| "Bittersweet Home" |
|
Автор: TerryBolger Фэндом: Linkin Park&Limp Bizkit Категория: слэш Пара: Фред Дёрст/Честер Беннингтон Рейтинг: R Жанр: romance Саммари: дом - это место, где тебя ждут. Ждут, когда идет дождь, когда весь мир ополчился на тебя и ты не знаешь что делать. Ты просто направляешься домой. И не важно, что ты сам оттуда сбежишь - очень скоро. Ведь тебя ждут. И ты можешь вернуться в любой момент. И это понимание помогает жить: и тебе, и тому, кто ждет. (продолжение к фику "Дорога домой"). Большой дом, где постоянно много народа. Постоянно звучит музыка. И Райн то и дело подходит и что-то спрашивает, что-то уточняет: он как-то по-старинному подходит к созданию альбома, словно дом строит – камень как камню каждый аккорд, каждый перебор гитарных струн, от которых рвется что-то в его сердце – какой он стал сентиментальный на финишной прямой к тридцатнику. И между этими камнями тонкая смазка-связка – слова. Переливающаяся желто-оранжевая жидкость в стакане – он всегда что-то пьет, этот Шак, но запах настолько слабый, что не разобрать – алкоголь или сок. А снова говорить об уже почти сделанном альбоме не хочется: отъехала машина, Дрейвен помахал ему ладошкой – таких бы три уместилось на его собственной – а он только комкал безо всякого уважения к хозяину дома штору. Совершенно пустой дом. Пусть даже здесь полно его друзей, здесь все те, с кем он работал и работает над его собственным альбомом, здесь его знакомые, которые «болеют» за его успех так же, как команда Fort Minor, за успех Шиноды. Честер уже давно ставшим привычным жестом потер виски и что-то подходяще ответил на вопрос Райна. Все это стало не важным, тусклым. Закат. Сегодня он совершенно бесцветный. Наверное, потому, что дождь так и не пролился – серые тучи так и не сдвинулись с места – только узкая полоска чистого неба у самого горизонта. Красные и пошло-розовые отсветы в комнате. Бессмысленные вопросы и ответы – даже голоса бесцветные и безжизненные. Немелодично. Не звучит. А вот и не звучат шаги Райна – получив удовлетворивший его ответ, он пошел воплощать очередную свою идею в жизнь – очень тихие шаги - кот. Честер поймал себя на том, что выводит на стекле – там, где скрылся в сумерках автомобиль, увозящий Саманту и Дрейвена, - аббревиатуру LP, как его учил Майк, и напевает Home Sweet Home. Похоже, он еще долго не забудет эту песню. И ему ее еще долго тоже не забудут. «Не такая слащавая». Ну, конечно, был бы у тебя такой дом, как Linkin Park, в твоем кавере тоже бы звучала надежда, а не аккорды похоронного марша. Ведь все, что он делает, - это возвращение домой. Усталый голос Шиноды в трубке. Усталые и немного растерянные взгляды и слова после концерта, на котором он был сюрпризом, и слабое пожатие руки – Майк Шинода словно превратился из очень близкого друга в человека из другого мира, там, в своем мире, почти задыхающегося, но не имеющего сил что-либо изменить. И во время последнего разговора – громкая связь, так что слышно и Бреда, и Джо, и Феникса – все равно звучало что-то усталое и холодное, вымороженное в голосе Майка. То, из-за чего они напились во время последней встречи на премьере – чего? – они оба были на пути к дому. Вот только… Дом – это место, где тебя ждут. А этого, похоже, больше не было. Группа превратилась из дома во что-то другое. Майк это чувствовал остро, но Честер понимал, что Майк не позволяет себе думать об этом, закрывается от своих чувств, ощущений – Майк не хотел верить, хотя Честер в тот вечер заплетающимся языком пытался ему это объяснить. Шинода в ответ только пытался отмахиваться – с риском для своей жизни, целости своей гениальной головы и психического здоровья фанатов, которых он еще не вылечил от депрессии своей оптимистичной музыкой и текстами. Честер сам прекратил его убеждать: в широкой улыбке Майка появилась горчинка – к чему еще усложнять ему жизнь? Он сам поймет, когда придет время. А может, он еще раз совершит чудо и еще один раз самые дурные предчувствия Честера Беннингтона не оправдаются усилиями этого слишком доброго для этого мира парня. Они расстались, проговорив все отведенное им время о ерунде и .. и все. А теперь и его новая команда не дает ему этого чувства дома. Хотя, скорее всего, дело в нем самом и в том, что Саманта опять забрала мальчишку, а Талинда не перезвонила, хотя и обещала. И еще в том, что этих его рассуждений о доме не слушает никто, кроме его собак. Хорошо хоть, что ему в голову не пришла тупая мысль назвать группу в честь своей собаки, как Дерсту. Хотя тогда бы у него возникла реальная проблема: в честь которой или в честь обеих. Вот Дерст с его Bittersweet Home его точно бы понял: он ведь о том же пел. И он задолжал ему разговор. Воспоминания о не столь давнем телефонном разговоре хорошо ложились на закат: подсвеченная полоска над ровной линией горизонта, запах полыни, горечь на губах – не нужно было рвать эту веточку зубами, огни аварийки и сладкое возбуждение в усталом теле. Он улыбнулся – почти против собственного желания – странно, что Дерст его не послал далеко и надолго после того, что он ему наговорил. Да, да, они же собирались «потом поговорить». Сколько же прошло времени с того момента? На запястье часов не оказалось, да и не часы и даже не дни прошли – это он еще помнил. Честер поискал взглядом по комнате рубашку: это так просто и естественно – оставлять свои вещи там, куда они сами просятся, покидая тебя. Рубашку – на кресле. Чувства – в том месте, куда он обычно посылал тех, кто его доставал, как сейчас Райн: - Чейзи, ты куда? – Шак опять с неизменным полуполным – или все-таки полупустым? – бокалом в руке и задумчивым прищуром темных глаз, смотрящих куда-то вдаль – может быть, в его, честеровское, будущее. - В город, хочу развеяться, - ключи от машины оказались на отведенном им месте в кармане. Пуговицы рубашки застегнулись легко – словно ждали прикосновения его пальцев. - Что, уже скучаешь по Дрейвену? - Ты сам знаешь. Все. Я поехал, - чуть нажать ручку двери – и новый путь. В конце которого его, возможно, пошлют туда, куда он чуть было не послал Райна, возможно, вполне заслуженно. - Не перепей – я за тобой не поеду в очередную дыру. И с девочками поосторожнее, - Честер еле сдержался, чтобы не прошептать: «Скорее уже с мальчиками – поосторожнее,» - но только ухмылка, - А если Талинда будет звонить? - Ты такой заботливый… не бойся, я вернусь в здравом уме и твердой памяти и тебе не приведется ни в одиночку доводить альбом до ума, ни объяснять моим любимым женщинам, что со мной произошло. И вообще, у меня телефон с собой. Сумерки. Пропитавший салон запах сигарет. Дома. Серые громады, только кое-де подсвеченные ярко-красным, почти алым. Коттеджи. Сады, листья дрожат – ждут грозы. Немного простора. Он опустил стекло – ветер навстречу, полный пыли и аромата спелых апельсинов. И этот самый ветер коснулся его губ – улыбка и путающиеся