| "1 к 5" |
|
Название: 1 к 5 Автор: Mayer Фэндом: LP/LB Категория: джен; немного гета Персонажи [ред.]: брэдо-centric Рейтинг: PG Жанр: драма + всего понемножку Саммари: история одной мести Предупреждение: AU (Брэд является не музыкантом, но другом группы), всякие там убивания... Приложение: к главе 10 - музыкальное сопровождение - Stevie Ray Vaughan "Tin Pan Alley"; к главе 11 – видеомузыкальное сопровождение - Limp Bizkit "Rollin"; к главе 11 - попытка иллюстрации by Mayer 1. Шоссе № 66. Солнце. Жаркое аризонское солнце раскаляет сухую обезвоженную землю. От этого жара вянут жалкие остатки травы, воздух становится не холоднее адской серы и приобретает вкус раскаленного металла, а проезжающие по шоссе №66 водители удрученно вздыхают и включают кондиционеры до предела. На обочине лежит чье-то не двигающееся тело. Вообще-то это тело принадлежит человеку, который вовсе не умер – посему называть его «тело» в дальнейшем будет невежливо, - он просто без сознания. Ни одна из машин не останавливается, чтобы помочь ему. Возможно, они считают, его погибшим, но скорее всего, воспитанные в строгом пуританском духе, не полагают приличным помогать какому-то обморочному оборванцу. Хотя кто-то вежливо закрыл его лицо от солнца газетой. Наверное, это сделал некий сердобольный иностранец. Постанывая, человек, наконец, открывает глаза и сразу видит заголовок «Ужасный пожар в городе Агура». Не прекращая стонать, он пытается подняться и как минимум сесть, но первая попытка терпит неудачу. Как и вторая. Больше головы, с залитой кровью рассеченной бровью, больше ребер (кажется, одно из них сломано), больше ног, на которых практически нет свободного от ссадин и синяков места – больше всего этого болит, почему-то рука. Кисть левой руки. Превозмогая пульсирующую от жары слабость, парень смотрит на источник боли и видит - точнее, не видит - безымянного пальца. Обрубок, не более осталось от него. Человек кричит от ужаса, ведь это так ненормально, так противоестественно – отрублен палец. Мимо проносится машина, расшвыривая вокруг себя тучи пыли. Парня начинает душить кашель. Вдруг он понимает, что хочет пить. Желудок скручивает жажда. Надо встать и поймать попутку. Надо встать. Надо! Ноги не хотят слушаться, им гораздо удобнее валяться в пыли на обочине, но парень, чуть ли не крича, заставляет себя встать. В голову сразу ударяет тысяча вопросов: Где я? Зачем? Почему? Что с моей рукой? Кто это сделал? Кто я? Кто я?! Хромая, он плетется по краю дороги, в тупой надежде на жалостливого водителя, голосуя поднятой рукой. Время потеряло последний смысл. Он идет всего лишь пять минут или пять часов? А может быть пять дней? А может быть он всю жизнь так шел и шел, хромая, без остановки? Шорох тормозящей машины заставляет парня обернуться. - Что тут забыл, а? – грубо спрашивает круглолицый с виду добродушный водитель громадного грузовика. - Я… я… - шатается парень, силясь придумать ответ. - Пьяный что ли? - Не… я не пьяный, я просто… я просто очнулся тут… - Ну-ну, - угрюмо кивает водитель, - Садись, горемыка, до города подвезу, - обрадованный, парень в ту же секунду заскакивает в машину. – Тебя как звать-то? – спрашивает водитель, когда пассажир пристегивается. - Меня? Я… я не знаю… - Понятно. Что с рукой? - Не знаю… - Понятно. А ты вообще откуда? – в таких вот скупых вопросах водитель, вообще-то, пытается выразить свое сочувствие, пусть это и незаметно невооруженным глазом. - Не знаю… - Тебе что, память отшибло? - Не знаю… я не знаю! Я ничего не знаю! - Бедняга, - воцаряется молчание. Слышно только как стучит мотор. «Черт, а как меня зовут? – панически думает парень – Я… я… Майк? Фрэд? Брэд? Стоп. Брэд?.. я… я Брэд Делсон!» 2. Под крышей дома твоего. - …весь побитый… кто ж тебя так? Вот до больницы довезу и лично врачам отдам, - говорил водитель, за свой рейс по шоссе № 66 успевший истосковаться по обществу. Брэд не слушает, а, присосавшись к термосу, глотает противно-теплую желанную воду, в перерыве между глотками откусывая куски от булки хлеба. – Да ты, я смотрю, давно не ел – широко улыбается водитель. Его пухлые, африканские губы лаково блестят. – Я Аксл, кстати. - Роуз? – промямлил Делсон сквозь хлеб. - Не-е… - Аксл расхохотался – Страддин. - Ош-ш-шень приятно. Постепенно, под воздействием воды, хлеба, безмятежно-веселого Аксла и монотонного урчания мотора, память возвращалась к Брэду. Кроме своего имени он вспомнил кто, собственно, он есть и где он живет. Он вспомнил свою жену и – почему-то – букет, который притащил ей в больницу, когда родился их сын. Но лучше бы память осталась где-то в стороне от сознания Делсона, потому что вскоре она воскресила весь тот ужас, что случился недавно и благодаря которому Брэд оказался в окрестностях Тусона в более чем 27 сотнях километров от родной Агуры. - Вон, видал, в Агуре дом намедни сгорел, - сказал Аксл, кивая в сторону газеты на приборной панели, к слову газета была точно такая же как та, что закрывала лицо Брэда, - До основания выгорел. Ужас какой-то… говорят, проводку закоротило. Или поджег кто… «Связать» - командует мужчина. Его фигура четко видна на фоне белых, еще не покрашенных стен. Из-под капюшона, за которым скрыто лицо, виден округлый подбородок и редкие, свойственные людям с азиатскими корнями, борода и усы. Четверо его спутников, не говоря ни слова, принимаются выполнять приказ. Движения отточены, четки, как заранее отрепетированные, и похожи на невиданный танец. «Не сопротивляйся, Брэд - говорит один из них – Ты же не хочешь, чтобы ей было больно». За его спиной еще один мужчина, тоже с закрытым капюшоном лицом, крепко держит вырывающуюся, но не кричащую – во рту кляп – Элизу Делсон. Третий, левой рукой бережно баюкает маленького Йохана, а правой беспрерывно щелкает зажигалкой, зажигая и снова гася тонкий язык пламени, каждый раз освещающий часть его лица, а именно кончик носа. Этот нос Брэду знаком. Даже слишком хорошо знаком. «Зачем?» - стараясь не показывать страха, спрашивает Брэд. Вместо ответа – удар в живот. Делсон охнул от боли и упал бы, если бы не руки тюремщика, крепко его держащие. В комнату, спустившись с лестницы на второй этаж, входит пятый из «посетителей» семьи Делсонов. «Нашел?» - спрашивает его тот, что с азиатской бородой. «Да» - пятый вытаскивает из-за пазухи какие-то бумаги. «Отлично, их сожжем первыми» - приглядевшись, Брэд понимает, что это его и его супруги паспорта, права и прочие документы. «Зачем? Зачем?» лихорадочно думает он. «Что дальше сделаете? - с горькой иронией спрашивает Делсон. И опять удар. Теперь