| "Motorcycle Emptiness" |
Название: “Motorcycle Emptiness” Автор: shinobi Перевод: Dee Hasami Фэндом: Linkin Park Категория: слэш Жанр: ангст, драма Пейринг: Mike Shinoda/Chester Bennington Рейтинг: NC-17 Саммари: У Майка нет проблем с алкоголем. У Майка нет проблем с наркотиками. Майк не выпивает бутылку виски за ночь. Майк не нюхает кокаин, чтобы убить боль в сердце. У Майка не совсем в порядке с головой, да только сам Майк об этом не знает. Отмазка: автор псих. Перестанет строчить нечто подобное, если оплатите лечение. Реальные Майк Шинода и Честер Беннингтон остались в реальности, а здесь это просто персонажи. Please, don't forget about it. Оригинал: здесь - Майк, у тебя проблемы с выпивкой? Вот о чем спрашивает меня Честер, однажды заглянув ко мне домой. Мы на кухне, и я стою напротив двери кладовки, улыбаясь ему. А потом я делаю несколько шагов назад, чтобы прикрыть дверь в надежде, что он не увидит двенадцать ящиков водки, которые я купил по дешевке за Уолл-Мартом (Wal-Mart – популярная сеть супермаркетов в Америке* прим. перев) у какого-то мексиканца. - Чего? – бормочу я, глядя на него, стоящего передо мной в своем совершенно новом прикиде: черные штаны и черная рубашка. - Ты слышал, - скрещивая руки на груди, вздыхает он. На нем такая узкая рубашка. Она немного помялась и приподнялась над поясом штанов, показывая часть его упругого торса. Не так уж и много, но достаточно для того, чтобы я возбудился. - Майк, ради Бога, посмотри на меня! – почти рычит он, приближаясь ко мне. Я почти теряю самообладание, когда он хватает меня за руки. Мне очень хочется, чтобы он швырнул меня к ближайшей стене, сорвал одежду и заставил меня плакать, истекать кровью и выкрикивать его имя. Да вот только Честер больше не такой. Честер теперь хороший парень. Честер изменился. - Пожалуйста, удели мне минутку, - вздыхает он. Его глаза смягчаются, когда я в них смотрю. – Майк, просто скажи мне, что насчет всей этой выпивки? Я смеюсь ему в лицо и высвобождаюсь из его хватки. Какая ещё выпивка? Я не совсем понимаю, что он имеет в виду. И всё же я ещё раз проверяю, закрыта ли дверь в кладовку, когда выхожу из кухни, игнорируя его крики и спускаясь вниз. Ну да, мне нравится выпивать пару бокалов вина перед сном каждую ночь. А потом может быть стопку водки. В смысле, а кому не нравится-то? Мне было очень одиноко с тех пор, как он бросил меня. ** - Майк, ты выпил? Вот что несколько недель спустя шипит мне Честер сквозь стиснутые зубы. Мы не так давно спустились со сцены, и теперь стоим в переодевалке. Я пытаюсь сменить рубашку, но вдруг по непонятным причинам чувствую слабость и головокружение, у меня перед глазами танцуют звезды. Я сажусь в мягкое кожаное кресло и закрываю глаза, мгновенно забывая, что я не один в этой комнате. - Майк? Ради Бога! Ты что, опять пьяный? Его крики проникают сквозь мои уши, жалят мой мозг. И я чувствую, что он сидит рядом со мной. Я открываю глаза и смотрю… да нет, я пялюсь на него. - Слушай, тебе нужно протрезветь, пока мы не уедем. Мы должны сегодня встретиться с прессой перед тем, как ехать дальше. - Да ладно тебе, чувак, - выдыхаю я. Мой взгляд соскальзывает с его лица, пока он продолжает обстреливать меня случайными словами. Отрывки предложений проникают ко мне в голову, но я слишком занят, наблюдая за темной полоской волос под пуговицей его штанов. Занят видениями, как мой палец проникает за ремень с черными клепками, который удерживает его джинсы. Когда-то мне было это позволено… - Иисусе! Ты можешь выслушать меня? Я подпрыгиваю и замечаю, что Честер больше не сидит рядом. Он на другом конце комнаты, бурно жестикулирует и подтверждает каждое свое слово движением руки или пинком по ни в чем не повинному чемодану, который стоит у двери. Я соскальзываю обратно в кресло, устраиваюсь поудобнее, а его крики становятся всё громче, и маленькие капельки пота собираются у него на лбу и груди. Я облизываю губы. Часть меня желает засунуть руку в штаны и сделать то самое о чем не говорят вслух, но только Честеру это больше не нравится. Честер не одобрит, если я начну перед ним мастурбировать. Хотя раньше одобрял. Черт, раньше он это любил. До тех пор, пока не изменился. Пока он не превратился в самого примерного гребанного семьянина года. - Майк, пожалуйста, - вздыхает он. Его крики затихают, когда я наконец-то концентрируюсь на том, что он говорит, а