мысли, мрачнеющие, как и тусклый день вокруг – и исчез, просвистев на прощание последние ноты: my heart likes an open book for the whole world to read. Он не хотел этого – не настолько эксгибиционист, но понимания хотелось как никогда. Если тебя ждут, значит, хотят понять. И в этом была надежда на любовь, в которую он не верил уже очень давно, и на жизнь, которую все еще хотел прожить, несмотря ни на что. Если тебя ждут, значит, есть, что тебе сказать – возможно, гадость… А в бардачке, к которому он протянул было руку, но тут же одернул, не позволив себе отпустить руль – слабость, лежала фотография: Дрейвен, Сэм и он сам. Маленькая. Но ему хватало. *** Охранник – заспанный, но довольный. Быстрая сверка по списку – не слишком большому, но и не слишком маленьком. Беглый взгляд на документы - права подошли. Быстрые объяснения, где поставить машину, и уверения, что все в порядке. Жирный загривок. Тяжелый стук закрывающихся ворот – он вздрогнул, но руль удержал. Темный сад. Песчаная дорожка. Живая изгородь – вдоль. Никаких высоких деревьев, никаких слащавых клумб с цветами. Кажется, когда-то Сэм хотела пригласить садовника-профессионала, чтобы он облагородил их собственный сад, а он отмахнулся, а потом и забыл, на долгие месяцы. Широкая площадка – судя по ней, Дерст любил большие вечеринки в собственном особняке. Совершено пустая. Где-то там, охранник прошел в свою каморку, досматривать девятый сон, удивляясь, что к его хозяину приехал этот человек: его имя уже несколько лет стояло в коротком списке людей, которых нужно пропускать в этот дом при любых обстоятельствах, даже если хозяев нет дома, но который еще ни разу не осчастливил охрану лицезрением своего лика, сейчас обезображенного напряжением и поддельной улыбкой, чуть разбавленных тихими, но все-таки срывающимися с губ ругательствами. Сон был настолько интересным, подушка настолько соблазнительной, а гудение работающего телевизора настолько успокаивающим, что мужчина сразу заснул, успев только бросить напарнику, что все в порядке – «Пришел человек из короткого списка». Предупредить хозяина о прибытии гостя он не успел. А объяснять приехавшему, недовольно кривящему обкусанные губы, как найти владельца особняка, ему и в голову не пришло. Вынуть ключ. Выйти из машины. Осторожно прикрыть дверцу – никаких хлопков. Сладкий запах роз – несколько кустов рядом с живой изгородью. Хорошо видны длинные колючки. Распустившихся цветов совсем немного, и все они по вечернему времени не красные, а черные, словно обугленные. Но еще больше бутонов, особенно на кустах белых роз – робко жмущихся друг к другу справа, их всего двое. Честер осторожно отошел от автомобиля, словно шел по зыбучим пескам, и наклонился к кусту, поймав ладонью прохладный бутон: лепестки пружинили под пальцами, длинный некстати подвернувшийся шип глубоко вспорол кожу, слишком сильный запах. На цветок рядом опустился невозмутимый бражник и запустил свой длинный хоботок в чашечку, наполненную, судя по его виду, восхитительнейшим нектаром. Честер распрямился, сделал несколько шагов назад и только потом отвел глаза от розовых кустов: «Кажется, в двадцать лет я мог оборвать клумбы в Фениксе, только чтобы утром увидеть улыбку, которую Сэм прятала в ярких лепестках. Fuck, но я же не к девушке иду на свидание… да и не иду вовсе. А стою, как последний дурак, и чего-то жду…» И он смело сделал несколько шагов вперед к дому; захрустел песок – как же ему надоели эти люди, кажется, они не догадываются, что ночь создана для отдыха и сна. Дом: светло-серые стены, черные провалы окон, веранда, тонкие перила, одинокое плетеное кресло-качалка, забытая машинка-грузовичок. Словно здесь никто не живет уже много долгих месяцев. Честер прижал руку к груди – защемило. Так, как… Когда Саманта объявила о том, что подала заявление на развод и забрала Дрейвена. Он вернулся в странно тихий дом. Никаких разбросанных игрушек: ни в саду, ни на лестнице, ни в комнатах. Только забытая – нет, специально оставленная из-за дырки под мышкой – тенниска на маленькой кроватке и запах яблочного пюре – Сэм накормила сына, перед тем, как они отправились в путь…. Тихий пустой дом. И собаки, жмущиеся по углам и не решающиеся даже подойти и лизнуть ему руку. Он был бы рад даже этой ласке тогда. Не дом, а конура. Майк… тогда он позвонил ему - первому, как всегда, и тихий – опять тихий – полный страдания голос: «Мне так жаль, Чести». Он был готов убить себя за этот за звонок: ни ему, ни Майку легче от этого разговора не стало. Просто еще раз услышал гудки в трубке, которые должны были заменить ему шепот, сбивчивое дыхание, неподбирающиеся слова. И пожатие руки – это не для телефонных разговоров. И другой руки. Теплая крепкая ладонь: я же вижу, что у вас с Самантой что-то не ладится, ты даже чуть не забыл ее поцеловать, но не переживай, я через это прошел и выжил, так что все в порядке, Чесс, поверь старику Дерсту. Почти ничего не видно – уже ночь. Он слишком долго просто стоял в саду, рассматривая дом, вдыхая наэлектризованный воздух, наполненный напряжением не в меньшей степени, чем его нервная система. Несколько ступенек – широкие. Слышен не только его шаг, но и дыхание. Слететь с этой лестницы оказалось несложно: из-за двери на него бросился пес, обслюнявил, облапал, при этом рыча угрожающе, но недостаточно убедительно. Честер, списав свое падение на эффект неожиданности, спихнул с себя ошалевшего от радости, что нашлась таки ему компания для игр, пса и поднялся – отряхнуться оказалось не так сложно. Даже под пристальным взглядом глубоко посажанных глаз и негромкое рычание. А Bizkit с удивлением смотрел на незнакомого человека, ведущего себя во владениях его хозяина так уверенно и спокойно и совершенного его не боящегося. И перестал рычать. Сидеть под небом, готовым пролиться дождем и рассекаемым вдали голубыми молниями на собачий вкус было не самым приятным занятием, и Bizkit схватил гостя зубами за штанину и потянул в сторону двери в дом – хозяин должен будет обрадоваться тому, какую добычу он сейчас ему притащит. А Честер не сильно сопротивлялся, хотя Bizkit’у досталось несколько крепких ругательств – но пес все-таки подчинился и отпустил зажеванную штанину и смиренно потрусил впереди – маленький хозяин большого дома. Пустой дом. Тошнота – настолько все знакомо. Честер, не осознавая того, вел рукой по стене, следуя за псом, мягко переваливающимся на коротких лапах. Пару раз пес останавливался у закрытых дверей и шумно втягивал носом воздух: Честеру казалось, что в этих запертых комнатах-клетках кто-то есть, кто-то томится, как в подземных казематах. Но потом отпускало, и снова возвращались мысли о том, что в большом темном доме никого нет – только он и эта собака, сходящая с ума от одиночества. Собаке всегда нужен хозяин. Она не может сама по себе. Даже гулять. Но Честер не сдерживал улыбку – губы уже не просто кривились – радовало уже