсь подыскать что-нибудь подходящее. Когда? - Чем скорее, тем лучше. И… ещё кое-что… - я замялся, пытаясь как можно точнее сформировать мысль. Феникс выжидающе глядел на меня. – Ты заедешь за моими вещами, хорошо? - Только после того, как ты расскажешь, в чем дело… - Само собой. После того, как я всё ему объяснил, дело было решено. Я чувствовал себя так, будто переступаю черту, совершенно не зная, что меня за ней ждет. Эпилог. Я поселился в маленьком домике на окраине Лос-Анджелеса. Старый, обшарпанный домишко, зато с верандой, где можно было часами зависать, потягивая виски прямо из бутылки и бренча на гитаре. Я чувствовал себя необыкновенно, сидя в кресле-качалке, обернувшись в плед и глядя на затянутый тучами горизонт. Запись альбома, благодаря Фениксу, была перенесена на следующий год. Если честно, меня впору было сдать в психушку, но он поступил как настоящий друг и нашел мне этот дом. Музыкантам и ученикам было объявлено, что я болею. Я жил отшельником. Всё, на что меня хватало – сочинение музыки. Этим я и занимался целыми днями. Насочинял столько, что, наверное, альбомов на пять хватит. Мне снились сны. Я их ненавидел, но они были приемлемым наказанием для меня. Среди этих снов чаще всего повторялся один: маленькая комната в убогой многоэтажке, а в ней Майк, стоящий у окна. Совершенно обнаженный и плачущий. Как и положено для любого кошмара, я и сам был в этой комнате, протягивая к Майку руки, желая всё ему объяснить, утешить. Но у меня не было голоса. Я лишь беззвучно раскрывал рот, будто рыба, выброшенная на песок. Ноги прилипали к полу, и я не мог сделать ни шага. А Майк всё плакал. Мне было жалко его. И в то же время мне было противно. Хотелось провалиться сквозь землю. Майк звал очень тихо: «Честер». И на этом всё заканчивалось. Просыпаясь, я подолгу лежал, вспоминая нагое тело в холодной комнатке и заплаканное лицо. Время летело. Рождество я проспал пьяным, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Мне было просто плевать. На новый год у меня были такие же планы, но внезапно приехал Феникс и заявил, что не бросит меня в одиночестве в такой праздник. Мне было мучительно стыдно: я знал, что в городе осталась его девушка. Но как ни пытался я убедить Феникса вернуться в город, он меня не слушал. Поэтому я равнодушно развалился на диване, что-то наигрывая, пока мой друг что-то колдовал у плиты. Затем он сбегал к машине и ввалился с ящиком пива. - Ты меня поражаешь, - усмехнулся я. - Праздник есть праздник, - он бухнул свою ношу на стол, отчего бутылки в ящике жалобно зазвенели и хитро мне подмигнул. А потом мы вытащили на веранду маленький столик, небрежно его сервировав. Я нашел на чердаке ещё одно кресло, и мы приволокли и его (имхо, стоит объединить в одно: «Мы приволокли с чердака нашедшееся там еще одно кресло» или что-то в этом роде). Укутавшись в пледы, мы ели, пили и разговаривали обо всем на свете. Наверное, подействовало количество выпитого пива, но Феникс внезапно заговорил о Майке. - Когда я забирал твои вещи, он был там, - признался Феникс. – Тогда я тебе не сказал, боялся, что ты натворишь глупостей или опять начнешь психовать. Но теперь, думаю, можно, - я неопределенно хмыкнул и он, видимо удовлетворенный такой реакцией, продолжил. – Сидел у твоей двери словно верный щенок и ждал. Девчонка, твоя соседка, рыжая такая… - Это Лив. - Ну да, Лив… дурацкое, кстати, сокращение. - Про твое прозвище она то же самое сказала как-то, - ухмыльнулся я. - Не суть, - отмахнулся Феникс. – Так вот, эта самая Лив сказала мне, что он так каждый день сидит. Приходит во время ланча и торчит под твоей дверью до вечера. Я, когда уже уезжал, сказал ему, чтобы он проваливал и постарался обо всем забыть. А он сказал, что ничего такого не хотел, просто ему очень нужно было с тобой попрощаться. - Попрощаться? – мои глаза расширились от удивления. - Ну да, сказал, что уезжает в Пасадену к родителям. И что колледж бросил. В груди больно защемило. Черт, это ведь всё из-за меня. Не встреть он меня, спокойно бы закончил колледж. - Ясно. - Оно к лучшему, парнишке