не на его теле. Ещё один глубокий вздох срывается с его губ, когда он подходит, становится передо мной на колени и кладет свою руку поверх моей. - Майк, ты обкурился? Я закатываю глаза и трясу головой. А когда я встаю и, спотыкаясь, иду к двери, я пытаюсь не обращать внимания на то, что он швыряет довольно дорого выглядящую вазу через всю комнату. Ну да, я выкурил косяк, когда мы спустились со сцены. И иногда я буду выкуривать один перед тем, как отправится в постель. В смысле, разве не все пробовали это хотя бы раз в жизни? Было пусто с тех пор, как он бросил меня. ** - Майк, ты опять пьяный? Вот что где-то месяц спустя бросает мне Честер. Мы в шикарном отеле где-то в центральной Америке и всё, что я знаю, так это то, что здесь жарко, и моя голова разрывается на части. Всё, что я могу слышать, так это глухое жужжание кондиционера над своей головой, но где, блин, гребанный свежий воздух, я и понятия не имею. - Майк! Чтоб тебя! Ты посмотришь на меня или нет? Я издаю стон, когда он вползает ко мне на кровать. Он отдергивает с лица мои руки, заслоняющие глаза от света. Я моргаю, а он начинает расстегивать мою рубашку. Стоп, минуточку… - Какого хрена? – стону я, наконец-то фокусируясь на нем. А он продолжает меня раздевать: теперь он поднимает мои руки и снимает одежду с ноющего от боли тела. - Майк, просто посиди прямо секундочку. - Оу, - я улыбаюсь, слегка двигая телом. – Ты возбужден, да? Ну, ты несомненно можешь хорошенько меня поиметь. Видишь, мне плевать. Лучше уж обращайся со мной как с куском для ебли, чем если бы мне вообще ничего от тебя не досталось… Мои губы сжимаются, а глаза расширяются, когда Честер бросает мою рубашку, и она падает на пол как будто в замедленном движении. - Я просто пытался помочь тебе остыть, - отвечает он спокойно. – Ты весь горишь, - говорит он, не обращая внимания на то, что я только что сболтнул. А потом встает и исчезает из поля моего зрения на несколько минут. Я пытаюсь поднять голову, чтобы увидеть, куда он ушел, да вот только каждый дюйм моего тела так чертовски тяжел. Не припомню точно, это пятый или шестой день, который я провожу в гребанной лихорадке? Черт, а может сейчас вообще седьмой день? Не помню. Мне кажется, это длится уже вечность. Вечность – это так долго. - Вот, выпей это. Я не знал, что уже закрыл глаза. Но когда я открываю их, Честер сидит рядом со мной с бокалом холодной воды в руке. Он помогает мне поднести стакан к губам, и через несколько минут я снова откидываюсь назад, чувствуя свежесть во рту и ледяную воду, стекающую вниз по моей глотке. Он сидит рядом со мной, держа в руке пустой бокал, пока я безучастно пялюсь в пол. Мой живот урчит, и острая боль сотрясает голову. Я перекатываюсь на свою сторону и закрываю глаза. Рука Честера взъерошивает волосы у меня на голове, и одинокая слезинка скатывается по моей щеке. Он нежно гладит мою голову, совсем как он это делал раньше, когда я болел. Вот только я больше не болен. Я за пределами гребанного освобождения. Я задвигаю эти мысли подальше и довольно мурлыкаю, когда его рука массажирует мою шею. И я вспоминаю все те чудесные времена, которые мы провели вместе. Наедине. Но только он больше не такой. Я больше не нужен ему. Переворачиваясь на живот и прижимая подушку к груди, я задаюсь вопросом, нужен ли был я ему хоть когда-нибудь. Или я был тем, кто заполнял пустоту внутри него, когда он скучал по жене… Громкий звук пугает меня, и я поднимаю голову как раз в тот момент, когда рука Честера удаляется от меня. Когда он наклоняется вниз и что-то подбирает с пола. - Черт! Майк! –он тычет мне в лицо пустой бутылкой «Джек Дэниэлс» (*марка виски – прим. перев.), а в его голосе слышится отвращение. - Ты что, бля, всё это выпил? Спотыкаясь в пьяной дымке, я выбегаю в коридор и слышу, как бутылка разбивается об стену. И всё это сопровождается взрывом яростных фраз. Ну да, я выпил бутылку виски. И прошлой ночью я тоже выпил бутылку. И за ночь до этого. Это же не значит, что я алкоголик. Все время от времени понемногу выпивают, чтобы потом крепче спать, разве нет? Довольно тяжело закрывать глаза, когда его больше нет рядом. ** - Майк, пожалуйста, скажи мне, что ты не принимал всё это дерьмо? Честер сопровождает свой вопрос ударом по моему лицу. А самое прикольное в том, что я этого не чувствую. Я вообще ничего не чувствую! Разве это не замечательно?! Прошло