то, что мебели почти не было: в густом полумраке – только слегка светились белые стены и поблескивали металлические элементы фурнитуры - он ни разу не споткнулся, ничего не уронил – везде идеальный порядок, ничто нигде не валяется. Но сильно удручало, что ничего толком не разглядеть – смутные тени разных оттенков серого. Как люди – одинаковые, но с первого взгляда не поймешь, нужен свет – свой собственный, кто же другой свой отдаст – чтобы разглядеть, что и кто и стоит ли вообще в руки брать. Лестница. Окна – совсем темно станет через несколько минут. Небо взрезала молния. А грома не слышно. Только ветер, коридор. Закрытые двери. И только в конце – Честер ускорил шаг и нервно затеребил край рубашки – чуть приоткрытая дверь. Мерцающие отсветы от экрана, судя по тому, что не слышно иных звуков, кроме его собственных шагов и постукивания когтей Bizkit’а – экран компьютера, а не телевизора. И чуть более свежий воздух – словно открыто окно. Он остановился у двери, не решаясь ни повернуть назад, ни постучать – одинаково бессмысленные действия. Учитывая, что Фред как хозяин должен был бы выйти его встретить – жирный охранник должен был его предупредить о прибытии посетителя. Пес поднял голову – он уже давно не обращал внимания на следующего за ним человека, но теперь – пытаясь заглянуть в глаза гостю, которого он решил столь любезно проводить к своему уже несколько дней сильно скучавшему и грустившему хозяину, но карие глаза были закрыты. А правая рука что-то нашаривала в кармане. Ничего не понятно. И Bizkit, подумав, что не стоит обращать внимание на такие непонятные мелочи в поведении этих людей, сначала просунул в щель лапу, а потом, когда дверь приоткрылась пошире, и голову, а от того, что его крепенькое тело таки протиснулось в комнату дверь распахнулась. Честер перестал мять в кармане пачку Мальборо. Хозяин, как всегда вечерами, сидел за ноутбуком, к которому псу категорически запрещалось подходить близко – на расстояние вытянутой лапы. Сгорбленная спина – он всегда тихо охал, когда выбирался из этого слишком низкого дивана; Bizkit беззастенчиво поставил лапы ему на колени, загородив монитор, и облизал усталое лицо с выразительной складочкой между бровей. Хозяин что-то хмыкнул недовольное, почесал псу шею и столкнул на пол, указав на место у своих ног. Честер наблюдал эту семейную сцену, стоя в дверях; по светлой футболке расплывались цветные пятна-блики от мигающего экрана. А напротив него жалко трепыхалась пойманной пташкой тонкая прозрачная штора - широко открытое окно, за которым что-то громыхало и высверкивало. Почти пустая комната: низкий столик, на котором ничего, кроме ноутбука, низкий диван, низкое кресло. Стеллаж у левой стены, на полках которого аккуратно сложены книги и диски. У окна – стул с высокой спинкой – один из тех, на которых никто не любит сидеть. На полу валяется куртка, с которой явно недавно забавлялся пес. Что-то заставило Честера снова посмотреть на стеллаж: на одной из верхних полок пусто. Только большая фотография в простой рамке – Фред с сыном. Улыбающийся Даллас. Bizkit, недовольный своим положением грелки для ног, решился повторить попытку – и снова забрался на колени хозяину. Честер не смог сдержать тихого смеха, прозвучавшего аккомпанементом крепким, как виски, ругательствам Фреда, схватившего поперек туловища трясущегося и повизгивающего питомца: - Иди, погуляй еще. Утром поиграем, - Дерст шлепнул пса по по ляжке. Когда он разогнулся и поднял глаза… Первая мысль: я слишком много думал о нем и теперь меня заберут в психушку и даже встречи с сыном запретят. Вторая: я же не пил сегодня. Третьей мысли не было – заговорил Честер: - Дерст, я понимаю – ты чертовски гостеприимный человек. Это видно уже по тому, что охрана пускает всех, кого ни попадя. Но если бы не эта тварь, сначала меня чуть не загрызшая, - Честер махнул рукой в коридор, куда убежал Bizkit, - Я бы так и бродил по твоему логову, пытаясь найти следы пребывания здесь людей, - слова давались легко, тем более что растерянный Фред Дерст, шепчущий, что слишком много думал о Честере Беннингтоне, но не осознающий этого, являл собой преприятнейшее зрелище, дающее надежду, что этот самый Честер Беннингтон не будет растерзан в первую же минуту встречи. Но все равно Честер вытирал о джинсы внезапно вспотевшие ладони. Фред продолжал молча смотреть на него и не двигался с места, только мерцали картинки на экране, - Эй, ты живой, Фред? Или ты так рад меня видеть, что тебя инфаркт хватил? – Честер с опаской сделал несколько шагов вперед. Сильный порыв ветра – зашумел сильный дождь, и дверь захлопнулась за его спиной, а Фред рассмеялся – слишком забавно выглядел испуг на лице Чесса, - о, смейся, смейся… - Испуганный малыш Честер добрался грозовой ночью до дома папаши Дерста… - Папаша – это скорее Шинода, - Честер отодвинул ноутбук и присел на стол перед Фредом, - И при таком раскладе я скорее грозовой ночью укрылся в логове людоеда, не подозревая об этом…. Так ты готов принять меня в качестве гостя? - Скорее в качестве рождественского подарка, - проворчал Фред, стараясь отодвинуться подальше от Честера – запах хороших сигарет и еще что-то – кажется, пыль и песок и все это густо замешано на усталости, успехе и неуверенности, да и еще чуть-чуть запаха нераспустившихся роз. Отодвинуться не получилось – только сильнее вжался в мягкую спинку дивана. - Нет, на Рождество у меня другие планы, - Честер честно попытался улыбнуться, но вышло плохо: Фред заговорил о больном, - это семейный праздник, если ты забыл. Возвращение домой. - Ну как же, - Фреда даже радовала это гримаса боли, - Какой дом, если в нем никого, кроме тебя и твоей собаки. - Собак, - машинально поправил Честер. Он еще раз взглянул за спину Дерста – фотография в простой рамке. А Фред, пользуясь моментом, рассматривал гостя: почти не изменился, только усталости добавилось и стиль стал строже, но так же неуверенно сцепленные пальцы замком. - Что пить будешь, - только не смотреть на это тело – что-то там внутри сейчас не столь важно, но тело…. - А? - Что пить будешь, гость? – Фред заставил себя посмотреть ему в лицо: чуть наметившиеся складки у губ, прищур глаз, блеск сережки – и вспомнить о том, что недовольный гость может уйти. - Кофе у тебя в доме водится? – Честер никак не мог сфокусировать взгляд. - Кажется, няня что-то покупала для себя… шоколад горячий тебе подойдет? - Ты серьезно? - А ты думал? - Фред, я помню: тебе нельзя, - уже в спину, - Но я-то не ребенок, - да и вряд ли Дерст услышит этот шепот. Но он услышал. Забраться с ногами на диван. Слушать, как гремит гроза за окном. Пытаться различить в этом шуме шаги возвращающегося Фреда и пытаться забыть, что именно привело его в этот дом, не копаться в собственных ощущениях и обрывках мыслей. Положить себе на колени подушку, еще теплую – она лежала за спиной у Фреда. Посмотреть на экран ноутбука и