уже по ребрам. От боли в глазах заплясали искры – Кто вы, черт вас побери?» - стонет Брэд. «Твои друзья» - таинственно кивает удерживающий его. По голосу можно сказать, что он улыбался, произнося эти слова. «Не болтай, Реми. Ему много знать не положено, - говорит мужчина с зажигалкой – А тебе, обращается он к Элизе – Можно знать и много и даже больше чем нужно. Все равно никому не расскажешь». «Мда, мертвые не говорят» - замечает принесший документы. Ярость овладевает Делсоном. Он вырывается из рук охранника и бьет. Бьет насколько хватает злости и сил. Бьет и бьет. Бьет. Его бьют. Бьют, повалив на пол. Бьют руками, ногами, даже, кажется, ножкой стула. Элиза неразборчиво кричит сквозь кляп, Йохан начинает плакать. «Он живой еще?». «Живой. Мда…» - эту вечную скептическую присказку «мда» Брэд тоже знает. Скорчившись в страхе новых побоев на полу, он вспоминает, кто же из его знакомых говорит так. Правым глазом, который из-за синяка распух и превратился в щелку, он видит, что плачущего Йохана возвращают матери, и парень с зажигалкой, - Брэд не видит его лица, но готов поклясться, что тот улыбается – снимает капюшон, показывая ей, только ей, свое лицо. Когда он поднимает руки к голове, рукава кофты немного соскальзывают и можно увидеть татуировки. В глазах Элизы появляется выражение безумного ужаса, ужаса предательства. «Ты?!» хочет крикнуть она. «Ага, я» – парень довольно кивает и снова скрывает лицо за капюшоном. «Эй, Че, разве тебе не стыдно? – издеваясь, произносит главный, за все это время не сделавший ничего кроме трех кругов по комнате, - Приколист чертов. Погоди-ка, сейчас включу саундтрэк, - он подходит к музыкальному центру и включает его на полную громкость. От музыки волнами вибрирует воздух. – Да будет музыка!» – слово «музыка» он произносит с вызывающим дрожь благоговением. Элиза прижимает ребенка к груди, словно защищая его от музыки, и даже не замечает, что её ногу хитроумным прибором вроде удлиненного наручника приковывают к толстой каминной решетке. «Не-ет! – кричит Делсон – Что вы делаете, сволочи?! Что вы делаете?!..» – из-за грохочущего музыкального центра его не слышат не только остальные, но и он сам. «А ты пойдешь с нами» - в самое ухо Брэду орет «гость» и ведет его, заломив руки, к выходу. Неслышный щелчок зажигалки – задымились документы. Щелчок – стопка газет на столе. Щелчок – оторванный кусок обоев. Щелчок – шторы. Заплаканными и уже совершенно пустыми глазами Элиза, молча и безучастно, смотрит на огонь, крепче прижимая к груди сына. Брэда, не способного даже сопротивляться, выволакивают из дома и впихивают на заднее сиденье припаркованной рядом с домом машины. В окнах пляшет пламя. Грохочет музыка. Женский крик. Поднимают шум соседи. Затарахтел мотор. Машина трогается с места. Над самым ухом – щелчок зажигалки. Щелчок зажигалки. Щелчок. Щелчок. - Это был мой дом, - говорит Брэд, принимаясь тормошить Аксла – Это мой дом сгорел. Они отрезали мне палец, потому что не смогли снять кольцо, которое она мне подарила… «…вот, Брэд, с рождеством» – улыбается девушка, протягивая небольшую бархатно-синюю коробочку. В ней кольцо, серебряное, с причудливой гравировкой. Вдруг Брэд понимает весь ужас случившегося и его окатывает холодом. - Нет. Её больше нет. Моего сына нет. Они убили их! Они убили их! Убили! – бешено кричит он, колотя руками по приборной доске. По щекам стекают слезы бессильной ярости. - Парень, тебе плохо? – беспокойство звучит в голове Аксла – Может, остановиться? - Нет! – громовым голосом орет Брэд - Быстрее в город! Чем быстрее я приду в полицию, тем быстрее их арестуют. Быстрее! Умоляю тебя, быстрее! – Страддин уже раскаивается, что взял к себе такого пассажира («Парень точно спятил»), но все-таки прибавляет скорость, а Брэд все сидит и молит ехать быстрее. К тому моменту, как машина въехала во двор одной из больниц города Феникса, столицы Аризоны, Делсон – на радость Акслу – давно спал. 3. Финикс? Феникс? Светлый солнечный полдень. Один из таких, когда из-за палящего света в лазурном небе сложно поверить, что на свете существует хоть какое-то зло. Бодрым, пружинящим шагом в больницу имени Вашингтона входит мужчина лет тридцати с небольшим. Он приветливо улыбается и кажется, это его улыбка, а вовсе не солнце, освещает и греет весь этот город. Вслед за ним, зевая и смеясь поочередно, идут четверо его друзей. Один несет охапку безвкусно подобранных цветов, другой – пакет апельсинов. - Доброе утро, - улыбчивый гражданин облокачивается о регистрационную стойку. – Мы к Брэду Делсону. - Делсону? – переспрашивает медсестра – Секунду, - порывшись в стопке бумаг, она удрученно качает головой – У нас нет Делсонов. - Да вы что? А может, пропустила? – смеется мужчина. Девушка вспыхивает от его взгляда. Доброго, но в то же время презрительного. Ласкового, но в то же время колючего как игла. – Он выглядит вот так, - мужчина порывисто хватает какую-то бумажку, ручку и наскоро рисует портрет длинноносого, кудрявого человека. - Мистер… - предупреждая от чего-то, начинает медсестра. Но посетитель венчает свой набросок размашистым автографом «Майк Шинода» и всё желание поругаться у девушки пропадает. Брэда Делсона тотчас обнаруживают в 223-й палате. - Спасибо, красавица, - фамильярно подмигивает Шинода перед тем, как вместе с друзьями раствориться в больничных коридорах. Брэд недовольно морщится, когда солнечный луч, пробившийся сквозь тяжелые жалюзи, начинает щекотать его нос. - Апчхи-чхи-чхи!.. – с молодецким присвистом чихает Делсон и понимает, что спать больше не хочет, да и не может. Лоб щиплет от какой-то лечебной мази, все царапины заклеены пластырями, все раны перебинтованы, кроме одной - внутри. Внутри что-то ноет и воет, и скрипит, и не дает покоя. Оглянувшись, парень видит рядом на тумбочке записку: «Как и обещал – передал с рук на руки. Надеюсь, у тебя все будет хорошо. Удачи! Аксл, который не Роуз». - Забавный парень, - говорит сам себе Делсон – Так, я определенно не в Лос-Анджелесе, значит надо только позвонить парням – сразу же начинает прикидывать он свои дальнейшие действия, - И попросить, чтобы меня забрали отсюда… - А вот и мы! – взрывается от крика тишина палаты. Дверь нараспашку и пятеро музыкантов бросаются к Брэду, обнимают его, тискают, радуются его возвращению после нескольких дней безвестной пропажи. Каждый считает своим долгом выразить радость и сообщить какую-нибудь хорошую новость. - А у нас Честер курить бросает, правда Че? – усмехаясь, говорит Майк. - Кривда, - смеется Беннинтон, крутя в руках зажигалку. - Вы