несколько недель с тех пор, как он разгромил наш номер в отеле и разрушил нашу чистейшую репутацию. Остальные участники группы были немного раздражены этим, потому что они считали, что кровати вполне удобные. Но нам запретили оставаться во всех 153 отелях этой сети до конца нашей жизни. А мне они все равно не нравились. Там была говеная система охлаждения воздуха. - Майк, посмотри на меня. Иисусе, ты же обдолбался, идиот! Он бьет меня снова. Но, как я уже сказал, я ничего не чувствую. Именно это мне и нравится в растворителях: они делают меня бесчувственным, а всё вокруг становится таким мирным. Они заставляют мой разум смягчатся. - Слушай, Майк, я невъебенно серьёзен сейчас! Что ты сделал? Сквозь полуприкрытые глаза, валяясь на своей койке, я наблюдаю за тем, как Честер шарит по различным штуковинам, которые разбросаны рядом со мной. Его руки хватают всё невероятно быстро; маленький пакетик кокаина, шесть упаковок пива, пустая зажигалка, наполовину пустая бутылка «Смирнофф», а ещё помятая жестяная банка из-под дезодоранта, так же известная как мой новый лучший друг. - Господи Иисусе, - шепчет он. Его руки сжимают аэрозоль, когда он делает глубокий вдох и смотрит на меня снова. –Что ты с собой делаешь? – шепчет он. – Майк, что ты делаешь? Я улыбаюсь ему. А потом я широко ухмыляюсь и сажусь прямо, облокачиваясь на свою гору подушек. Я украл их из последней гостиницы, в которой мы останавливались. Мне нравится обнимать их, пока я сплю. Если достаточно хорошо постараться, то иногда у меня получается представить, что подушки – это он. И что он всё ещё со мной, как и обещал. Навсегда. - Пожалуйста, говори, - он вздыхает и садится рядом со мной, скрестив ноги. – Мы все за тебя переживаем. - Я в порядке, - отвечаю я, забирая у него из рук банку и ставя её перед собой. - Конечно же, ты не в порядке, - не соглашается он, указывая на все объекты, которые только что нашел. - Это ничего, - улыбаюсь я. – Ничего страшного, ладно? - Майк, бля, это ещё как страшно! Ты так много для меня значишь. И меня до чертиков пугает то, что ты постоянно пьян и истощен… - Да не истощен я, - говорю я ему, хватая небольшую сумку с конца своей койки. – Ничего плохого не случилось. Просто оставь меня в покое. Мои руки трясутся, пока я поспешно складываю мои драгоценные сокровища в сумку, предварительно убедившись, что крышка водки плотно закрыта, перед тем как засунуть её внутрь и застегнуть молнию. - Чёрт! Ты что, настолько долбанулся, что даже не видишь, что ты творишь? Ты же уничтожаешь не только себя, Майк. Ты уничтожаешь и меня тоже, и постепенно ты уничтожишь всех остальных… - Убирайся, - с силой выталкивая его со своей койки, выдыхаю я. Он пристально смотрит на меня, пока я не спрыгиваю вниз, запихивая сумку под свою коллекцию подушек. - Единственный, кто здесь что-то уничтожает – это ты, - бросаю я, с наслаждением глядя, как его лицо вытягивается, и он стоит передо мной, не зная, что на это сказать. - Нет, Майк, - наконец отвечает он. – Это ты. Ты и твое эгоистичное, гребанное поведение. Ты и твое упрямство. Тебе нужна помощь, ладно? И тебе, блин, лучше получить её, пока ещё не слишком поздно. Я даю ему пощечину. Со всей силы. Он поворачивается и уходит. Ну да, мне нравится принимать дозу, чтобы не чувствовать боль. Но ведь не я же один применяю такую технику. Вся жизнь превратилась в борьбу с тех пор, как он бросил меня. ** - Майку становится хуже. Мы должны разобраться с этим дерьмом. Черт, отменить остальной тур, если это поможет. Вот что на следующее утро говорит Честер остальным участникам группы и нашему тур-менеджеру Майку Амато, когда они сидят в тесном кружке вокруг стола в передней части нашего гастрольного автобуса. Я в своей пижаме, по другую сторону тонкой черной занавески, которая отделяет проход между койками от территории кухни. Я сжимаю руки в кулаки, мое дыхание превращается в резкие вздохи, когда я смотрю сквозь щель в занавеске и ловлю мерцание трех из шести торжественных лиц, которые обсуждают мои дела за моей спиной. Козлы. Мне нужно что-нибудь, чтобы успокоить нервы. Вернувшись к койке, я отчаянно ощупываю её, пытаясь найти свою сумку, потому что, бля, я знаю, что прошлой ночью оставил её здесь. Но её здесь нет. Ярость охватывает меня, и я отдергиваю занавеску, заставляя всех смотреть на меня. И тут я замираю, и мое сердце падает в желудок. Моя сумка