постараться не думать о том, что первое открытое окно – это новостная страница со статьей, посвященной разборкам Linkin Park с лейблом. Просто закрыть глаза, как он уже не раз делал за вечер. И не думать, погрузиться в ощущения – тепла, уюта, спокойствия. Похоже, Дерст его не выгонит прямо сейчас, может, они даже поговорят о чем-нибудь, если только хозяин не будет ее полчаса стоять под дверью, словно не решаясь войти. Сделать горячий шоколад дрожащими руками – почти подвиг. И то, что шоколад получился горький, не считается. Достать из холодильника пиво. Донести это все по темному коридору – хорошо, что Bizkit не мешался под ногами, - до комнаты на втором этаже, где он любит коротать вечера. Легкий запах табачного дыма – значит, с головой у него все в порядке и Чесс ему не привиделся… В одной руке – горячая чашка, в другой – холодная бутылка. Несколько минут – а потом толкнуть дверь ногой. И увидеть Чесса, уютно устроившегося на диване. Честер потягивал шоколад и даже не язвил по этому поводу. Фред придвинул к дивану стул, развернул его спинкой вперед – словно ставя преграду между собой и незваным гостем: бутылка между ног, руки сложены на спинке, подбородок лежит на руках и внимательный взгляд. А Честер пытается пить обжигающе горячий шоколад. - И как жизнь? – Чесс только подал плечами, - И это все, что ты можешь сказать? - Я, кажется, вообще ничего не говорил. - Тогда зачем ты пришел? – опять молчание. Честер поднес ладонь к щеке – проверить, не покрылась ли она горячим румянцем. - Мы же с тобой не закончили разговор? – удивленно поднятые брови, - Телефонный… - Не думал, что ты вспомнишь о нем… - А ты, похоже, вспоминал и часто? – лукаво. Честер почувствовал себя в своей стихии: играть, поддразнивать, балансировать на краю, но не падать – он не боялся высоты. - Ты что, считаешь меня извращенцем?! - А я думал тебе понравилось. Судя по голосу. - Ты такой проницательный, Чейзи Чесс! - А как же. Так что же ты меня не бьешь и не оскорбляешь, грозный Фред Дерст? Или этот шоколад – особо извращенный способ мести? Что ты сюда подмешал? – Честер сделал большой глоток – горько, как хороший кофе. Фред молчал и смотрел: совсем недавно он думал, что лучше бы Чессу вообще не появляться на его горизонте – он сомнет его, не справившись с собой. По-видимому, эта мысль сделала его взгляд чересчур тяжелым и давящим – Честер непроизвольно полусогнутой рукой прикрыл грудь и живот. Горячая густая жидкость полилась на рубашку, джинсы, а с них и на диван. Ругань. - Вообще-то на этом диване обивка светлая, если ты мог заметить… - Какая мелочность, Фред Дерст! – Честер справился с собой. Чашка перекочевала из его рук к Фреду, и теперь стояла на столике, - А о том, что я мог обжечься твоим адским пойлом ты не подумал! - У меня есть душ и мазь от ожогов, так что я тебя вылечу, гость непутевый. - А не надо было меня тогда сюда пускать! – Честер это почти выкрикнул. Разговор не клеился. Черная рубашка комком отлетела в угол дивана, накрыв собой подушку. Да и можно ли назвать разговором эти фразы… он не за этим приехал. Он ошибся. Нет, он был прав, Дерст просто по-своему платит ему за тот неудачный разговор. Слабость. И надо было тогда звонить… - Ты еще скажи, что еще и не такое мне устроишь, - Дерст шел впереди, указывая путь в темном коридоре. Зажигать свет не хотелось, словно он мог выдать, насколько на самом деле его разозлила неловкость Чесса. - О, если захочешь, это будет самая маленькая неприятность, которую я могу тебе устроить, - шипение. Комментировать Фред не стал. Просто открыл дверь, пропуская Честера внутрь и зажег свет. Душ – маленькая комната, синий кафель, серебряный блеск и запах лосьона после бритья – Фред покосился на незавинченный флакон. А Честер, не теряя времени, стянул футболку, сбросил кроссовки и теперь его пальцы были заняты пряжкой кожаного пояса, как всегда из-под джинсов выглядывала резинка боксеров. Сбившееся дыхание – Фред тяжело привалился к стене. А Честер уже включил горячую воду – по-над полом начал собираться пар. Чувствовать на себе взгляд голубых глаз, ощущать его каждой клеточкой обнаженной кожи – как он охватывает одним взглядом его фигурку, а потом чуть задерживается на каждой татуировке. Горячо. Название его группы готическим шрифтом. Честер улыбнулся своему отражению в большом зеркале. Ему легче, когда он понимает, что происходит. Контролировать ситуацию – это то, что ему нужно. Еще одна улыбка (интересно, Фред ее увидел?) и, чуть вильнув бедрами, Чесс шагнул из вороха одежды под теплые струи. Это было похоже на скольжение пальца, проверяющего остроту бритвы, на ветер, толкающий тебя в спину с крыши небоскреба. Но Честер заставил себя не думать и полностью отдался своим желаниям, отдался бесенку в самом себе: руки привычно скользили по телу, смывая усталость, напряжение, липкие следы шоколада, позволяя расслабиться. Он запрокинул голову – упругие струи по лицу, как дождь… где-то там тоже дождь, дождь, вода… Шум воды, бьющейся о кафель – но он слышал неровное дыхание Дерста за своей спиной. Открыть глаза было снова немного страшно, теперь он усилием воли заставлял себя не дрожать – ведь вода почти горячая – а вдруг в этих голубых глазах он увидит только звериное желание и эти сильные руки – он еще помнил их пожатие и хотел, чтобы к нему снова так прикоснулись – сомнут его. Его сломают и бросят. А может, еще и заставят собирать осколки, после того, как используют. Нет, нет, это не может быть его предназначением. Он все еще стоял под душем, поглаживая плечи, не решаясь открыть глаза, словно это могло его спасти. Да, он не раз принимал душ вместе с Майком, но это совсем другое дело: Шинода мало того, что чертовски стеснителен, так еще и относится к тем редким людям, которым можно безоглядно доверять – он был всегда больше похож на воздух, которым дышишь все время, сам того не замечая, чем на человека, который оказывается рядом, когда нужна помощь. Честер снова провел ладонью по груди, правый бок, бедро. Зачем он это делает? Чтобы раззадорить Дерста? Зачем ему это? Да, ему нравится чувствовать, что его хотят… бегущий по лезвию бритву… может, он всегда нарывался на неприятности… Фреду казалось, что время остановилось, а потом стремительно побежало назад: снова лето 2003го, снова этот злополучный стадион, пустая душевая. Но руки Чесса, вместо того, чтобы скользнуть между ног потянулись к выключателям, а с губ слетел только вздох, а не низкий стон. Фред помотал головой, отгоняя наваждение. Чесс только издевается над ним. Зря он здесь остался. Но уходить было уже поздно. - Может, ты найдешь, что мне одеть? – Честер стоял перед ним. Удивительно, на чем держалось это полотенце? А еще Чесс улыбался и слизывал капли воды с губ. Фред непонимающе смотрел на него – он видел блестки на плечах и что-то было в этом – он не мог думать ни о чем другом. Рука сама собой поднялась, чтобы прикоснуться к