специально так? – тихо спрашивает Брэд. – У меня погибла жена, сын. Вы специально меня мучаете? – улыбки гаснут, неловкое молчание сменяет смех. - Мы… мы… - запинается Майк. – Мы хотели отвлечь тебя, чтобы ты не думал о том, что случилось. - Ладно… спасибо… - Делсон выдавливает улыбку – Когда меня отсюда выпишут? - Нескоро – резонно замечает Джо Ханн, кладя апельсины на тумбочку и садясь на край кровати – Тебя основательно побили… - Это я и сам знаю! – рявкает Брэд и по покрасневшим скулам Ханна понимает, что сглупил. – Извини… что с твоей рукой, Честер? – Беннингтон вздрагивает и поспешно прячет зажигалку в карман. - Обжегся, - выпаливает он. - Как же это так ты умудрился? – сочувственно говорит Брэд. Правая рука Честера покраснела и покрылась волдырями, как если бы он пытался вытащить из камина горящий уголь, - Но, знаешь, тебе еще повезло. Видали, что со мной? – он вытаскивает из-под одеяла перебинтованную левую кисть. В гробовом молчании смотрят парни на то, что осталось от безымянного пальца, - Вот такие дела. - Ладно, Делсон, - произносит Майк, лицо которого некоторое время выражало тщательное, расчетливое обмозгование проблемы – Хватай мешки, паром отходит. Поедешь с нами в Лос. 4. Не пойман – не вор. Если только ты видишь это,
То не сошел ли ты с ума? Обняв колени руками, Брэд сидит на большом красном диване в студии, практически утопая в нем. Так он сидит уже не первый и даже не второй час. Все кажется ему скучным и мелким, как возня муравьев, по сравнению с безумным желанием отомстить, свершить этот пресловутый суд, пусть и Линча. Он не знает имен тех, к кому пылает такой дикой ненавистью, но узнать их – всего лишь вопрос времени. Пока что, ввиду кучи «боевых ранений» парни не дают ему шагу ступить из студии. Телефон отключен. Даже родители Брэда – и те не знают, где находится их сын. Майк обещал, что как только Делсон сможет пройти двадцать метров, не шатаясь и не хватаясь за стены, в попытках устоять на ногах, так он сразу же сможет идти куда хочет, хоть пешком на Аляску. Брэда удивляет такое внимание, но он не подает виду. Он пока что живет как в тумане. Несмотря на все то, что случилось с их старинным другом, иногда на досуге помогавшим писать гитарные партии, группа продолжает писать альбом, постепенно в общее дело вовлекая и равнодушного ко всему Делсона, который теперь учится играть на гитаре как левша. Только это, а еще книги, что Брэд зачем-то каждый вечер перетаскивает из шкафа на первом этаже в шкаф на втором, а затем обратно, не дают ему сорваться и сойти с ума. Парни, конечно, помогают ему чем могут – не упоминают в разговорах прошлое, Элизу и Йохана, слов «огонь», «пожар» и только Честер не может отделаться от привычки щелкать зажигалкой. «Честер, перестань трещать, я пытаюсь уснуть!» – щелчок. «Я тихо» - щелчок. «Честер! Я тебя человеческим языком прошу, заткнись сам и заткни свою зажигалку!» «Ну я же в самом деле тихо!» – щелчок. Иногда создавалось впечатление, что мир перевернулся с ног на голову только для Брэда – парни вели себя как обычно. Ему это кажется ужасным – как можно смеяться, радоваться, улыбаться, когда у него больше нет семьи, когда умерли те, кого он любил больше жизни?.. Майк как обычно пишет стихи, ему, похоже, все равно жива ли супруга Брэда или нет, лишь бы слова в рифму складывались. - …вот послушайте только! Fire’s in the house! Тыщ-тыдыщ-ты-ды-ды-дыщ! – восторженно восклицает Шинода, катаясь по студии на своем стуле с колесиками и размахивая только что написанными белыми стихами. - Тыщ-тыдыщ хорошо, - резюмирует Делсон – Но про огонь не очень… - он мрачнеет, закрывает глаза ладонями. - О, извини, - Майк подкатывается к сидящему на диване гитаристу – Чувак, очнись, - он с силой дергает его руки и отнимает их от лица. – Я понимаю, тебе плохо, но жизнь не закончилась. Ты не старик, тебе только тридцать один. Ты будешь жить, и помнить Элизу и Йохана. Они будут жить, но только в твоей памяти. Пойми, они живы пока ты их помнишь, пока ты их любишь, - карие глаза Брэда наполняются слезами. Он ненавидит себя за это, но он плачет – Вот так… пореви вдоволь. Полегчает, вот увидишь, - успокаивающе говорит Майк, поглаживая ревущего в три ручья Брэда по спине. - Да, я буду помнить – шмыгает носом Делсон, наконец, совладав с эмоциями – И я отомщу. - Этого не надо, - Майк меняется в лице – Эти люди, как ты понял, безжалостны, бесчеловечны, их не остановить. Ведь ты не хочешь потерять последнее, что у тебя есть? Поверь мне, Брэд, лучше не надо. - Надо. Надо, - мотает головой Делсон – Ты этого не пережил, тебе не понять. Как и у любого нормального человека, у Честера были свои привычки. Как и у любого нормального человека, у Честера были не только хорошие, но и плохие привычки. В числе последних был обычай разбрасывать свои вещи повсюду. Его футболки обнаруживались в самых неожиданных местах, как и носки, и ремни, и шарфы, и шейные платки. - Я тебя как-нибудь заставлю всё свое барахло перестирать, - бормотал Брэд и в такт бормотанию расшвыривал в разные стороны вещи Честера, грудой сваленные хозяином на общем письменном столе. Взгляд Делсона привлекает забавная рубашка – оранжевая, с пальмами. На воротнике вышиты инициалы Честера, правый рукав обгорел, пуговицы на манжетах оплавились. Эти манжеты, как это ни странно звучит, Брэд знает. «Ага, я» - довольный голос, руки, опускающие капюшон на лицо, татуировки на запястьях и… оранжевые рукава рубашки. Делсон опрометью бросается бежать на первый этаж, он хочет сообщить свою ужасную догадку всем. «Лучше горькая, но правда, чем приятная, но ложь» - думает он, наивно полагая, что его поймут и сразу же что-нибудь предпримут. На лестнице он спотыкается, чертыхаясь, падает и проезжает несколько метров на животе по паркету, прежде чем, почти уткнувшись носом в чьи-то ботинки, останавливается. Это ботинки Роба. Они все в подпалинах и… Брэд знает эти ботинки! Ошибиться нельзя, эти лакированные носы били его по ребрам, - от одного воспоминания мучительно заломило кости – они же мелькали перед его глазами, когда он, скорчившись от боли, валялся на полу. И стук именно этих ботинок следовал за тем парнем, искавшим документы. Дрожа всем телом, Брэд поднимается. - Ты параноик. То, что случилось, - не повод видеть во всех преступников. Тем более в твоих друзьях, - шепчет он. – Иди, лучше съешь мороженное и успокойся, - пошатываясь, он идет в кухню и принимается рыться по холодильнику, ища это самое мороженное. Первая полка морозильника пуста, вторая тоже. На третьей, среди кусков мороженого