на столе, а всё её содержимое вывалено перед ними. - Какого хрена? – спрашиваю я, пытаясь держать свою ярость под контролем и не расплакаться. - Майк, - спокойно говорит Амато. – Нам нужно поговорить. Хочешь посидеть с нами минутку? - Нет, - трясу я головой, пялясь на него, а ещё на Феникса и Брэда, которые тоже сидят со стороны нашего застывшего в напряжении менеджера. Роб и Джо сидят ко мне спиной, но все же они повернули головы, чтобы взглянуть на меня. Они смотрят на меня так, будто я кусок дерьма. Хотя мне всё равно. Но что касается Честера, так он даже не смотрит на меня. Он весьма мило повернут ко мне спиной. Как охренительно кстати. - С меня хватит, - нарушая всеобщее молчание, рычит Брэд. Он хватает мою сумку и начинает сгребать содержимое обратно. Меня трясет, когда я вижу, как он запихивает последнюю бутылку пива в сумку, поднимается на ноги и шагает ко мне с такой агрессией в глазах, какой я никогда раньше не видел. Он молча хватает меня за запястье и тащит к двери мимо всех.. - Брэд, а ну отъебись! – шиплю я, тщетно пытаясь высвободиться из его железной хватки. Когда, бля, я стал таким слабым? Он тащит меня вниз по ступенькам и через всю парковку, на которой стоит наш автобус. Мои босые ноги царапаются о гравий под ними, мои глаза пронзает боль, потому что солнечный свет бьет по ним, но Брэду кажется на это наплевать. Ему всегда было плевать. - Итак, - орет он, когда мы наконец останавливаемся у мусорного бака. – Вот договор. Нам осталось отыграть ещё четыре шоу. Мы их отыгрываем, ладно? Потом мы летим обратно домой, и ты обследуешься в первой же реабилитационной клинике, которая тебе подвернется, понял? Мои глаза горят. Его крики эхом отдаются в моих ушах. Зачем он всё это говорит? Почему он так чертовски зол на меня? Почему он орет, и какого хрена он так на меня смотрит? - Я спрашиваю, ты понял? – кричит он, и громкость его голоса превосходит даже любой крик, который я когда-либо слышал от Честера. Я не знаю, о чем он меня просит. Я не знаю, с чем мне здесь нужно соглашаться. Но я киваю головой, потому что, хрен с этим, я хочу, чтобы мне вернули мою сумку. Я хочу заползти на койку и выпить. Сейчас. Я просто нуждаюсь в чем-нибудь, что немного успокоит меня. Ведь моя голова так ужасно кружится. Мне нужно хоть что-нибудь. - Хорошо. Громкий голос Брэда растормаживает меня и возвращает мой разум к тому, что он все ещё держит мою руку. Его пальцы впиваются в запястье, и я клянусь, что если он сейчас же не отпустит, то останутся синяки. - Ладно, - вздыхает он, швыряя мою сумку в мусорный бак. – Вернемся в автобус. Я киваю головой, и он тащит меня обратно через парковку, а мои босые ступни опять царапает гравий. И на полпути я понимаю, что этот козел выкинул мою сумку в мусорку. - А ну отпусти меня! – громко кричу я, неясно осознавая, что остальные участники группы пялятся на меня из автобуса. – Брэд, ты козел! Отпусти меня! Верни мне мои гребанные вещи! СЕЙЧАС ЖЕ. Брэд сильно толкает меня и дает пощечину. Это очень больно, но мне плевать, даже если он снова так сделает. Потому что я с места не сдвинусь, пока он не вернет мне мою сумку. - Майк, двигай, бля, - шипит он. И его рука крепче обхватывает мое запястье, когда он пытается подтащить меня к автобусу. Но я не собираюсь двигаться. Я, бля, не пошевелюсь. Сердце скачет, а во рту сухо. У меня болит горло, и голова разрывается на части одновременно с тупой болью в груди. Мне нужен стакан воды. Или водки. Или немного пива. Или чего-нибудь, что уберет этот горький вкус изо рта немедленно. - Бля. Может кто-нибудь из вас выйдет и поможет мне с ним? Подходит Роб, и его недовольное лицо глядит на меня сверху вниз. Я пытаюсь отбиться от них обоих, беспорядочно размахивая руками и ногами во всех направлениях. Да только в этом нет никакого толка, потому что Роб поднял меня и взвалил к себе на плечо, игнорируя все мои проклятья и удары по его спине. - Спусти меня! – беспомощно вою я, глядя, как мусорный бак становится всё дальше и дальше. – Пожалуйста, Роб! - умоляю, и слезы начинают скользить по моим щекам. – Пожалуйста, отпусти меня! Все мои рыдания бесполезны, потому что сейчас мы уже в автобусе, и я слышу, что дверь скрипнула и закрылась, а автобус поехал. Роб швыряет меня в кресло, и я немедленно встаю, отталкивая его к буфету вдоль стены. -Ненавижу тебя! – шиплю я. – Ненавижу тебя! И тебя