этой гладкой коже, пахнущей теперь чистотой и все еще шоколадом, больше похожим на кофе. Но Фред так и не дотронулся до Честера, а Честер, хоть и прикрыл глаза – тяжело и непривычно смотреть на все из-под опущенных ресниц, но лучше зажмуриться, чем дернуться, когда эти пальцы с силой сожмутся на его предплечье (почему он так уверен в этом?!), но не двинулся с места. Краска залила щеки Дерста, и он повернулся, чтобы достать из узенького шкафа свой халат – махровый, светло-голубого цвета. Кто-то из поклонников подарил, сопроводив какой-то смешной запиской – вспоминать было не время. Мягкая ткань. Честер, по-птичьи склонив голову, наблюдал за ним. Возбужденный и стесняющийся Фред Дерст, пытающийся скрыть оба этих знаменательных факта – прелюбопытное зрелище. Особенно эти красные пятна, чуть дрожащие руки и закушенная губа. Осознавать, что производишь такое впечатление особенно приятно, если вся твоя жизнь – это попытка доказать себе, что ты любим. - И? – Чесс придвинулся чуть ближе, ожидая, что Фред запаникует и отступит, просто всунув ему в руки халат. Полотенце уже присоединилось к вороху честеровской одежды на влажном полу. А Фред глубоко вздохнул, наблюдая за полетом белого куска ткани и накинул халат на плечи Честеру, оказавшемуся в кольце его рук. Прикосновение к гладкой теплой коже. Мысли неслись быстро-быстро – так же выстукивало сердце, словно желавшее выскочить из груди и замереть кровавым комком в ладонях Честера, зажмурившего глаза, но продолжавшего улыбаться – самурай хренов, у своего японца понабрался… Если я что-то сейчас сделаю неправильно, он уйдет, исчезнет и мы рассоримся и я никогда не узнаю, какие на вкус его губы…. Их разделяло меньше дюйма – чувствовали тепло друг друга. Пар выполз за приоткрытую дверь. Капли воды по кафелю с душа – отсчет последних секунд. Эти мгновения казались Честеру вечностью – он словно выныривал из морской глубины на свет, но вдохнуть не получилось: жесткие требовательные губы накрыли его рот. Прижимать к себе покорное тело, заставить Чесса еще сильнее запрокинуть голову – ладонь на затылке, чтобы было удобнее. Страх – выдать свое возбуждение, свое желание. Страх – что Честер забьется пойманной птицей, хотя он же обещал ему, что не причинит ему боли. Страх – что оттолкнет его. Эти страхи ушли, исчезли в легком привкусе табака и крепкого кофе: потому что робко, неуверенно, осторожно, будто переходя бурную реку по первому льду, Чесс ему ответил. Только касания губ. Не глубокий поцелуй. Не так, как он ему тогда рассказывал. Открывать глаза не хотелось; Честер просто прижимался к Фреду, чьи губы теперь нежно касались его виска. Положить ему руки на плечи было не сложно, сложнее было не задрожать, почувствовав, как ласковые руки, гладившие его спину спустились ниже. Что-то темное поднялось. Вкус крови во рту? Почему? Кажется, он тогда, чтобы не кричать прокусил нежную полоску плоти между указательным и большим пальцами правой руки; тонкий витой шрам, теперь соседствующий с языком пламени, - он в итоге порвал ту гнилую веревку. Чтобы спрятаться от этих грязных рук, он сильнее прижался к Фреду, что-то ласковое и приятное ему зашептавшему, но так и не понявшему, что это не дрожь возбуждения и желания. Но осознание – он прижимается не к холодному заплеванному полу, а к теплому человеческому телу – было не таким уж плохим лекарством. И эти руки… словно вернулся домой – осознавать, что не безразличен этому человеку. Честер прикоснулся губами к щеке Фреда: еще одно движение этих распустившихся рук и он просто забьется в угол и никто его оттуда уже не выцарапает. - Фред, - это имя на губах – его приятно смаковать, как хорошую сигарету, - Фред, - Честер выбрался из его объятий – подавить собственную панику оказалось не так уж и сложно. Гораздо сложнее теперь казалось справиться с раздражением и разочарованием, мелькнувшими в ставших темно-синими глазах. Честер поднял махровый халат, отлежавший свой на полу, слабый узел пояса. В широком вороте – мягкая коже, к которой хотелось припасть губами, понять, какова же она на вкус. Фред хмурился и готов был сжаться от боли: или сейчас Чесс пошлет его куда подальше, или спрячет лицо в ладонях – чуть сгорбленные плечи. Чувствовать себя подлецом и обманщиком. А его собственное тело горело – еще немножко и ненужная одежда затлеет – и требовало, чтобы он прижал к себе этого невысокого паренька – на мужчину Честер с задумчиво прикушенной губой никак сейчас не тянул. Чтобы стали реальностью все те фантазии, от которых он кончал под этим самым душем уже несколько сотен раз – два года. Дерст сдержался, но застонал, хотя с места не сдвинулся. Он и так слишком близко приблизился к исполнению свое мечты, ставшей еще более яркой за последние несколько недель, за последние несколько минут, но за такое нужно платить… - Что же ты так не любишь себя, Фред, - неожиданно Чесс снова оказался совсем рядом, его горячая ладонь забралась под футболку Фреда. – Где же у тебя спальня? – невнятное мычание, - Или ты предпочитаешь на полу или стоя? Спальня, к счастью, оказалась совсем рядом – вторая дверь направо. Идти впереди, демонстрируя, что тебе все безразлично и все равно слышать сдавленный смешок за спиной - Честер не убирал руки с талии Фреда. Темная комната. Мягкий ворс ковра под босыми ступнями. Хорошо слышны грозовые раскаты. Резкие вспышки молний – голубое по белому. И блестки по еще не открывшемуся разводами стеклу большого окна - открыто. Фред пропустил Честера вперед, сам чуть задержался в дверях: посмотреть на него, протянуть руку, включить свет. Беспомощно зажмуренные глаза. Честер приподнял руку, широкий рукав халата соскользнул – одежда вообще не любила прикрывать его тело – и обнажились языки пламени, да еще тускло посверкивали тонкие кольца, которые он так и не снял. Фред пытался безуспешно справиться с собственным дыханием и сохранить на лице подобие невозмутимого выражения, но если даже губы его не слушались – язык облизывал их, как ребенок карамель, то что уж говорить о том, что творилось ниже? И Фред, задвинув все мысли на задний план («Пришло время сделать это»), притянул к себе Честера, намереваясь осторожно спустить с его плеч этот чертов халат и попробовать, какова на вкус его кожа. Ну и еще разок попробовать губы. Что-то он их не распробовал. Но Честер не дался: быстро отступил еще на шаг – дальше некуда – постель, даже пугающая белизной белья. И просто скинул тряпку, прикрывавшую его тело – любуйся. Чуть наклонена голова, чуть прищурены внимательные глаза, цвета кофе. А ведь ему нельзя. Тихий смех. Правая рука Чесса, лаская, скользнула по груди, спустилась ниже. Фред мог только смотреть. Но Честеру этого было мало. Поняв, что сразил Дерста на смерть, он снова приблизился к нему. Горячие ладони под футболкой, которую оказалось так легко стянуть. Чуть поколдовать над пряжкой пояса. Поцеловать в губы – глубоко, чтобы Фред