нужно оклиматься. Он выглядел ужасно, как зомби. И от него несло дешевым портвейном. Я такой пил, когда совсем было хреново. - Умеешь ты успокоить, - горько усмехнулся я. – Я уже в шаге от того, чтобы завтра же вылететь в Пасадену. - Даже не думай, - покачал головой Феникс. – Оставь парня в покое. Ты его сломал. Я и сам знал это. Но он, разве он не сломал меня точно также? Я промолчал, глядя на горящую над нами лампочку. Почему всё так плохо закончилось? Я готов был отдать что угодно за счастливый конец. Может поэтому, проснувшись в первый день нового года, я решил, что хотя бы у одного из нас должен быть хэппи-энд. Пусть не у Майка, так хотя бы у меня. И я пообещал себе написать эту историю. А когда она будет закончена, я поклялся, что вернусь в город, сяду за запись альбома и навсегда забуду Майкла Кенджи Шиноду. Начну новую жизнь, в которой не будет для него места. И перестану терзать себя ненужными мыслями. Так я и стал приходить в эту забегаловку с красными обшарпанными диванами. Так и познакомился с Бэтти. Теперь уже весна. Каюсь, я писал очень медленно. Но это потому, что я не писатель. Каждое слово давалось мне с большим трудом. А теперь уже весна, да. Хорошо и тепло. Самое время начинать всё сначала. Вроде я собрал себя по кусочкам. Главное, продержаться так как можно дольше. Ещё несколько строк, и я поставлю точку. Решающую. А потом сяду в «субару», ну, вы понимаете, о чем я. Поеду, как и планировал. Чемоданы уже упакованы, они ждут меня у входной двери. А потом вернусь в город. Надеюсь, моя новая жизнь будет лучше прежней. Встреча с Майком стала огромным уроком. Но я никому из вас, слышите, не пожелаю такого урока. Это очень больно и отнимает частичку души, смекаете? Я теперь ополовиненный. Но, надеюсь, что с таким диагнозом можно существовать. Пусть не долго и счастливо, но хотя бы некоторое время и неплохо. Мне остался только эпилог. Но попрощаюсь я с вами именно здесь. Если вы это читаете, то я не знаю, какого хрена. Потому что этот файл я никуда отправлять не собираюсь. Ладно, читайте. Мне не жалко. Можете меня осуждать. Я, пожалуй, заслужил. Только на Майка не держите зла, он ни в чем не виноват. Хм… не знаю, наверное, нужно выдать какую-то супер-фразу под конец, но мне ничего не приходит на ум. Поэтому история кончается прямо сейчас. Я назвал эту историю «Даунхилл», потому что считаю, что никак по-другому она и не может называться. Всё, что произошло между мной и Майком – настоящий даунхилл. Мы оба съехали с горки на огромной скорости, рискуя свернуть шеи, испытывая огромный прилив адреналина. Всё могло бы закончиться ужасно, но в итоге мы отделались лишь некоторыми травмами, которые со временем пройдут. Всё проходит. И да, после такого даунхилла я навсегда завязал с экстримом. И не люблю смотреть на скейтеров, они напоминают мне Майка. А ещё не люблю, когда кто-то делает кик-флип. Потому что это напоминает мне Роба. Кстати, Роб тоже участвовал в спуске по даунхиллу. Просто он вовремя свернул и повалился в кусты. Всего несколько царапин, зато душа целая. Немного поштопать, и готово. А знаете, всё-таки это было здорово. Только убедительно прошу, не пытайтесь повторить это сами. Опасно для жизни. Часть 6 (вне «Даунхилла», написанная жизнью). «Мустанг» 1976 года, притягивая всеобщее внимание и вызывая восторженные вздохи прохожих, остановился у элитной кофейни. Дверца распахнулась, и из автомобиля вышел приятный мужчина лет сорока. К слову, это был Честер Беннингтон, известный музыкант, который совсем недавно получил «Грэмми» вместе со своей группой. Небрежно швырнув ключи парковщику, он убийственно шикарной походкой проследовал внутрь. В кафе, устроившись за столиком у окна, он заказал двойной эспрессо. Официант, будто загипнотизированный промямлил: - Да, сэр, - и на ватных ногах проследовал выполнять заказ. Честер умел действовать на людей чарующе, потому что его эспрессо принесли гораздо быстрее, чем он рассчитывал. Поглядывая на часы, Честер принялся за свой кофе. Второй раз за день пошел дождь: капли торжественно забарабанили по стеклу. Сплошная