ненавижу! И тебя! Я, бля, всех вас ненавижу, - кричу я, колотя Роба своими кулаками. Но Роб внезапно отодвигается, и мои руки уже молотят по жестким деревянным створкам буфета. Со всхлипом я падаю на колени, с трудом осознавая, что Честер обвивает руки вокруг меня и прижимает к своей груди. Я могу понять это только потому, что узнаю запах его лосьона после бритья, который я подарил ему, когда мы ещё были вместе. До того, как его жена забеременела, и он забыл все данные мне обещания. Аромат держится в легких, дышать становится всё труднее и труднее. Я закрываю глаза и обхватываю себя руками. Они лишили меня единственного средства, с помощью которого я мог справиться со всем этим. Было так чертовски трудно справиться с чем-либо с тех пор, как он бросил меня. ** - Майк, у тебя тут всё нормально? Как ты себя чувствуешь? Вот о чем спрашивает Честер, садясь рядом со мной в кресло и ставя миску с супом напротив меня. Прошло три дня с тех пор, как Брэд выкинул мои скрытые запасы. В тот день, когда у нас был пит-стоп, я тайком полез в свой чемодан, а он заметил это и забрал мой бумажник. У меня нет денег, и мне их дают только для того, чтобы я покупал еду. Я чувствую себя таким опустошенным. Таким усталым. Я не пил и не принимал дозы, а мне это сейчас так нужно. - Я принес тебе немного супа. Ты должен что-нибудь съесть, - говорит он, передавая мне ложку. Я беру её и опускаю в горячую красную жидкость, но на этом всё. Я просто оставляю ложку покоиться там и возвращаюсь к рассматриванию стены. - Слушай, мне не нравится, что ты принимаешь участие в последних шоу. Я знаю, что нам осталось всего два, но я не думаю, что это разумная идея. Мы можем перенести их. Отыграть их потом, когда тебе будет лучше. Как думаешь? Я пожимаю плечами. В принципе мне всё равно. Хотя, когда я думаю об этом, мне не хочется, чтобы так получилось. Потому что так я окажусь дома ещё раньше. Не думаю, что я готов к тому, чтобы вернуться домой. Только не в пустой, холодный дом. В одиночку. - Давай же, Майк, подумай над этим, ладно? В последние несколько дней ты был великолепен на сцене, но я думаю это слишком тяжело для тебя, понимаешь? - Нет, - я трясу головой, наконец-то поднимая на него взгляд. – Всё хорошо. Я в порядке. Я хочу пройти этот тур до конца. Он медленно кивает головой: - У тебя есть ещё время до вечера, чтобы хорошенько это обдумать. Так что не принимай поспешных решений. - Я и не принимаю. Это мое окончательное решение. - Эй, милый. Я закусываю губу, когда вижу, что в дверях стоит жена Честера с их сыном на руках. Честер с ликованием подпрыгивает и тут же забывает обо мне, подскакивая к ней, обнимая её. Мне приходится отвернуться, когда он берет сына на руки и начинает говорить, как он по ним скучал. - Привет, Майк. Я заставляю себя посмотреть на неё, когда её веселый голос произносит моё имя, и она входит в номер, глядя вокруг себя светлыми глазами. - У вас тут мило, - широко улыбается она, размещая огромный чемодан у подножия кровати. Она подходит ко мне и садится рядом. И мне интересно, как бы она отреагировала, если бы я сказал, что прошлой ночью её муж отымел меня на этой самой кровати. Но я не говорю ни слова, когда она кладет руку мне на бедро и смотрит прямо в глаза. - Ты выглядишь таким больным, милый, - вздыхает она. – Честер вчера позвонил ко мне сказал, что тебе плохо. Интересно, он сделал этот звонок до или после того, как запихивал в меня свои пальцы. - Мне кажется, не стоит переживать, если придется отменить следующие два шоу, - говорит она мне. – Я думаю это даже к лучшему. С чего это вдруг все начали говорить, что мне делать? Во время всего тура Роб и Джо и двух слов мне не сказали, зато вчера они не затыкаясь указывали, что мне нужно и чего не нужно делать. Орали на меня и говорили, чтобы я наконец вытащил свою башку из задницы. Лицемеры. - Правда, Честер? Почему бы тебе не прогуляться с ребенком? Я знаю, что ты очень сильно по нему скучал, - глядя на него, улыбается его жена. - Я… хмм, - он странно таращится на меня. – Да, конечно. Я только возьму пальто… Проходит совсем немного времени с того момента, как он уходит, и в комнате остаемся только я и его жена, сидящие в полном молчании. Тут она открывает рот и начинает говорить снова, а её голос почему-то дрожит. - Майк… Честер сказал, что у тебя проблемы с алкоголем и наркотиками. - Нет у меня никаких… - Просто