больше не слышал грома, от которого сам Честер вздрагивал, не в силах эту дрожь подавить, но умея выдать ее за страсть и нетерпение. Опуститься на колени. Поцеловать косточки на бедрах, позволить своим рукам ласкать его, этого невозможно грубияна, который не смел признаться, что ему нравится подсматривать, как Честер Беннингтон принимает душ после концертов. И вслушиваться в сдерживаемые стоны. Добраться до кровати оказалось делом не самым легким. Но оно того стоило. Фред просто наслаждался, закрыв глаза, прижимая к себе голову Честера. На секунду Чесс замер – обратного пути не будет. И скользнул в ноги, раздвинувшиеся, пуская его. Неумело. Помогая своему рту руками, более привычными к такой работе. Боясь причинить неудобство. Вспоминая почти с благодарностью всех девушек, которые делали это для него, позволяя зарываться пальцами в волосы – Фред только комкал простыни, предоставив ему полную свободу действия – ему было слишком хорошо. Самое страшное – не поперхнуться. Пряный вкус на языке. И наконец-то почувствовать, устроившись под горячим боком Фреда, собственное возбуждение. Когда Дерст повернулся, чтобы посмотреть на Чесса – тяжелое дыхание рядом – тот только слабо улыбнулся. Фред чуть было не подавил поднявшееся в груди чувство благодарности за доставленное удовольствие, но все же протянул к нему руку – Фреда била дрожь, пока его пальцы легко пробегали по внутренней стороне бедер Чесса – прохладная все еще кожа, разве что капель воды больше нет. Он даже не сразу заметил, как тот сразу сжался, напрягся. А потом неожиданно оказался на другом краю кровати, разве что не прижимал к себе скомканную простынь. Фред не рискнул посмотреть ему в глаза – ведь он обещал, что не причинит ему боли. А потом и эти слова забылись: Честер, ухмыляясь, сам начал себя ласкать. А когда Фреду, смотревшему на это пиршество широко открытыми глазами – он слишком долго ждал повторения своего любимого фильма из тех, что не показывают детям, показалось, что он сам больше не выдержит и он потянулся, чтобы закончить, как не раз это делал в душе, Чесс просто и беззастенчиво придвинулся, снова предлагая свои услуги… и легкий привкус табака на губах под раскаты молний. А потом выбило пробки. *** Лицо спящего. Морщинки не разгладились, а складка у губ даже стала отчетливее. Только теплые пальцы намертво вцепились в его руку – не вырваться. Белые простыни. Смятые в ногах постели – они им были не нужны – слишком жарко, несмотря на холодные порывы грозового ветра в открытое настежь окно. А теперь он прижимался к нему, словно прося поделиться своим теплом. Фред осторожно, стараясь не разбудить Честера, провел ладонью – чуть влажная – по его щеке, пригладил волосы. Странно, но короткая стрижка за сумасшедшую ночь успела превратиться во что-то совершенно невообразимое. Чесс что-то хмыкнул. Напрягшееся тело – он проснулся, но глаза не открыл. Позволяя себя чуть приласкать, хотя так старался не допустить этого ночью. Фред, сдержав вздох, убрал руку и чуть отодвинулся: он обещал, что не причинит ему боли, да и нужно просто совесть иметь – Чесс доставил ему массу удовольствия и совсем не за чем платить ему за это гадостями. Если он так не хочет, то Фред Дерст не будет делать ему ничего приятного – справится своими силами. Не даром в интервью говорил, что самые незабвенные ночи у него были с собственными руками. И неожиданно для себя Фред понял, что ему – несмотря ни на что – немного противно. - Хорошо спал? – хриплый со сна и очень тихий голос Честера. - Не хуже, чем ты. - Ну конечно, - Чесс повернул голову так, что Фред не удержался и склонился к его губам, не решаясь прикоснуться к ним: может, это была просто ночная сказка, - Ну же. Чего ты ждешь, - Чесс сам подался вперед, - легкий поцелуй. Снова только касания губ, ничего больше. Но Фред чувствовал, как крепко держит Честер его за руку, - Какие у тебя планы? - Никаких. Как всегда. И Фред снова – делая, а не думая, навалился на Чесса, что-то жалобное выдохнувшего, дернувшегося под ним. Заставить эти губы разомкнуться, пустить его внутрь, силой, если не лаской, которую Честер не принимает и не понимает, похоже. Поймать его руки, перехватить запястья, завести за голову – не пошевелится. Целовать, целовать, целовать, еще и еще, пусть он не отвечает, но ведь ему хорошо? Он же пришел сделать ему приятное. Рука Фреда скользнула между тесно прижатыми телами. Покорный Честер, он даже не пытался вырваться, только глаза закрыты. Коснуться губами груди. Заставить раздвинуть ноги. Фред еле сдерживался. Сводил с ума запах: неизменный успех напополам с никотином, кажется, въевшимся ему в кожу. Кожу, по которой так приятно скользить чуть влажными губами, прохладную кожу, выстуженную ветром, только что не обмытую ночной грозой, а только его поцелуями. Честер только чуть повернул голову, открывая шею для губ Фреда, - щека к подушке, еще теплой. Нет сил чтобы пошевелиться, только на то, чтобы ощущать на себе это тяжелое тело, эти жестокие руки. Ни возмущения, ни отвращения: он же сам напросился, он сам виноват, как всегда, а Фред… ну, заставит его сейчас перевернуться, чтобы ему было удобнее, ну что тут такого… Неожиданно он смог вздохнуть полной грудью – пьянящее ощущение. Горячее и напряженное до предела тело Фреда – рядом. Хриплый, срывающийся голос, невнятные слова. Чесс заставил себя открыть глаза – слишком много света в белой спальне («Специально для девственниц предназначена»), внимательный взгляд Дерста – это слишком спокойное, неестественно спокойное выражение лица – нечестеровское. Закусить губу – собственная глупость, а тело ноет. Сил нет смотреть. Фред дернулся, чтобы встать, когда рука Честера поймала его ладонь: - Не надо, Фред, - никаких тебе «все-нормально» или «отвали-от-меня-и-больше-никогда-не-прикасайся-урод». Только щелочки глаз и наконец-то появившийся румянец. И ловкие руки, заставляющие его расслабиться, как не раз этой ночью. Смотреть на него, когда все кончилось, слушать, как все ровнее становится сбившееся его усилиями дыхание и сжимать его ладонь: пусть ему больно, ему все равно не так больно, как было мне, хорошо, что он понял, хорошо, хорошо и вообще все это ничего не значит, хорошо, только еще раз его губы попробовать, а он еще говорил, что ему не нравится запах сигарет, так хочется закурить, ничего больше, а все-таки он этого не сделал, а ему хотелось… Фред наблюдал как Честер лениво, медленно потягивается, спускает ноги с кровати. Хотелось провести ладонью по этой спине, прикоснуться к каждой татуировке, которые были хороши уже только потому, что были на теле Честера Беннингтона. Виден каждый позвонок. Его так легко сломать. А на первый взгляд – сталь. Честер еле передвигая ноги и, то и дело поднимая ладонь ко рту, чтобы скрыть очередной зевок, пошел к двери. Сердце упало куда-то вниз и перестало биться. Похоже, Чесс, перестав слышать, ставший уже привычным