мяса Делсон видит какой-то тряпичный сверток, для пущей безопасности еще и положенный в полиэтиленовый пакет. Из простого любопытства он достает этот сверток и разворачивает его. Тряпица падает на пол, а вслед за ней чуть не падает Брэд. В пакете оказался палец. Безымянный палец левой руки. Делсону становится дурно, его мутит. - Боже, боже, боже… боже… черт побери… боже… боже…. – парень бессильно сползает на пол – Что это? Выходит, выходит… - Что-то случилось, Брэд? – в комнату входит Роб. Делсон отшатывается от него как от прокаженного. - Там… там… там палец, мой палец – трясущейся рукой он показывает под стол, куда закатился обрубок. - Палец? – недоуменно переспрашивает Бурдон – Какой палец? Тут ничего нет, - Роб опускается на колени и заглядывает под стол – Сам посмотри, - Брэд смотрит. И вправду, ничего нет. Даже тряпки. - Кажется, я схожу с ума, - неуверенно произносит он. - Мда, парень, что-то ты малость того… может какао сварить? – какао всегда было любимым антидепрессивным средством Бурдона. - Нет, спасибо, я сам. Дождавшись, пока Роб уйдет, Брэд бросается к телефону: - Ало, полиция? У меня есть важная информация о пожаре в городе Агура… Мерзкая склизкая ненависть колотится в голове вместо мыслей. Черт побери, как он был слеп, как он был глух, как он был глуп! Как он не узнал эти голоса, что слышал чуть ли не каждый день? Как он не догадался, что за подарок готовят ему друзья на день независимости? Почему он не попытался это предотвратить? Почему?! Брэд нервно молотил пальцами по крышке стола, ерзал на стуле и злился на следователя, что сначала вообще не хотел его принимать, а теперь сидит с таким тошнотворным, тупым и понимающим видом, что Делон с трудом удерживается от того, чтобы закричать и ударить это добро улыбающееся лицо. - …почему вы так уверены, что именно ваши друзья ворвались в ваш дом в ночь с 4 на 5 июля? - Потому что это были они! – против такого веского довода не может быть возражений, Брэд уверен. Следователь, однако, с сомнением качает головой: - Ваших слов не достаточно, чтобы открыто предъявить им обвинения. Нужны свидетели, какая-нибудь видеозапись, экспертиза наконец… - Да разве вы не понимаете?! – Брэд вскакивает и яростно бьет по столу кулаком – Они убийцы, они убили один раз и убьют еще! Поймите, пожалуйста, - голос становится жалобным. Следователь, скучая, чихает. – Они сломали мою жизнь, нельзя допустить, чтобы они сломали чью-то еще. - Я прекрасно вас понимаю, мистер Делсон, и очень вам сочувствую, но вдруг ваши догадки окажутся ошибочными? Мы арестуем их, осудим, посадим, сломаем им жизни, а выяснится, что это сделали последователи Чарльза Мэнсона? - Но я же знаю, что это они! - Хм… - видя, что переубедить посетителя не удастся, следователь кивает своему помощнику и охраннику в одном лице – Пожалуйста, впустите, - в комнату врывается Майк. Пиджак нараспашку, волосы дыбом. - Брэд, как ты мог?! Ты удрал и никому ничего не сказал. А если бы ты попал под машину?! – кричит он, хватая Делсона за плечи. - Не смей ко мне прикасаться! – кричит Брэд, сбрасывая его руки и вскакивая. Майк ненадолго опешил – Не прикидывайся дурачком, я знаю, кто ты! Ты ответишь за её смерть!.. – простой крик становится ором, от которого болят уши и мучительно ноет в висках. Шинода подавлено вжимает голову в плечи, его губы дрожат. - Бедный Брэд, - тихо говорит он – Ты сошел с ума. 5. «Сумасшедший! Сумасшедший!» - Что-о?!.. – горло сдавливает от нахлынувших вперемешку самых разных чувств. Брэд хочет ударить, размозжить голову этому Шиноде, что смотрит щенком, притворяясь добрым и хорошим, но, совершенно некстати, в камеру вбегает охранник и с огромным трудом отдирает взбешенного Делсона от Майка. Полузадушенный, почти паникующий Шинода поднимается с пола. - Ты не понимаешь, что творишь, Брэд, бедняга… Отчаянно сопротивляющегося Брэда уводят, а Майк тихо и скорбно беседует со следователем, объясняя, что Делсон слишком многое пережил, чтобы оставаться в своем уме. - Я могу позвонить его друзьям? Рассказать… – наконец неловко спрашивает он. - Да, конечно… знаете, он много про вас говорил. Обожженная рука, щелчок зажигалки, обугленные рукава и ботинки, палец в морозильнике… - Палец в морозильнике? – брезгливость сквозит в голосе Шиноды. - Именно. Вы не думаете, что ему лучше некоторое время побыть под надзором врачей? Мне кажется, сейчас он опасен не сколько для других, сколько для себя. - Согласен, - кивает Майк, набирая номер скорой помощи. - Мистер Брэдфорд Филлип Делсон, не так ли? – громко интересуется зашедший мужчина в белом халате, садясь за стол. - Так, - цедит сквозь зубы Брэд. Его руки связаны за спиной так крепко, что он едва догадывается, что его руки вообще еще существуют. Мысленно, он неоднократно благодарит за это добрых санитаров клиники. – Почему вы меня связали? – это не вопрос, а скрытое требование убрать эти проклятые веревки или наручники или что там на него нацепили. - Мистер Делсон, лучше, если вопросы буду задавать я. - Как хотите, - Брэд пожимает плечами, смотря на белый пол под ногами, и понимает, что и стены и потолок, и мебель - все в этой комнате белое. - Мы хотим всего лишь помочь. Ваша психика серьезно пострадала во время нападения на ваш дом и ваших скитаний по пустыне. Я прошу лишь честно отвечать на мои вопросы. - Я уже сказал, как вам угодно, - за спиной санитары, у двери санитары, за дверью, скорее всего, охранники. «Черт, кажется, я серьезно попал» думает Брэд с нервной дрожью в коленках. Врач задает несколько вопросов о детстве Делсона, о его школе, семье и работе, про его друзей-музыкантов, и только потом переходит к случившемуся недавно пожару и всему, что произошло после. - Вы считаете, что именно ваши пятеро друзей виновны в том, что ваш дом сгорел? - Да, - отвечает Делсон, разглядывая носки туфлей врача. - Вы считаете, что они отрубили ваш безымянный палец, потому что на нем было кольцо, подаренное вашей супругой? - Да, - отвечает Делсон, переводя глаза на разбойничьи рожи санитаров. - У вас есть доказательство в виде обожженной руки вашего друга, подпаленных ботинок, а так же вашего пальца, якобы лежащего в холодильнике? - Да, - отвечает Делсон, изо всех сил стараясь проснуться. - Не беспокойтесь, Брэд, вы сможете посадить преступников за решетку… - Да?.. – в груди затеплилась надежда, доктор сразу стал таким добрым, таким миловидным и улыбчивым, даже квадратные лица санитаров похорошели. - …когда найдете более весомые доказательства. Но пока что ваши подозрения ни на чем не основаны. Выдумки, проще