выслушай меня, ладно? Я киваю и жду, когда она продолжит. В конце-концов, все уже вставили свои пять копеек, так почему бы и ей тоже что-нибудь не сказать? К тому же, я научился блокировать себя, когда люди что-то начинают говорить. Я могу спокойно сидеть здесь, вежливо улыбаться и кивать. А ей не обязательно знать, что я даже не собираюсь слушать ни одного гребанного слова. - Мой отец знаком с одним очень хорошим доктором. Он работает в реабилитационной клинике, которая находится всего в паре кварталах от твоего дома. Мы с Честером могли бы договориться, чтобы ты оставался там столько, сколько потребуется, чтобы тебе стало лучше. Я должен был ненавидеть её. Правда, должен был. Но когда она сидит рядом со мной, а её рука нежно гладит мою… а её взгляд такой искренний… Я просто не могу найти для неё хоть немного ненависти внутри себя. Когда я только познакомился с Честером, на первом прослушивании для нашей группы, на нем не было обручального кольца. Он был как раз тем, кого мы искали. Мы поняли это сразу же, как только он начал петь. Мы тогда все отправились праздновать. Он был веселым, всегда улыбался, всегда заставлял меня чувствовать себя особенным, будто я звезда на вершине елки. Я влюбился в него, попался в его сети, на крючок, в капкан. Он брал меня с собой, он опьянял меня. Он говорил, что хочет, чтобы наши отношения оставались тайной. Чтобы не омрачать карьеру группы. Я был слишком сильно влюблен, чтобы делать что-то против его воли. Первый секс у нас был сразу после того, как мы подписали контракт. Мы были вместе в душе, смывая остатки ночи, когда позвонила его жена. Я взял трубку и собрался уже сказать ей, что она не туда попала, как всё вдруг стало для меня совершенно очевидным… Всё, что он мне говорил: «друг», оставшийся в Аризоне; деньги, которые он каждый месяц высылал родителям; все те ночи, когда он плакал и не мог заснуть, потому что скучал… по ней? Я был вне себя от ярости. Я выгнал его, и мы не разговаривали неделю. До тех пор пока он не приполз ко мне однажды ночью, во всем признавшись и вымаливая прощение до тех пор, пока мое разбитое сердце не забилось снова. А потом его губы прижались к моим, и уже не имело значения, насколько некрасиво всё это было. Я просто хотел, чтобы он снова был со мной. Почти четыре года. Именно столько длилась наша связь. До тех пор, пока шесть месяцев назад он не пообещал мне, что уйдет от жены, что уже собрал вещи. Всё закончилось, когда он пришел ко мне и сказал, что его жена рожает. И что нам нужно разойтись. Вся та глупая чепуха, которую он говорил мне, была ничем. Все эти обещания, которые он давал мне. О том, что однажды мы будем вместе. Навсегда. И всё, что я помню отчетливо, так это то время, когда он заставлял меня чувствовать себя звездой. Это всё, что я хочу вернуть. Но на самом деле всё это приравнивается к нулю. Все слова, которые он мне говорил – ничто. Ничего, кроме пустой оболочки. Он хотел, чтобы у него был и я, и его жена. И он, черт его возьми, до сих пор этого хочет. Потому что это его устраивает, когда он возбужден, или одинок, или нуждается в поддержке. А как же я? А как же она? И вот когда она сидит здесь, улыбаясь мне и обнимая меня, когда я начинаю плакать, я не чувствую ненависти. Мне жалко её. Я чувствую себя таким чертовски виноватым. В самом деле, это он сейчас должен проходить через весь этот ад. - Я кое-кого потерял, - шмыгаю я, отодвигаясь от неё и кладя голову ей на плечо. Я так и думала, - кивает она, сжимая мою руку. - Я так сильно любил его. И до сих пор люблю. Только вот ему теперь на меня плевать. Мне кажется, ему всегда было на меня плевать. - Почему ты так говоришь? - Есть много оснований. То, как он поступает со мной. Как будто между нами никогда ничего не было. Как будто это просто грязный маленький секрет, который он прятал, потому что для него всё это было лишь забавой, способом провести время… - Что он для тебя значил? – мягко спрашивает её голос. - Целый мир. - Наверняка и ты для него что-то значил, - говорит она. – Почему всё закончилось? - У него есть кто-то ещё. Кто-то лучше. - Может быть тебе лучше без него? В смысле, кто в здравом уме бросит тебя? – она мягко смеется, ещё сильнее сжимая мою руку. – Слушай, Майк… Я не знаю всех подробностей, но я точно знаю, что не стоит вот так уничтожать себя из-за кого-то. Ты должен идти дальше. Я знаю, это займет