стук, решил проверить, не умер ли Дерст от счастья снова лицезреть его тело – он не мог себя контролировать, он просто шел – обернулся. Фред попытался придать своему вытянувшемуся было лицу невозмутимое выражение, но Честера обмануть ему не удалось. Тихое: « Я сейчас вернусь, Фред. Только до душа,» - немного усталым голосом, но с улыбкой, слабой, но искренней, не вымученной и не притворной. Наклонился – тяжелый вздох – чтобы поднять с вечера забытый на полу голубой махровый халат. И дверь закрылась. И снова в этом мире появилось что-то, кроме Честера Беннингтона: белая спальня, серый день за окном – самый обычный и запах мокрой травы. Снова шум воды. За окном продолжался дождь: ночная гроза обернулась непрекращающемся ливнем, решившим превратить его дом в остров. Потоп. Уничтожить грешников, забывших о боге. Фред только усмехнулся и так же лениво, как Честер несколько минут назад, поставил ноги на ковер. Найти еще один халат оказалось не сложно: он был прав, поддерживая в доме идеальный порядок. Прикрывая дверь, он обернулся: разворочанная постель, скомканное белье, его собственная одежда на полу, капли с лужи на подоконнике, подающие на пол – серое пятно вдобавок к пятнам на простынях, а на подушках еще видны вмятины – там спал Честер. Так хотелось просто лежать, то проваливаясь в дрему, то просыпаясь – с реальной надеждой увидеть его рядом. Неважно, спящим ли, смотрящим ли на него, смеющимся ли. Только не прячущим лицо в руках и не отворачивающимся. Если бы он не повернул чуть свою непутевую голову сейчас… Представив, какой катастрофой мог обернуться его утрешний порыв попробовать все позы за один день, Фред громко выругался и побрел прочь из спальни: по коридорам, по лестницам до кухни, уже его же ждал голодный Bizkit. Делать второй раз шоколад Фред не решился, памятуя о том, чем закончилась первая попытка и уже представляя, как будет ворчать горничная, когда увидит то замечательное пятно. И, подавив зевок, Фред задумался о пятнах на одежде Честера… Раздумья перед открытым холодильником. Чавкающий в своем углу пес. Пиво или соки? А что это там такое в углу? Кажется, какая-то энергетическая дрянь. Интересно, как к ней относится Чесс? Или он сейчас относится хорошо только к воде – как он поспешил в душ. Серый коридор, блестящие рамки фотографий на стенах. Чуть замедлить шаг: все еще включена вода. И голос Честера уличившего его в преступлении – стакан с соком чуть не выскальзывает из рук. Открыть дверь и увидеть, снова увидеть. Но Честер только засмеялся, каким-то шестым, если не седьмым чувством, определив, что Дерст замер под дверью. Сидеть в кресле, лениво потягивать холодный сок, смотреть в окно на косые струи и стараться услышать в мерном шуме дождя легкие шаги и не коситься на разворочанную постель – даже наброшенное покрывало не могло скрыть того, что ей пришло недавно пережить. Закрытое окно, разводы по стеклу и запах. Фред закрыл глаза и глубоко вдохнул: запах Честера и удовольствия, разделенного на двоих. - Эй, ты спишь? – он так и не заметил, как Честер вошел – кот, тихие шаги, босиком на мягком ворсе ковра, пояс халата где-то очень низко и широкий ворот – видны блестящие капли на груди. Чесс лукаво улыбался: он не двигался с места, словно снова демонстрируя себя – смотри, Фред Дерст, любуйся, кто был с тобой сегодня ночью – хорошо, не так ли? И Фреду не оставалось ничего другого, кроме как согласно кивнуть головой, - Ты говорил, у тебя что-то от ожогов есть? - Было что-то, а зачем, - договаривать не пришлось: Честер распахнул халат – краснеющие пятна. Фред сдержался и не прикоснулся к ним. Только вложил свой стакан с соком ему в руку и побрел искать аптечку – где-то же она должна была быть, тем более, что он обещал. Еще вчера. Чувствовать, как ласковые пальцы унимают жгучую боль. Пусть ожог ерундовый, но важнее то, что Фред всеми силами старался не доставить ему еще больше неприятных ощущений. Позволить уложить себя на кровать и просто наслаждаться этой лаской, за которой больше ничего не стоит. Как он на это надеется. И слушать ворчание Фреда по поводу собственной неуклюжести и неспособности выжить в экстремальных условиях. И отвечать, что не нужно пугать гостей, которые и так бояться заглядывать в логово страшного и ужасного Дерста. «Но ты-то не боишься?». Промолчать, разглядывая из-под ресниц неожиданно появившиеся морщинки в уголках глаз Фреда, кривить губы в подобии улыбки, а потом поцеловать собственные пальцы и прикоснуться ими к жестким губам, ответившим ему улыбкой. Дерст тут же начал внимательно рассматривать его живот и усердно втирать свою жирную мазь, словно он уже не положил на ожог тройную порцию этого заживляющего зелья – просто потому, что ему нравилось прикасаться к коже Честера, а тому нравилось это ему позволять. Солдат Hybrid Theory, похоже, тоже этому радовался. Говорить о детях, о том, какие они неугомонные. О музыке, которая звучит всегда и везде. Просто слушать тихий дождь за окном и чувствовать, его горячую ладонь в своей. Говорить, говорить, говорить. Пока белая спальня наполняется сумерками, пока идет дождь, пока существует только этот островок спокойствия и понимания в мире нескончаемого ливня, нежно целующего стекла. Ловить легкий запах табака в каждом его вздохе. Подставлять свое тело его взглядам, дразня. Чувствовать его сдерживаемую силу, когда он чуть менял позу – все время сидеть, сложив ноги по-турецки, было не самым простым занятием. Слова: о друзьях, о планах, о жизни. Все, о чем они не успели поговорить. - …Так почему вы выбрали эту песню? - А ты имеешь что-то против, Фред? – растягивая слова. - Нет, мне просто интересно… я думал, это из-за меня. - Не кокетничай, у тебя это плохо получается. Просто выбор был небольшой, а Motley Crue мне всегда были симпатичны. Хотя у меня голова болела, пока мы эту чертову песню не записали. - Да, от сладкого обычно болят зубы… - и видя неводольство Чесса продолжил, - И когда вы собираетесь что-то новенькое записывать? - Фред, даже не надейся, что Linkin Park последует дурному примеру твоей группы… - Которому вы успешно следовали, выпуская многочисленные ремиксы… - О, конечно, ты сам следил, что мы делаем… - Что ты делаешь, Чесс. - Спасибо за внимание, мистер Дерст, - Честер чуть повернул голову: не видеть Фреда и прижаться горящей щекой к холодной ткани наволочки: Шинода что-то тянет с началом записи, что-то рушится, какая разница, Дерст через все это уже прошел и группа его не развалилась, и тем более этого не произойдет с Linkin Park. Тоска – как всегда при мыслях о доме, - Знаешь, здесь очень тихо… - Да, Далласа не хватает. - И твоей дочки. Они, наверное, такой погром устраивают… - И ребят из группы… - Но они ведь тебя всегда ждут с распростертыми объятиями… - И откуда ты такой наивный, Беннингтон? - Из захолустного Феникса, - зло, - Что, Фредди, завидно, что у меня все отлично? - А как же, - не поддеть