говоря. - О, боже, вы, кажется, свихнулись, - Брэд громко вздыхает. - Если я видел их, если я знаю, что это они, то почему я должен выдумывать? - Судя по тому, что я нахожусь на работе, а вы - в психиатрической клинике, я могу сказать, что больны вы, а не я… «А чего ты ожидал? – спросил сам себя Делсон - По-другому и быть не могло. Это же больница. Я - врач, я всегда прав. А ты - пациент. Так что сиди и не ерзай, а то санитаров позову. Если будешь себя хорошо вести, переведем в другую палату, на солнечной стороне. Там у нас и Баралгин, и Бульба Сумкин...» - …Брэд, я не хочу вас запугать, но вам просто необходимо некоторое время провести у нас. Врач ласково улыбается, его слова словно закладывают уши ватой, он вовсе не желает своему пациенту зла, и Делсон понимает – он действительно сошел с ума. Но вот с какого черта он должен сидеть в психушке, Брэду не ясно. - Выпустите меня. - Нет, - санитары крепко хватают парня под руки. Делсон сопротивляется, скачет по комнате, в попытках убежать. Но его сил хватает только на несколько минут. Потом Брэд ничком падает на пол, предоставляя «тюремщикам» свободу вести его куда угодно. В стене открывается не заметная ранее дверь. За ней – коридор, освещенный яркими белыми лампами, с дверьми через каждые пять метров. Он страшно безлюден. Брэда поднимают и ведут к коридору. Первые шаги он проходит заплетающимся шагом, но, неожиданно испугавшись, начинает отбиваться, кричать что-то непонятное, умолять о свободе. Главный врач, весьма спокойно наблюдавший за развертывающимся перед ним спектаклем, достает из стола шприц, набирает в него прозрачную жидкость из ампулы, извлеченной из того же потайного ящика; и, порывисто дернувшись, одной рукой крепко хватает Брэда, а другой вкалывает шприц ему в плечо, аккуратно вводя препарат в кровь. Глаза Делсона сами собой начинают закрываться. - Сволочи… сволочи… затихающим голосом шепчет он. Сил на сопротивление не остается совершенно. Все еще пытаясь что-то сказать и размахивая руками, Брэд засыпает. 6. Сосед из 7й палаты. И тебя вылечат,
И тебя вылечат, И меня вылечат... («Иван Васильевич меняет профессию») Время для Брэда, еще тогда в пустыне возле Тусона, стало бесполезным. А теперь и вовсе исчезло. Какая разница, семь ли сейчас утра или вечера, если ты все равно заперт в этой комнате с мягкими стенами? Иногда Брэд кричит, воет, бьется как припадочный, колотится об стены, пока не прибегают санитары, не угощают его спасительно-успокоительными уколами и не привязывают плотными ремнями к койке. Обычно после этого на него нападает апатия и полное безразличие ко всему. Последнее время такое состояние наступает и без какой либо помощи извне. Он просто лежит и молчит и смотрит в потолок. Этим молчанием он соглашается с настоящим его положением. Но мысль о сгоревшем доме, семье преследует его днем и ночью. Такие неотступные мысли в конечном итоге приводят либо к поразительной способности преодолеть все, что встанет на пути, либо к безумию. Брэд уже начинал серьезно опасаться, что вскоре станет на самом деле сумасшедшим. Самое страшное начиналось ночью, когда гасили свет. Из темноты палаты проступали очертания светлой комнаты с камином и тяжелыми зелеными шторами на окнах. Возле камина сидит молодая, улыбающаяся женщина, её лицо наполовину закрывают волосы цвета пшеницы. Она качает на руках ребенка, которому, наверное, чуть больше года. Брэд хочет улыбнуться, но его лицо не движется, хочет обнять жену и сына, но тело не подчиняется. Начинает тлеть край шторы, и она резко вспыхивает. В несколько секунд комната целиком объята пламенем. Элиза пронзительно кричит и пытается убежать, но её ноги, прикованные к каминной решетке, не дают ей этого сделать. Огонь подходит все ближе к ней, загорается подол её платья… В этот момент Брэда обычно будит медсестра, дает успокоительное – парень глотает таблетки без возмущений – и, пожелав приятных снов, уходит. Но этой ночью кошмар обещает стать другим. И комната не такая, и девушка у камина темноволосая, вовсе не похожая на Элизу, вместо ребенка у неё в руках палитра. Она смеется и спрашивает: «А где сам художник?». Тут Брэд замечает, что девушка-то голая. Совершенно обнаженная, она сидит и бесстыдно хохочет, показывая ровные зубы, пока не шторы не загораются ярким синим пламенем. Огонь трещит, пожирая комнату и все в ней. Треск такой громкий, что Брэд понимает – трещит где-то рядом с ним. Все больничные палаты для чего-то были объединены одним балконом, на который из каждой палаты выводила отдельная дверь. Со стороны этой двери и доносился треск и щелканье вперемешку с тихими проклятиями. Брэд немного приподнимает голову с подушки, но, не заинтересовавшись, падает обратно. Дверь балкона с тихим шорохом распахивается. - Эй, есть кто живой? – шепотом спрашивает некий гражданин, входя в палату. - Я есть, - громко отвечает Делсон. - Ответ это уже хорошо, - обрадовался гость – Вот в пятой лежит чувак, ну просто дерево. И не говорит, и не двигается, и ничего. Знаешь, это жутко выглядит, не хотел бы оказаться таким же, - парень сделал несколько шагов вглубь комнаты. Слабый свет из окна падает на него и выхватывает из темноты длинное лицо с широким носом и ртом. Обладатель лица примерно одних лет с Брэдом и тоже одет в больничную униформу пациента. Плохо обстриженные местными парикмахерами вьющиеся волосы в бетховенском беспорядке падают на плечи. Темные глаза сверкают. – Тебя сюда за что? – с налету спрашивает он - Ты вообще псих или как? - Или как, - разлепляя сухие губы, шепчет Брэд – Я сказал правду, а мои друзья посадили меня сюда, потому что правда распределяла их кого в тюрьму, кого в эту же психушку, - так же равнодушно и тихо продолжает он, даже не задумываясь, а правду ли он говорит, а не примерещилось ли ему все это. - Жестоко, - гость вздыхает и присаживается на край кровати. Из вежливости Делсон чуть-чуть приподнимается и тоже садится, опершись об стенку. – Я тоже за пустяк. - Какой? - С велосипеда упал. - Что, правда? - Ага… мне семь лет было. Я ехал, ехал и упал. Стукнулся сильно. Головой. Вот крыша малость, ну, как Они утверждают, и поехала. Потом об этом забыли, но вот вдруг как вспомнили и раздули из мухи слонопотама. Мол, я уже и кусаюсь, и на людей прыгаю, на улицу без наручников нельзя пускать… и посадили. Но я не псих, честное слово. - Верю, - улыбается Брэд. Этот неожиданный посетитель просто не мог вызвать неприязнь, только безосновательную симпатию. – Я тоже не псих. А каким ты образом?.. - Ключи стащил, - не дожидаясь окончания вопроса, гордо ответил