время, но тебе нужно так сделать. Ты должен показать ему, что способен найти счастье в другом месте. Ты не можешь позволить ему победить себя. - А что если… Что если бы ты потеряла Честера? – спрашиваю я, сглатывая, когда её лицо немного бледнеет, и она закусывает губу. - Это убило бы меня, - она замолкает, а потом добавляет. – Я не смогла бы жить без него… - Тогда ты понимаешь, как я себя чувствую, - шепчу я. Она глядит на меня несколько минут, а потом кивает: - Позволь нам помочь тебе, Майк, пожалуйста, позволь нам помочь. Честер уже вернулся, громко открывая дверь. И как только дверь закрывается, его глаза немедленно впиваются в мои. Он выглядит взволнованно. Я знаю, что он жаждит знать, выдал ли я ей хоть что-нибудь. Но какого черта я бы стал это делать? Зачем бы я позволил Честеру уничтожить Сэм также, как он уничтожил меня? Может она права, может я должен идти дальше. Я вижу только один способ осуществить это. - Спасибо, что выслушала, - улыбаюсь я. – Я оставлю вас наедине ненадолго. Уверен, вам есть чем заняться. Я встаю и оставляю остывший суп. Прохожу мимо Честера, который усаживает сына на кровать. - Ты же не… - тихо шепчет он. - Я бы с ней так не поступил, - шепчу я в ответ и исчезаю за дверью. Ну да, я вкусил запретного плода, и крепко полюбил его и всю его славу. Было так тяжело избавиться от воспоминаний с тех пор, как он перестал любить меня. ** - Майк? Ты там? Ты уже торчишь там вечность. У тебя всё в порядке? Это голос Честера, зовущего меня через дверь кабинки туалета, в которой я сижу посреди ночи где-то в Южной Каролине. Мы просто остановились, чтобы поесть, перед тем как отправиться в ближайший к месту следующего выступления отель. - Майк? Майк? Ответь мне, Майк! Прошло четыре дня с тех пор, как Сэм приехала и уехала, поцеловав на прощание своего любимого мужа, стоя у ступенек автобуса и говоря, что мы скоро увидимся. Мне не хватило смелости сказать ей, что она больше никогда меня не увидит. - Майк? Что ты там делаешь? Я опускаю взгляд на дорожку кокаина, мило рассыпанную по верхушке сливного бачка. Она светится и мерцает, отражая свет луны, просачивающийся сквозь разбитое окно. Я сообразил захватить немного коки и парочку бутылок водки у вокалиста группы, с которой мы выступали на последнем шоу. Они были даже больше, чем счастливы, отдать мне всё это бесплатно за то, что я позволил им пару часов поспать в нашей гримерке. - МАЙК! Крики Честера сопровождаются серией ударов в дверь, которая находится позади меня. Я глубоко вздыхаю и погружаю скрученную долларовую купюру в белую дорожку, втягивая её в один заход. Я закрываю глаза и прислоняюсь к двери, почти не замечая, что она трясется позади меня каждый раз, когда Честер долбит в неё кулаками. На меня обрушивается эйфория, но я умудряюсь открыть глаза как раз в тот момент, когда Честер ударяет по двери в последний раз, сокрушая замок и врываясь в кабинку. Я стону и в подаюсь вперед, откидываясь на противоположную стену, когда его гибкое тело втискивается в маленькое пространство. - О Боже, - выкрикивает он, его руки сжимают мои плечи. Он тащит меня наружу. – Иисусе! Это когда-нибудь прекратится, а? Я прислоняюсь к холодной стене, глядя, как он начинает всё проклинать и кричать; как он зовет Брэда и Феникса.Честер говорит, чтобы они забрали меня от него. Они не говорят мне ни слова. Даже не моргают. Просто придерживают меня за талию и ведут. В автобусе холодно. Мы останавливаемся на верхней ступеньке, и я едва замечаю, что Честер прислоняется к стене и плачет, трясется, и я клянусь, что могу слышать его всхлипы, даже когда падаю на пол и теряю сознание. Ну да, я заставил его плакать. Я довел до слез человека, которого люблю. Но любовь причиняет боль, разве нет? Мне было так сложно остановить слезы с тех пор, как он бросил меня. ** - Знаешь, мне кажется, что Майк не собирается нас слушать. Вот что Честер говорит своей жене ранним утром следующего дня, когда они лежат на одной из кроватей. Она приехала несколько часов назад, после того, как Брэд позвонил к ней и сказал, что Честеру действительно нужно, чтобы она была здесь. На этот раз она приехала без сына. Я подсматриваю из ванной в дверную щель и чувствую, как слеза скользит по щеке. Честер думает, что я сейчас завтракаю вместе с остальными. Я проник сюда, когда они ещё спали, вооруженный своим заново добытым запасом. Он не прекращал