этого наглеца было невозможно, - иначе чего бы ты ко мне приперся: сколько лет знакомы, а только вчера решил навестить. Кто тебя отшил? Или сынок отказался тебя «папой» называть? А Саманта оооооочень четко сформулировала причину развода – страх за сына, с таким-то отцом? – многозначительно проводя от коленки к бедру и улыбаясь. - Да пошел ты! – Честер вывернулся. Чертыхнулся – нога подвернулась - и захромал к двери. - Чейзи, да ты просто ненормальный! Или тебе не понравилось? – крик, издевка, Фред бросил подушку ему вслед – мягкий шлепок, что-то белесое в сумрачной вечерней комнате. Даже догонять не надо – будет только хуже. И только смотреть, как все расплывается за стеклом – бесконечный дождь. И только комкать простыни, хранящие запах. А потом встать и пойти. Потому что все осталось, как было. Комната. Bizkit с неизменным ритуалом облизывания, тихое повизгивание. Мерцающий экран просыпающегося ноутбука. С которого на Фрела смотрел улыбающийся Честер. Зайти в свой блог, прочитать оставленные записи, не сильно понимая, о чем они. Стучать клавишами. И не обращать внимания на то, что неприлично расползлись полы халата. Честер незаметно прокрался в комнату – только не потревожить зверя. Жаль, что футболка светлая. Осторожно проскользнул, увернулся от излишне дружелюбного пса. Рубашка была там же, где он ее вчера оставил – черный комок в мягком углу дивана, на котором сейчас вольготно развалился Фред Дерст, вглядывающийся в плывущие строчки, а его словно и не замечающий. Честер, гордо распрямив плечи, сделал несколько шагов вперед: «Ты можешь меня сколько угодно не замечать, Фред. Именно Фред». Так же, как вчера, трепыхалась на ветру занавеска. Холодная ткань рубашки. Чуть наклониться, заглянуть ему через плечо: что же это он такого нашел, ведь вчера он читал обо мне… близорукий прищур глаз – кажется, ему уже никогда не избавиться от этой привычки. А ведь он молчит только потому, что боится. И Честер победно улыбнулся за спиной у Дерста. Уйти. И аккуратно прикрыть за собой дверь, чуть нажав на ручку, услышав слабый писк замка. А когда он сбегал вниз по лестнице, сердце отбивало не хуже, чем пятки по ступеням. Дождь, дождь. Прохладный, освежающий. А ключ так неохотно поворачивается в замке зажигания. Окурок за окно, поднять стекло. И поднять воротник рубашки. Запах шоколада, больше напоминающего неумело сваренный кофе. Только не подойти к окну. Он быстро и старательно – проверяя каждую буковку – набивал новое сообщение о том, что жизнь – изумительное дерьмо. Пальцы словно разучились всему только за один день. Хотя они неплохо играли на коже Чесса. Такова реальность. И приходится с этим смириться. И, кажется, пришло время сделать закрытую запись. Потому что наконец-то зашуршал под колесами тяжелого автомобиля гравий. А из приоткрытого окна пахнуло розами. Они все-таки распустились. Фред отвел взгляд от экрана – он уже давно не видел, что же там такое мигает и подрагивает. Темная комната. И насмешливо – как улыбка Честера – посверкивают рамки фотографий, а лиц на них не видно. Он схватил бутылку недопитого пива и запустил ей в стену. Пятно, некрасивое, грубое, неуместное. Не то, что в спальне. Фред глухо зарычал. Тишина. Даже дождь перестал. Его бросили. Bittersweet home. Потому что легкий запах неудавшегося шоколада и выпавшей из его кармана пачки сигарет. *** «Есть тут жизнь или нет, а americanalien? Как TUT-2?» Незнакомая подпись - ССВ. Но Фред, лениво потягивая пиво, соизволил ответить. «Есть. Но только если это можно назвать жизнью.» «Не сладко?» «Не твое дело. Просто пришло время.» «Да неужели? Хотя… bittersweet home и все подобное?… И чему же пришло время?» «Пришло время … А не заткнуться ли тебе и не убраться ли с моей странички куда подальше?» «О, узнаю Фреда Дерста! ))). Просто я тут подумал и решил, что пришло время вернуться.» «????? А не пойти ли тебе на….#$%?!» «Ээээ… ты имеешь в виду, что действительно пошел туда, куда я тебя послал, и теперь я должен сам туда идти, чтобы с тобой поговорить… мы ведь так и не закончили…» Вытереть мокрые руки о диван – он так и не вывел это коричневое пятно. Вздохнуть поглубже и задать вопрос. Хорошо, что в комнате темно и больше никого нет. «Чесс?» «Мне приехать и подтвердить, что это я?» Да, да, да, тысячу раз да. Потому что я задолжал тебе. Потому что самое время доставить тебе немного удовольствия. Ну и мне тоже. Но пальцы спокойно набивали ответы на те вопросы, которые они еще не успели обсудить. Каждый вечер. Не важно: дождь, солнце, ветер. Только мягкие подушки на диване. Иногда хорошо развалиться на постели в спальне и даже нет сил сгонять с кровати обнаглевшего пса, который за это должен был бы быть благодарным Честеру до конца жизни. Но Bizkit’у и так много счастья в этой жизни. «А жениться собираюсь,» - Фред не решался сделать глоток – холодная бутылка пива. Несколько секунд и на экране задрожало сообщение. «Знаешь, я тоже.» Вздох. «А твоя невеста – не похоже, что особенно от этого в восторге». «Пригласишь на свадьбу, Дерст?» Фред ожидал колкости, но не этого безразличия и принятия. «Фред, ты что думал я ревновать буду?» Снова нет слов. «По-моему, эта игра не стоит свеч». Фред потягивал пиво и смотрел на экран. Каблучки простучали в коридоре – эта замечательная женщина направлялась к нему, а Честер больше не отвечал, хотя… «Она тебя ждет?» И Фред понял, что Чесс его спрашивает не об этом вечере. «Нет. Хотя.. ты сам знаешь, Чесс: в этом доме тебя всегда ждут.» «Ждет.» «И что с этого, Чейзи Чесс?» «Ничего *пожатие плечами*. Просто тоже жду. А вообще ты, Фред, дождешься: приеду к тебе, устрою погром…» Фред удовлетворенно улыбнулся: Чесс выполняет данные обещания. А остальное не столь уж и важно. Стоит только закрыть глаза, когда ее целуешь, и вспомнить, как голубая ткань скользнула на пол… Это их дом. … «Ты быстро печатать стал» «Да вроде и раньше не медленно» «Еще быстрее» «Ты намекаешь на скорость мысли?… Это мне пригодится» «???» «Чат с фанатами» «Майк?» «Группа. У нас пошло дело.» «И как? Ты поэтому не…» «Да, Дерст.» Он почти коже почувствовал язвительность и едкость. Увидеть скривленные губы Честера. Усмехнуться самому. «Только вот это уже не дом, а гоночная машина. Знаешь…» Конечно, он знал. А после этого долгого разговора – он больше не решался набрать телефонный номер – опустить крышку ноутбука, отодвинуть его на край стола. И прокрасться в детскую, чтобы перед тем, как лечь самому, посмотреть на сына - говорят, он очень на него похож. Тихое посапывание. Нет. Потом в душ. И новый синий кафель. Он даже знал, почему решил сделать этот ремонт. И собственные руки – ласковые, нежные, чуткие – от плеч, по бокам, по животу, ниже. Чтобы закрыть глаза и представить, что на тебе смотрят глаза из голубых, ставшие черными и услышать дождь – за окном. Потому что он дома. |
Назад на "Фанфикшен" // Назад на главную // Обсудить на форуме // Disclamer
