| "Прощай, Меркурий!" |
|
Название: Прощай, Меркурий! Автор: Anhelle Бэта: Dee Hasami Фандом: Linkin Park Категория: Джен Пейринг: Честер Беннингтон / Роб Бурдон Рейтинг: PG-13 Жанр: Romance, АУ Дисклеймер: У меня нет прав на персонажей, так как они принадлежат только себе, могу только претендовать на то, что детали характеров (если таковые имеются) принадлежат только мне. По поводу сюжета тоже ничего сказать не могу, так как известно, существует лишь семь линий развития, все остальное - вариации. Саммари: Здесь, на Меркурии все иначе. Здесь сиреневое небо в клеточку. Здесь не любят прощаться и пустые обещания. Здесь дует железный ветер. Здесь на Меркурии осталось наше счастливое детство. Предупреждения: АУ. Примечание: написано на L2 Aquarius Fest по фразе №13 "Наше счастливое детство" Я родился на Земле. Но я совсем не помню жизни там, на той далекой и чужой для меня планете; мне было три года, когда отца перевели в управление Компании на Меркурии, и нам пришлось переехать. Вот уже двенадцать лет, как мы живем здесь... Мне нравится жить тут, хотя меня не понимает никто. Ни мать с отцом, ни брат... Меня даже не понимают местные, те, кто на Меркурии родились. Они не понимают, как можно любить эту "маленькую пыльную планетку"... А я люблю. Я люблю это небо. Небо цвета лаванды... смешно, я ни разу в жизни не видел лаванды, только на картинках, но я уверен, что наше небо - небо над Меркурием - именно цвета высушенной лаванды. Наше небо... Астронавты с Земли называют его "небом в клеточку". Это все из-за куполов, они защищают поверхность планеты от солнечной радиации и от скачков температур. Днем у нас тут было бы что-то около четырехсот градусов по Цельсию. А ночью минус девяносто... А так... всего-то сорок в тени. Кстати, день у нас длится пятьдесят пять земных суток. Вечное солнце, огромным желто-красным мохнатым шаром, висящее над поверхностью планеты, занимающее едва ли не четверть нашего лавандового неба в клеточку... Ночью еще красивее... Ночью на клетчатом небе становятся заметны мириады светлячков - космических кораблей, что снуют над поверхностью куполов. Ночью небо становится пурпурным в разноцветную крапинку... Еще я люблю наш ветер. Он пахнет железом. Когда он бьет в лицо, на языке надолго остается привкус... такой странный привкус... Вы когда-нибудь контакты обычной пальчиковой батарейки облизывали? Вот такой вкус нашего ветра... У нас здесь всегда дует ветер, это из-за реакторов, генерирующих кислород. Я люблю нашу пыль. Она звенит, когда ее кружит ветер, все потому, что она железная, как и сам ветер... Если собрать хотя бы пригоршню нашей пыли и разогреть ее до красноты, она сплавится и получится маленький кусочек меркурианского железа… Еще я люблю наши поля. Их не так много, но на окраине Коперника - города, где мы живем - есть огромное поле, целиком покрытое бледно-желтой травой. Она невысокая, достает до щиколотки, и очень мягкая. Как будто ее стебли из шелка... Шелка, кстати, я тоже ни разу в жизни не видел. Но я думаю, что шелк на ощупь точно такой же, как трава, растущая на поле близ Коперника... А еще... Еще я люблю своих меркурианских друзей. Моего меркурианского друга. Роба. Больше у меня настоящих друзей нет. Только Роб. И он самый хороший человек на свете... Во всяком случае, я никого лучше не встречал. Он добрый, он хороший... Он такой ласковый, как щенок... И да, настоящих щенков я тоже не видел, но думаю, что они такие же милые и ласковые как Роб... А еще он очень смешной. Такой... Ему шестьдесят лет, смешно, правда? Ну, меркурианских лет. По земному ему четырнадцать... Но он любит повторять, что "сегодня к вечеру мне исполнится шестьдесят один год!" Правда он забывает упомянуть, что до сегодняшнего вечера еще тридцать пять земных суток… Мы с Робом после школы