гость – У медсестры. Ей только мило улыбнешься, и она уже себя не помнит. Видимо все-таки знает, кто я есть на самом деле, вне больницы. Я её Гретой Гарбо зову, а ей нравится. Дура. - А-а-а… - Чего «а-а-а»? Тоже одеревенел? – на самом деле, Брэд не говорил не потому что не знал, что сказать, а потому что не хотел перебивать соседа, пустившегося в пересказ своих злоключений. – А меня Уэсом звать. Уэс Борланд. - Брэд Делсон, - парень скучающе пожал протянутую руку. - Выпить у нас на брудершафт, конечно, нечего, так что не обессудь, - Уэс усмехнулся во все зубы. Раздался резкий щелчок, и под дверью появилась полоска света. – Ох ты черт, в обход вышли. Ну, бывай, Брэд, еще увидимся, - сказал Борланд, вставая. Сказал и почти моментально исчез. Только хлопнула, закрываясь, дверь балкона. Брэд растянулся на жесткой кровати и улыбнулся, устраиваясь поудобнее между выпирающими пружинами матраца. У него есть собеседник, а это уже хорошо, не правда ли? 7. Запах ночного неба. - Чем пахнет небо?
- Небом. Больница, в которой отбывали вынужденное заключение Брэд и его приятель из седьмой палаты, была учреждением весьма престижным – ибо жесткие методы вроде битья применялись только тогда, когда другим способом нельзя было заставить пациента принять лекарства. К тому же для пациентов тут имелся специальный бассейн. Поначалу Брэд упорно не хотел туда идти, несмотря на увещевания главного врача, оказавшегося действительно милым, но несколько занудным типом. Бассейн был местом скучным – на каждого пациента приходилось по три санитара. Было запрещено плавать наперегонки и нырять. Каждую неделю кто-то пытался утопиться или утопить ближнего. Но все равно, по мнению врачей, водные процедуры положительно влияли на психику больных. А Брэд считал, что это долгие, и в основном беспредметные беседы с Борландом, возвращали его к жизни. Он постепенно понимал, что сидеть в дурдоме – действительно глупо, и в забродившем мозгу появлялось желание отомстить. А Уэс… Уэс определенно тоже делал для себя какие-то выводы, но какие – он никому не говорил. - Приветствую! – прямо перед Брэдом из воды вынырнула голова и затряслась, разбрызгивая во все стороны влагу с мокрых волос. Делсон от удивления ненадолго ушел под воду и получил громкое внушение от дежурного: «Больной Делсон, не нарушайте дисциплину». - Это кто? - Я! – отплевываясь и фыркая, на бортик бассейна вылез мокрый Борланд, - Вон, видишь, звезду привели – кивком головы, он указал на странную процессию на входе. Несколько внушительного вида граждан, несли широкий занавес, за которым мелкими шажками шла какая-то женщина. Видны были только её ступни в ярко-розовых шлепанцах, - Кажется, я даже знаю, как её зовут… - задумчиво протянул Уэс – Тут периодически появляются всякие там артисты, художники, музыканты. Правда они здесь долго не задерживаются. Я - самый долгосидящий, - заявил он, аристократически развалившись на подогреваемом кафеле как на пляже, - Давненько я не загорал по-человечески… - Это случится сегодня, - уверенно сказал потолку Уэс, когда одним прекрасным вечером его разбудила медсестра, чтобы протянуть на подносе какие-то таблетки, плошку с шоколадными печеньями и стакан молока. - Что случится? – ангельским голосом пропела-спросила она. - Сегодня наконец-то земля встретится с морем, и появятся умные рыбы, ослепляя своим опереньем. Их упругая, звонкая песня разнесется по горизонту, дробинками отскакивая от звезд и застревая в мозгах. И всем будет очень страшно. Очень-очень страшно, - совершенно по-безумному выпучив глаза, продекламировал Борланд – Но ты не пугайся открытого моря, не пугайся синих растений, не пугайся зеленых медведей, - он доверительно взял медсестру за руку. Девушка покраснела – Ты вообще ничего не пугайся. Вот так, - Уэс довольно улыбнулся и принялся уплетать принесенные лекарства, заедать их печеньем и запивать молоком. Когда медсестра ушла, он нахмурился и сосредоточено начал рыться по многочисленным тайникам, что успел сделать за свое тут пребывание. Из одного из них – в полой ножке кровати – он извлек связку ключей. - Вредно быть растяпой, особенно когда ты работаешь в психбольнице, - пробормотал Уэс, на цыпочках крадясь в соседнюю палату. Еще не был объявлен отбой, на дворе суетились санитары и пациенты, потому бегать по балкону было вдвое опаснее чем ночью, но непонятная уверенность, что сегодня его просто не могут поймать, не давала испугаться. - …чтоб вы сдохли! Чтоб вы сдохли!.. – Брэд бегает из угла в угол, яростно колотя стены. - Что случилось? – спрашивает Уэс, аккуратно отпирая дверь балкона и заходя в палату. – Психолог, да? – сам Борланд уже несколько раз испытал не себе все прелести сеансов психоанализа и от чистого сердца не желал этого кому-то другому за исключением самых отборно мерзких личностей. - Да! Вы должны забыть о своей не-енависти! Вы должны забыть о своей не-енависти! Сама бы забыла о своей чертовой ненависти к своей чертовой работе! - Ладно, Брэд, потише давай, а то опять прибегут вязать, - Делсон моментально успокоился и только сейчас понял, что в комнате находится не только он, а еще и Уэс. - Ты сдурел? – возмущено зашептал он – А если засекут? - Не засекут, - отмахнулся Борланд. - С чего такая уверенность? - Я так думаю, значит, не засекут. - Самоуверенный ты, брат, - засмеялся Брэд и плюхнулся на койку. - Не самоуверенные не становятся известными, - подмигнул Уэс – Они сидят в своих офисах-коробочках, посильно изображая планктон на дне океана, и киснут постепенно, как последние дураки. - Кхм, - Делсон вежливо кашлянул пару раз – Я значит тоже дурак? Я ведь тебе не суперзвезда какая. - А, ну ладно, извини, - отмахнулся Борланд. Он не собирался обидеть, у него и в мыслях такого не было, он просто говорил то, что думал, не всегда предполагая последствия. - Бывает. Зачем пришел-то? Так просто ты бы средь бела дня… - Вечера. - Не в этом суть. Главное, что ты не притащился бы сюда по пустякам, - и, не дожидаясь ответа, Делсон продолжил, - А я вот подумал… - Я вот тоже… - подхватил Уэс. - …что неплохо бы… - …сбежать. - Ты читаешь мои мысли! – Делсон кубарем скатился с кровати. Уэс закивал, улыбаясь до ушей. – И что мы будем делать? У тебя есть план? - У меня приблизительно тысяча планов, но они в большинстве своем основаны на прилете НЛО. Все будут на него таращиться, а мы под шумок сделаем ноги. Правда, вероятность, что летающие тарелки заглянут к нам близка к множеству отрицательных чисел, - постепенно переходя от бодрого тона к мрачному произнес Борланд. - А если самим? Без помощи