стена отделяла кафе от остального мира, делая его маленьким центром вселенной. От скуки Беннингтон принялся рассматривать посетителей, которых, к слову было не так много. Его внимание привлек молодой мужчина, который также, как и он сидел в одиночестве, недовольно поглядывая на мобильный. Видно, тоже кого-то ждал. На голове темная шапочка, из-под которой на лоб выбились несколько черных прядей. Блестящие черные глаза, горящие недовольством. Белая футболка, плотно прилегающая к телу, с небольшим V-образным вырезом, узкие джинсы и песочного цвета замшевые ботинки. Дорогая кожаная куртка висела на спинке соседнего стула. Молодой мужчина заказал ещё чашку кофе. Судя по тому, насколько он был взволнован, ждал он уже долго и кофеина в его организме было больше, чем требовалось. Честер внимательно вгляделся в мужчину, и ему хватило одного взгляда, чтобы в груди кольнуло и запрыгало как сумасшедшее сердце. Он не видел его уже больше десяти лет. Это был Майк. Тот самый Майк Шинода. Сложно сказать, что в этот момент испытал Честер. Сладкая горечь подступила к самой глотке. Глаза восторженно распахнулись. Пальцы, нервно барабанившие по столу, остановились, замерли, как будто их обладателя вдруг выключили. С губ сорвалось только одно слово: - Майк… - чуть слышное. На выдохе. И даже без вопроса. Он был уверен. Честера тут же поглотили два желания. Первое: убежать из этого места к чертовой матери; умчаться на своей шикарной быстрой машине в дождь, а потом внушить себе, что ему всё померещилось. А второе: встать, подойти и, не говоря ни слова, поцеловать. Всего один раз. Потому что он так и не поцеловал его в то злополучное утро. Чтобы показать, что он больше не испытывает к нему отвращения, жалости, неприязни. Выбирая между двумя вариантами, Честер в волнении кусал губы, напрочь забыв об остывшем кофе. Тот, кто сидел перед ним, несомненно был Майком. Но он так изменился, повзрослел. Ложбинка уже наметилась между бровей, делая его таким строгим и задумчивым. Он отростил бороду и выглядел очень мужественно. Совсем не тот мальчишка с горящими щеками и влажными глазами. Задыхаясь от переполняющих его эмоций, Честер вцепился тонкими пальцами в столешницу. Майк бесился. Он был в отвратительном настроении. Его раздражало всё: недосып, дождь, опаздывающий агент, навязчивые официанты, незаконченная к сроку картина. Он поклялся себе, что если Джои не явится через десять минут, он его уволит к чертям. Придумывая самые изощренные ругательства для непоседливого агента, Майк уставился в окно. Но что-то с этим окном было не так. Майк судорожно соображал, в чем провинилось несчастное окно, пока до него наконец не дошло: его смутил мужчина, сидевший за столиком на фоне мокрого от ливня стекла. Лет сорока, весь из себя. Красивый, пугающе элегантный: Майку такие нравились. Но мужчина явно себя плохо чувствовал: он схватился за столик и как-то странно смотрел своими влажными карими глазами на Майка. Такие знакомые глаза, будто Майк уже смотрел в них вот так же внимательно не раз. Перехватило дыхание. Неужели? Он смотрел на мужчину, понимая, что это уже становится неприличным, но ничего не мог с собой поделатью Майк сморгнул и почувствовал, как его пробивает мелкая дрожь. Живот заныл от волнения. Честер? Майк произнес имя только губами, и в тот же момент мужчина всё прочитал и улыбнулся. Вот так встреча. В его памяти пронеслось старое, затертое воспоминание, которое он уже давно не вынимал, чтобы посмотреть, подумать. Раньше он делал это чаще, но жизнь наладилась, а воспоминание задвинулось куда-то на задворки его ума. Улыбнувшись Честеру в ответ, Майк замер, прокручивая бешено несущиеся в голове картинки: пляж, его собственные разодранные ладони, взволнованный Честер. Потом картинки понеслись ещё быстрее, так что он почти не улавливал их: плачущий от безысходности Роб.. такой маленький и беззащитный, но всегда рвущийся защищать Майка; Честер, выталкивающий его взашей из своей квартиры… и та ночь, единственная, когда они были вместе. И вдруг всё кончилось. Майк увидел серое мутное утро, когда