всегда идем на поля… Он один-единственный человек на этой планете, разделяющий мою любовь к полям… Мы валяемся в шелковой траве и смотрим в лавандовое небо… И мне кажется, что у нас с ним самое счастливое детство, какое только может быть. Как-то раз, я сказал ему об этом. Так он долго смеялся, а потом сказал: - Это ты еще ребенок! Тебе всего пятнадцать, а мне уже шестьдесят! А к сегодняшнему вечеру будет шестьдесят один! Так что, это у тебя счастливое детство, а у меня прекрасная старость! – и он засмеялся. Я очень люблю Роба. И это ужасно не нравится отцу… Как-то я ляпнул, что люблю Роба, так папаша отвесил мне подзатыльник и сказал, чтоб я и думать об этом забыл… Я так понимаю, он решил, что я люблю Роба в ТОМ смысле… Какое-то время мне казалось, что я действительно люблю Роба ТАК. И мне тогда очень хотелось его поцеловать. Но потом это прошло, и я понял, что я просто люблю его. Так же, как люблю эту планету, небо над ней и шелковые поля… Хотя, нет. Роба я все-таки люблю больше… Как-то раз мы валялись в траве. Знаете, он ведь гораздо больше меня. Высокий такой. Жердина… Так вот, он лежал, раскинув свои длиннющие руки, пялился в небо и беззвучно что-то напевал. Ну я-то знаю, что он пел свою любимую песню про яблоки и дружбу, но это значения не имеет… А я прижимался ухом к его груди и слушал его сердце. Оно билось так ровно, размеренно. Как двигатель межпланетного тягача. Бум-бум-бум… Мне показалось тогда, что это самый чудный звук на свете. Звенящий ветер, шелковый шепот травы и это «бум-бум-бум» сердца моего лучшего друга. Я закрыл глаза и почти задремал, но шум садящегося тягача разрушил мою идиллию. - Чес… Чес… - позвал Роб. У него такой смешной голос, он только начал ломаться и нет-нет, в его густой вязкой мужественности проскальзывают звонкие мальчишеские нотки. Я улыбнулся и не стал открывать глаза. – Чееес… - он точно улыбается сейчас. – Там тягач садится, пойдем, посмотрим? Может, что-нибудь прикольное у астронавтов выменяем… - Я не хочу уходить… - пробормотал я притворно-сонно, на самом деле мне просто не хотелось подниматься с его груди… Она была такая теплая и… родная что ли… - Да ладно тебе, Чес, пойдем… - она начал подниматься и мне показалось, что поверхность планеты уходит у меня из-под ног. Скатившись с его груди, я раскинулся на траве, как морская звезда. И да, я никогда не видел морских звезд, только на картинках. Роб схватил меня за руку и потянул за собой. Пришлось подниматься и плестись в сторону посадочного поля… - У тебя есть что-нибудь на обмен, Чес? – спросил Роб, сосредоточенно вглядываясь в вихри пыли под дюзами садящегося межпланетника. Я порылся по карманам, оказалось, что не так уж много чего есть на обмен. Полупустая пачка жвачки, пара серебряных меркурианских центов и погнутая крышка от содовой. Протянув это все на ладони Робу, я про себя улыбался. Сейчас он смешно нахмурится и скажет: - Черт… Может, забежим камней наберем? Я важно кивну, помолчу, и добавлю: - А не боишься, что самое интересное без нас выменяют? Роб снова хмурится, но желание выменять у землян «что-нибудь такое» пересиливает, и мы вприпрыжку несемся к кратеру, что находится в паре километров от посадочного поля… Если там недолго порыскать, можно найти интересные камни, прилетевшие сюда на Меркурий из таких далей… Обычно, на них можно много всего интересного выменять. Мы так и делаем. Мы ползаем по дну кратера, пачкая одежду звенящей пылью. Спустя пятнадцать минут у нас на руках оказывается с десяток камней различных форм и расцветок. Надеюсь, хоть что-то из этого понравится землянам… Когда мы прибежали к полю, вокруг тяжелого тягача уже топталось несколько ребят из нашей школы. Все они вытягивали шеи, стараясь разглядеть астронавтов, что сейчас спускались по узкому дребезжащему трапу на