инопланетян? - Если так, то слушай сюда, - в глазах Уэса загорелась хитрая лампочка идеи, он поманил к себе Брэда и начал что-то взбудоражено шептать. - …ну значит ты понял. Когда услышишь, что я за стенкой ору, сам поднимай вой, что хочешь в туалет. Дудик, не придумав ничего лучшего, поведет нас в секретную комнату вместе... - А если придумает? - Значит, придется бежать в другой раз, - Уэс тяжело вздохнул – Но если все-таки не придумает, то по дороге до туалета мы его оглушаем, забираем оружие… - У него разве есть оружие? - Тум-тум, есть кто дома? – Борланд постучал пальцем по лбу товарища – Он же охранник, дубовая ты голова. Ну так вот, затем выбираемся из больницы, угоняем их автомобиль, бежим мочить тех гадов, что нас сюда засадили, то есть вершим правосудие, и празднуем победу, распивая шампанское на Эйфелевой башне. - Дальновидно… - А то! А если нам попытается помешать полиция, то я буду типа мегакрутой маньяк-психбольной, а ты – мой заложник. Ну как в том фильме. Понял? - Понял, - кивнул Брэд, еле сдерживая распирающий изнутри смех. Подумать только, скоро он будет свободен. Свободен! - А-а-а! На помо-ощь! В туалет хочу! Сейчас лопну! – от такого истеричного вопля проснулся он двумя часами позже. Чередуя крик и смех, Уэс что было сил молотил в дверь своей палаты. Делсон вскочил и вслед за соседом принялся стучать по двери, жалобно умоляя: - Гражданин начальник, я же сейчас не выдержу, прямо здесь наделаю. Сводите в туалет, пожалуйста, ну чего вам стоит?.. Дудик-охраник долго чесал в затылке, думая, позволяют ли ему правила сводить этих двоих туда, куда им так надо, без помощи санитаров. Он бы думал еще дольше, но проснулись остальные пациенты и тоже посчитали своим долгом покричать. Один особо умный даже избрал в качестве клича фразу: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!». А тут еще и Уэс вслед за Делсоном перешел к прямым угрозам сделать все дела в палате. Вздохнув, Дудик отпер дверь восьмой палаты, крепко хватая за руки присмиревшего Брэда, а затем и седьмой, откуда с видом восходящего на престол Людовика XIV медленно и гордо вышел Уэс. Охранник повел было обоих в сторону «секретной комнаты», но не успел опомниться, как оказался без сознания. - Все оказалось гораздо проще, чем я предполагал, - заметил Борланд, натягивая найденный в комнате Дудика парадный черный костюм и запихивая в карман его же пистолет с запасом патронов. Брэд же предпочел скромную клетчатую рубашку и джинсы, с резиновой дубинкой санитара в качестве оружия. – Надо всего лишь захотеть в туалет, и ты уже без пяти минут свободен. Кажется во всех больницах охранники немного идиоты. Прямо как в фильмах. А вот в таком костюме я хочу, чтобы меня похоронили – Уэс причмокнул, довольно оглядывая себя с головы до пят. Костюм был ему широк в плечах и в целом велик, но такой траурно-торжественный, подходящий и на похороны и на свадьбу, наряд явно пришелся парню по душе. – Без этого галстука и с оторванными пуговицами на воротнике. Впрочем… шотландский килт и волынка тоже подойдут. Оба они, в полном облачении, почти свободные с одинаковыми торжествующими усмешками, на выходе из проклятой больницы смотрелись довольно внушительно. На улице было темно, не видно ни зги, только скупые фонари, окруженные сферами блеклого света, были различимы. - Люблю запах ночного неба, - вздохнул Уэс, зачарованно разглядывая бархатную черноту свода. – А ты? - Запах неба? Я его не чувствую. - А ты вдохни получше, - Делсон набрал полные легкие воздуха и почувствовал. Запах неба, темный, холодный, сырой от росы и чуточку кислый от света фонарей, блестящий от звезд, туманный, звенящий, пьянящий. От него кружилась голова, и щемило в груди. - Чуешь? – спросил Уэс, делая еще один глубокий вдох, - Ладно, пошли, пока не заметили. Из ворот клиники торжественно выехал серый кадиллак – единственное авто в гараже, у которого ключи валялись в бардачке. - В Лос-Анджелес? – поинтересовался Брэд, ставший временно водителем. Борланд согласно кивнул. Машина тронулась с места. Занималась заря. 8. Начало = Конец. Кому-то – корона,
Кому-то – тюрьма, Кому-то – удача, Кому-то - беда. Начинала заниматься заря и некий человек (звали его Риком Рубином, но это не особо важно) постепенно просыпался, разбуженный светом из-за окна. Открыв глаза, он заметил вполголоса: - Жизнь прекрасна. Жизнь и вправду была для мистера Рубина прекрасной штукой. Он добился всего, чего хотел и даже больше, стал чрезвычайно уважаемым человеком, авторитетом, зарабатывающим как раз, чтобы позволить себе чуть-чуть больше, чем надо - а это и было его главной целью в жизни. Теперь, конечно, ему было не к чему стремиться, это омрачало существование Рика. Еще на горизонте его планов на сегодня маячила одна, но очень темная, точка – студия. Он не хотел идти туда, несмотря на то, что любил писать музыку. Может быть потому, что его сошедший с ума приятель незадолго до своего попадания в психушку жил именно здесь? Сумасшествие одного накладывает отпечаток на все вокруг. А ехать все равно придется. Кряхтя, Рик встал и, почесав густо заросший подбородок, принялся одеваться. Между тем, солнце взошло не для одного мистера Рубина. День начался и для некоего работника кафе в пригороде. Точнее не простой, а рабочий день. С момента открытия кафе в девять утра этому парню не пришлось ждать и трех часов как появились первые за сегодня посетители. Если бы он не был давно оповещен о том, что гангстеры и прочие антисоциальные элементы в этот район не заходят, то, несомненно, принял бы вошедших именно за чьих-то крестных детей или отцов. - Доброе утро, чего будете заказывать? – скороговоркой зевнул парень. - Что-нибудь поесть, - милостиво кивнул тот посетитель, что был в черном костюме. Уэс ел, набрасываясь на еду и чуть ли не макая рукава в тарелку. Он беспрестанно извинялся и ссылался на голод. В противоположность другу, Брэд, несмело, словно боясь, что все вдруг исчезнет как хороший сон, а медсестра позовет его завтракать, подносил вилку ко рту. После больничной каши с комочками обычная подгоревшая яичница казалась ему манной небесной, такой невыразимо вкусной, что просто язык проглотить. Поглощенный завтрак бурчал в животах, и подходило время платить за еду. Денег у них не было ни цента. Брэд с тоской думал о том времени, когда он носил золотые серьги – сейчас их можно было бы продать. Неожиданно Борланд приободрился и, жестом фокусника достав откуда-то ручку, размашисто расписался на протянутом ему счете. - Что за?.. – лицо официанта вытянулось от удивления, когда