плакать до тех пор, пока мы не прибыли в гостиницу. Все больше волновались о нем, чем обо мне. Я сам виноват во всем, так сказал Брэд. Я не имел значения. Я никогда не имею значения. - Я думаю, на это потребуется время, - шепчет его жена, целуя его в щеку. – Я уверена, что как только завтра вы вернетесь домой, мы начнем помогать ему решить все проблемы. - Думаешь, это будет так легко? Я смаргиваю и делаю ещё один глоток из бутылки с водкой, которую крепко сжимаю в руке. - Я чувствую, что всё изменится, - она нежно улыбается, снова целуя его. - Мм, как хорошо, - выдыхает он. – Хочешь заняться этим снова? - Конечно, - мягко смеется она и прижимает свои губы к его губам. Я делаю ещё один глоток, и ещё один, пока моя бутылка не становится пустой. И я продолжаю наблюдать за ними. За тем, как Честер оказывается наверху и целует женщину под собой. Его руки шарят по всему её телу, и у меня по спине пробегает холодок, потому что он когда-то говорил мне, что ненавидел заниматься этим с ней, что ему приходилось притворяться, и что я был единственный, к кому он хотел так прикасаться. Я тянусь, и моя рука хватается за новую бутылку водки. Я торопливо срываю с неё крышку, делаю очередной большой глоток и ставлю бутылку на пол. Слезы уже свободно стекают по моему лицу, когда я смотрю, как он прикасается к ней, ласкает её. Как он шепчет ей все те же самый глупые пустяки, которые шептал мне. И я ничего не чувствую, когда вижу, как он раздевает её, входит в неё. Как его руки скользят по волнам её длинных волос, и как он целует её. Я подношу горлышко ко рту, и теплая жидкость скользит вниз по моей глотке. А потом его действия становятся неясными из-за слез, которые наполняют мои глаза, переливаются через край и бегут по щекам. Я чувствую себя таким бесполезным. Таким пустым. Таким охренительно преданным. Он говорил мне, что я единственный. Он говорил, что любит её как друга, только и всего. Он говорил, что бросит её, что мы будем вдвоем, вместе, навсегда. Он говорил, что умрет за меня, что я единственный, кто ему нужен, единственный, кому он хочет счастья. Он говорил мне, что я был самым особенным человеком, которого он когда-либо встречал. И что если бы он мог всегда заставлять меня улыбаться, то он бы тоже всегда улыбался. Он лгал. Он, мать его, лгал. Он врал мне, а я чувствовал себя виноватым, потому что осмеливался упоминать его жену. Потому что осмеливался требовать для себя его любовь. Знаете, всё чего я когда-либо хотел – просто быть любимым. Я не могу больше смотреть. На то, как он целует её, двигается в ней, стонет её имя и ласкает её тело своими руками. Я немного мешкаюсь, прежде чем подняться на ноги. Моя бутылка почти пуста, когда я осторожно и тихо выскальзываю из комнаты, даже не замечая их крики. Когда я выбегаю в ярко освещенный коридор, в конце которого ясно виднеется запасной выход, его зеленый знак мигает, и я толкаю стальную верь, чтобы войти. Я выхожу на крышу. Воздух очень холоден, и у меня моментально перехватывает дыхание. Голубое небо переворачивает мой затуманенный разум, солнце прячется за серыми тучами. Я начинаю неловко брести по крыше. Подо мной оживленное дорожное движение. Когда я осмеливаюсь подойти к краю крыши и посмотреть вниз, я вижу маленькие движущиеся точки: автобусы и машины. То что я сейчас вижу будет последним, что я увижу в этой жизни. Но я не хочу, чтобы такой вид был последним. Поэтому я роюсь в кармане пальто и достаю длинный, тонкий кусочек фотобумаги. Передо мной четыре фото. Я стираю рукавом набежавшие на глаза слезы, и возвращаюсь в тот день, когда мы с Честером гуляли по городу и сделали эти снимки в фотобудке. Это было почти сразу после того, как мы познакомились. И всё, что я вижу – два улыбающихся лица, потом то, как он обхватывает меня за плечи. А на последнем фото – его губы прижимаются к моим. Я набираю в легкие воздух и встаю на выступ, огибающий крышу. Высоко. Очень высоко. Однажды Честер сказал мне, что я как будто падший ангел. Я медленно разворачиваюсь спиной и крепко прижимаю фото к груди. А может всё, чем я когда-либо был, всё, чем я когда-либо мог быть – только падшим ангелом. Я откидываюсь назад, позволяя телу успасть. Фото крепко зажато между пальцев. Было довольно сложно найти желание жить после того, как он бросил меня. |
Перейти к обсуждению
Назад на "Фанфикшен" // Назад на главную // Disclamer