искрошившиеся бетонные плиты, что покрывали посадочное поле. Нам повезло, похоже, кроме нас и этих ребят больше никого не будет. Значит, будет больше шансов выменять что-то действительно интересное… Астронавты тем временем важно ходили вокруг корабля, осматривая обшивку и занимаясь прочими астронавтскими делами… Наконец, спустя примерно полчаса, астронавты обернулись к нам. Их было трое, все они были какими-то невысокими и плотными… Наверное, это из-за того, что на земле гравитация сильнее, чем на Меркурии, из-за этого меркурианцы заметно выше землян и юпитериан, которые вообще выглядят как кухонные тумбочки – маленькие и широкие… Вот Роб, например, на голову выше самого высокого из землян, а тому наверное лет тридцать… Земных, конечно, а не наших… Астронавты были одеты в красивые полетные комбинезоны. Такие серые, с искрой и множеством самых разных нашивок. Я бы отдал все наши «сокровища», чтоб получить хотя бы одну такую нашивку… Но эти земляне ни за что не отдадут нам такие ценности… - Ну что, ребятня, есть что-нибудь на обмен? – спросил самый старший из землян. У него было широкое веснушчатое лицо и рыжая борода. На нашивке значилось: «Капитан Фаррелл». Все мы как по команде вытянули вперед руки с «сокровищами». Хоть бы прошло! Хоть бы сработало! Астронавты переглянулись и, улыбаясь, принялись раздавать мену… Нам с Робом достался целый пакет мандаринов. Это же… Вот это настоящие сокровище! Мандарины! Мандарины на Меркурии! Счастливые и довольные до невозможности мы побежали обратно в поле. Поле… Наше поле, наше место. Поле было нашим и только нашим секретным местом. Почему-то больше никто не находил чудесным просто валяться в траве и пялиться в клетчатое небо. Упав в ту самую траву, мы дрожащими руками вскрыли пакет с мандаринами. Их там было целых десять штук. Десять совершенно одинаковых, идеально-круглых оранжевых мандаринов… Десять маленьких оранжевых солнц лежали в желтой шелковой траве перед нами, и мы никак не могли решиться на то, чтоб начать их есть… Роб поднял голову и посмотрел на меня. У него было растерянное и какое-то смущенное лицо. Будто мы не мандарины собираемся есть, а, по крайней мере, пробовать алкоголь. Он неуверенно улыбнулся и спросил: - Ну… давай? Я улыбнулся в ответ и схватил первый мандарин. Тонкая оранжевая корочка легко отслаивалась от сочной мякоти… Ни я, ни Роб никогда не ели мандаринов. У нас на Меркурии, знаете ли, мандарины не выращивают. Мы их только на картинках видели… А еще мама говорила, что они вкусные… Хихикая, как ненормальные мы очистили по мандарину и снова посмотрели друг на друга… Первая долька. Ох! Как же это вкусно!... Незаметно мандарины кончились. Очень неожиданно и печально. С сожалением осмотрев горку корочек, мы вновь откинулись на траву и принялись рассматривать протуберанцы, отчетливо видные даже сквозь защитные купола. Все-таки мандарины очень вкусные и очень быстро заканчиваются… Мы лежали рядом в траве, и мне очень хотелось взять Роба за руку. Очень-очень… Ну, в общем, я так и сделал. Он повернул голову, посмотрел на меня и улыбнулся. Все-таки Роб – самый хороший человек на свете. Добрый, ласковый и самый-самый лучший… Мой друг. Мой Роб. Как-то незаметно моя голова снова очутилась на его груди, и я снова слушал биение его сердца. Бум-бум-бум… Откуда мне было знать, что это последний раз, когда мы вот так лежим в поле? Естественно, я не знал… Гораздо позже, часа два спустя, я пришел домой. Все было как-то странно. Мама с порога обняла меня, поцеловала в щеку и велела идти собирать вещи. Она побежала куда-то дальше, а я стоял у дверей и не знал, что мне делать… Что значит «собирайся»? Мы что, уезжаем? - Мам? – шепнул я, заходя в гостиную. - Да, милый? – пробормотала она, складывая папины наградные листы в папку. - Зачем собираться? - Как