он проснулся в одиночестве и напрасно звал кого-то, потому что никто так и не пришел. Тряхнув головой, Майк заблокировал видения – уж этому он научился за столько лет. Нужно было что-то сделать. Майк не доверял своим желаниям, но почему-то ему до боли в груди захотелось взять красивое лицо Честера в ладони и коснуться его губ. Дверь кофейни бесшумно распахнулась, впуская с улицы вкрадчивый шелест капель и свежесть дождя. Честер и Майк одновременно повернули головы, и каждый из них мысленно молился, чтобы вошедший оказался не тем, кого они ждали. Не сработало, и Майк разочарованно выдохнул: отдав намокший плащ официанту, вжав голову в плечи и приготовившись к самому худшему, к столику будто на эшафот шел Джои. Высокий, худощавый и страшно растерянный. Честер смущенно отвернулся к окну, когда Джои шумно отодвинул стул и сел рядом с Майком. - Прости, - обдавая Майка запахом сигарет и мятной жвачки, взмолился Джои. – Пробки ужасные. Я вышел на полчаса раньше, клянусь! - Идиот, - почти прорычал Майк, раздосадованный тем, что Честер больше не смотрит на него. – Какого черта… Но тут подошел официант, на которого Джои смотрел с благодарностью и благоговением – ведь он оттянул момент его казни, пусть и всего на какую-то минутку. Пока Джои слишком усердно и медленно рылся в меню, Майк жадно уставился на Честера. Откинуть столик, игнорируя раскрывших рты посетителей и Джои с официантом, подойти стремительно и вытащить Честера под дождь – вот чего хотелось Майку больше всего на свете. Он бы даже не задавал вопроса «Почему?». Просто один поцелуй. Честер смотрел на дождь, злясь на себя. Злясь на опаздывающего Феникса. Честеру казалось, что он выглядит совершенно по-дурацки перед Майком и его собеседником. Может, нужно встать и уйти, пока не поздно? Но вместо этого Честер принялся названивать Фениксу. - Ох, ну ничего же себе! – громко изумился Джои, вытаравщись на Честера и дергая Майка. – Это же тот самый! Они «Грэмми» недавно получили! - Заткнись, я тебя умоляю, - хрипло зашептал Майк, мучительно краснея. – Это невежливо! - У меня есть диск, - повиновавшись, зашептал Джои в ответ, выуживая из сумки фан-пак с альбомом группы Честера. Майк конечно же его слушал и даже не раз, а потому отлично изучил обложку, на которой красовался пустой зеленый парк, а над ним надпись «Даунхилл». Это был первый и лучший их альбом. Альбом о Майке, он точно это знал. – Как думаешь, я могу попросить у него автограф… или это будет слишком глупо? У Майка тут же созрела идея. Глупая и безрассудная, но ему было совершенно некогда об этом думать. Выхватив у возмущенного Джои диск, Майк вскочил и уверенной походкой направился к Честеру. Выглядел он невозмутимым, но внутри разразилась настоящая буря. Честер, услышав шаги, обернулся и удивленно уставился на Майка. От волнения тот закусил губу. - Здравствуйте, мистер Беннингтон, - осторожно произнес Майк, еле сдерживая расползающуюся на губах улыбку. Его голос – такой глубокий и изменившийся – поразил Честера. – Я не хотел бы показаться навязчивым, но дело в том, что я большой фанат вашей музыки… не могли бы вы… оставить автограф? У Честера в глазах заплясали теплые огоньки. Он широко улыбнулся и склонил голову на бок. - Конечно. Вот только у меня нет ручки. Майк почувствовал, что его колени стали ватными. Подскочил официант, уже пронюхавший ситуацию и протянул Честеру ручку. - Наверное, вас зовут Майк? - не дав Майку раскрыть рта, как ни в чем не бывало, поинтересовался Честер. - Майк Шинода, сэр, - улыбнулся Майк, закатывая глаза, близкий к тому, чтобы рассмеяться. Он знал, что Джои всё слышит, и еле сдерживался, чтобы не захихикать, представляя его вытянувшееся лицо. - И почему-то меня это даже не удивляет, - многозначительно выдохнул Честер, подмигивая. На входе застыл, словно восковая фигура, рыжий Феникс и хитро ухмылялся. - У них такие лица, - шепнул Честер, хихикая. - Ну ещё бы, - усмехнулся Майк. И, принимая диск обратно, добавил. – Привет, Честер. 4 декабря 2009 г. |
Перейти к обсуждению
Назад на "Фанфикшен" // Назад на главную // Disclamer