зачем, родной? – она, улыбнувшись, посмотрела на меня. – Мы улетаем. На Марс. Папу перевели… - Перевели? На Марс? - Правда, это чудесно, милый? Сегодня прибыл тягач Компании, его капитан – мистер Фаррелл – передал письмо с приказанием срочно отбыть на Марс… Капитан Фаррелл согласился высадить нас на Марсе. Они вроде на Юпитер летят… Так что нам очень повезло, не придется ждать чартера! Я уже не слушал. Оттолкнув с пути мать, я выбежал на улицу… В голове стучало: «Роб! Роб! Роб! Я не хочу улетать!» Путь до дома Роба занял каких-то пять минут, я бежал так, как будто на пятки мне наступала погоня. Вот дом Роба. Вон его окно, занавески еще не задернуты, значит, Роб не спит… Тяжело дыша, я подбежал к дому и постучался в окно, в ту же секунду, за стеклом показалась чуть сонная физиономия моего друга. Моего лучшего друга. Моего единственного друга. Он распахнул окно и махнул мне: «Забирайся!». Но я отрицательно покачал головой. Роб огляделся и быстро вылез в окно. Я схватил его за руку и потащил прочь. Мимо проносились домишки Коперника. Пыльные дорожки. Залитые солнечным светом крыши. Искрошившиеся плиты посадочного поля. Мимо проносился Меркурий. Поле… Наше поле. - Чес! Чес! Что?! – пытаясь справиться с дыханием, просипел Роб, когда мы, наконец, остановились. И я начал плакать. Как ребенок. Как сопливый малолетка или девчонка… Ужасно хотелось обнять Роба и никогда не отпускать… - Честер… Чес? – чуть испуганно спросил Роб и шагнул вперед. Пугаясь себя, я прижался к нему и принялся сбивчиво шептать: - Они увозят меня… На Марс… Я не хочу, Роб… Мне показалось, что сейчас должен пойти дождь… Но вот беда, на Меркурии не бывает дождей. Никогда… Роб прижал меня к себе крепче, и мне стало чуть лучше… Это его «бум-бум-бум» чуть быстрее, чем обычно…Неужели это все? - Чес, не улетай… Я же не смогу без тебя… - Я тоже не смогу… Никак… - Не улетай… - Роб? – шепотом позвал я. – Можно я тебя поцелую? На прощание? - Да… - так же тихо ответил он. Это был мой первый поцелуй. Он длился всего секунду, или даже меньше. Наши губы просто соприкоснулись, и я понял, что все-таки Роб нравится мне именно в ТОМ смысле. - Я люблю тебя… - Я тоже люблю тебя… Мы на Меркурии не склонны к проявлению эмоций. Мы не любим прощаний. Поэтому, мы просто пошли по домам. Взявшись за руки, мы брели по пыльной дороге, слушали железный ветер и звенящую пыль. Лавандовое небо в клеточку спокойно мерцало где-то далеко вверху. Огромное желто-красное солнце безразлично смотрело на нас. Здесь на Меркурии, не принято прощаться. Поэтому мы просто разомкнули руки, и пошли в стороны своих домов… Мне ужасно хотелось еще раз обнять Роба, ведь я знал, что мы больше никогда не увидимся. Никогда-никогда… Ни под лавандовым небом Меркурия. Ни на просторах красных марсианских пустынь… - Честер! Я обернулся. Роб стоял там, метрах в двадцати и смотрел на меня. - Я вырасту и прилечу к тебе на Марс! Я обещаю! - Я буду ждать… Здесь на Меркурии мы не даем ложных обещаний. Значит, Роб прилетит ко мне на Марс. Когда вырастет. Обязательно… На следующий день я сидел на сходнях того самого тягача. Веснушчатый капитан Фаррелл потрепал меня по голове и сказал: - Давай внутрь, парень. Взлетаем. Я послушно поднялся на борт, у самого люка я обернулся в последний раз посмотреть на мой Меркурий. На мой Коперник. На мое посадочное поле. На одинокую высокую фигуру за ограждением. На моего друга. На моего Роба… - Прощай, Роб. Сейчас я войду внутрь, лягу в свою капсулу и буду спать пять минут солнечного света… А потом высажусь на Марс. Уже взрослым, нет, не постаревшим, не ставшим старше… Просто на Меркурии осталось мое детство. - Прощай, Меркурий! – крикнул я в закрывающийся люк. – Прощай! Конец.
|
Перейти к обсуждению
Назад на "Фанфикшен" // Назад на главную // Disclamer