он понял, кто, собственно, только что оставил ему автограф. – С ума сойти… - Оказывается, автограф от сидевшего в психушке музыканта ценится выше обычного – усмехнулся Уэс, отпихивая товарища от руля – Раньше за это я мог только пачку сигарет купить. - Слушай, а я тебя знаю, - заявил Делсон. «Сначала это, а потом что? Толстый слой грима, черные линзы и игрушечные кролики? Запевший Уэс Борланд?» - пафосным голосом, словно на демонстрации, восклицал Роб, показывая вытянутой рукой на Честера, шмыгающего носом и скромно потупившего обведенные темной линией накрашенных ресниц глазки. - Ну и какая разница? Я тебя тоже знаю, - Брэд вымученно улыбнулся в ответ. - Прости, неудачная шутка. Как туда доехать помнишь? – они условились первым делом одарить визитом друзей Делсона, а затем навестить и Борландовских приятелей. - Обижаешь! За все время, пока парни, жмурясь от восторга, уплетали завтрак, заводили отказавшуюся вдруг работать машину и наконец торжественно въезжали в Лос-Анджелес, Рик Рубин успел не только причесаться и сварить кофе, но и собраться и приехать в ненавистную студию, как и обычно по утрам, не застав там подопечных музыкантов. Он поиграл немного не пианино, пять раз проверил компьютер на вирусы и уже был готов лезть на незыблемо и величаво висящую на потолке люстру, когда услышал шум подъезжающего автомобиля. - Я уже думал, что вы никогда не приедете… - радостно начал Рик, открывая дверь, и тут же потерял дар речи. - Здравствуй, - кивнул ему Брэд. – Как дела? – он говорил со спокойным видом, хотя внутри у него все кипело. Рик уже был, без суда и следствия, причислен к убийцам. Был ли он на самом деле причастен к случившемуся, Делсон (а Уэс тем более) думать не хотел. - Можно пройти? – это уже произнес Борланд, вежливо отталкивая хозяина и входя в прихожую. - Брэд? – вопросы сыпались как из рога изобилия. - Конечно, - Делсон широко улыбнулся. - Тебя… ну… в смысле выпустили? - В смысле да. - Иначе он бы тут не был – влез в разговор Уэс, - Думать надо головой, а не бородой. «Срочно звонить в полицию! Где мой телефон? Где он?! Кажется в кармане… - Рубин пошарил в джинсах и, к своему ужасу, не нашел ничего кроме дырки – Черт! Что же делать? Что же делать?» - Сухари сушить, - подняв бровь, сказал Брэд. Видимо последнюю мысль Рик подумал вслух – Может, хоть чаем нас напоишь? Где твое обычное гостеприимство? Мы-то с дальней дороги… - улыбка выходила у Брэда не лучше чем у ботинка, просящего каши, если не хуже. «Телефон. Где телефон? - мозг Рика никогда не соображал так быстро и лихорадочно как сейчас с тех давних пор, когда отец обнаружил его, закуривающего свою первую сигарету, на заднем дворе школы. – Точно! В гостиной! Но как его взять, чтобы они не заметили?..» - Горячий – поморщился Уэс, делая глоток из большой кружки с отбитым краем – Я возьму? – он умильно покосился в сторону тарелки с печеньем. - Конечно, - кивнул Рик и снова повернулся в сторону Брэда, продолжая начатый ранее разговор – Ну, в общем-то планы остались те же. Релиз будет завтра. А потом сразу в тур. А тебе-то к чему? - Интересно, - уголки губ Делсона поднялись в улыбке – Интересно узнать, какого лысого лешего они меня бросили. «Дело дрянь, похоже, медицина в его случае бессильна» - Рубин злобно молотил костяшками по столу. Рик злился, Брэд зевал, Уэс пил уже четвертую кружку чая – и все это в полном молчании. Вдруг Рубин встал со словами: - Простите, я на минуту, - не успел он сделать и шага, как тяжелый глиняный заварник опустился ему на голову. Разбился. Осколки посыпались на пол. Заварка залила лицо и Рик рухнул как подкошенный. Уэс подул на руки. - Черт, и в самом деле горячий. - Что ты сделал?! – набросился на него Брэд. - А вот подумай, для чего ему телефон? – сразу же начал кипятиться Борланд – Вызвать полицию, врачей и засадить нас обратно! Понимаешь? – Делсон замялся ненадолго, а потом сказал, как бы примиряясь с тем, что не то ляпнул: - Небось не дурак… спасибо… Рик на полу застонал, убирая с лица листья чая. Став белее бумаги, Уэс медленно вынул из кармана черный, лаково и хитро блестящий пистолет и взвел курок. Глаза Рубина видели все несколько размыто. Все, кроме дула, направленного прямо на него. Неописуемый страх наполнил его сознание, когда он понял, Что сейчас может случиться. - Вы не можете… - Можем. - Вы не имеете права. - Имеем, - равнодушно кивнул Борланд – Нам нечего терять. Верно, Брэд? - Но зачем? Зачем? – забормотал Рик, ерзая среди осколков разбитого чайника и силясь подняться. - Хватит! – Делсон резко ударил Уэса под руку. Тот ойкнул и выронил оружие. - Да черт возьми! – яростно взвыл он – Его нельзя оставлять. Он сдаст нас, а я не хочу возвращаться Туда. Брэд, прошу! Звучит отвратительно, но его надо убить. Или ты или я, но мы должны убить его, - говоря, он дрожал всем телом, размахивал руками, на каждом слове подаваясь туловищем вперед, будто кланяясь; и такой ужас был в его глазах, что Делсон просто замер, привороженный этим жутким, но в то же время притягательным страхом. Этот же страх пригвоздил к полу и Рика чей мозг перестал воспринимать происходящее как реальность. Брэд закрыл глаза и пару раз глубоко вдохнул, прежде чем снова посмотреть на Борланда. В его сознании вдруг четко обозначился человек за рулем автомобиля, увезшего Делсона в пустыню. Раньше Брэд и не думал, что за рулем мог сидеть кто-то шестой, но сейчас понял, что это был Рик. И что Рик больше не может существовать. Стиснув зубы, Делсон поднял пистолет, вытер испачкавшуюся в заварке рукоять носовым платком и протянул оружие Борланду: - Самому поднять слабо было? Уэс не ответил. Он повернулся к Рубину, упорно смотрящему в сторону и не делающему уже никаких попыток достать телефон. Прицелился. - Первый, - негромко сказал Брэд, когда палец Уэса нажал на курок. Задрожал воздух, задрожали стекла, весь мир вокруг задрожал. На полу, в дополнение к луже чая, появилась вторая, красная, расползающаяся вширь лужа. Делсон не верил своим глазам, но не испытывал ни малейшего сожаления. - Он это заслужил, - Брэду показалось, что когда он произносил эти слова, то ему в живот влетело полкило бабочек, которые принялись биться о стенки желудка, причем очень щекотно. - Действительно – Он хотел посадить меня… нас в психушку… стоп, а что это? - Уэс поднял указательный палец и прислушался. В чьем-то животе ожесточенно журчало, очевидно, из-за принятой Брэдом дозы бабочек. Лицо Борланда удивленно вытянулось – Забавно - минутная пауза. Слышно как ветер долбится в окно ветвями раскидистого платана – Ну что, едем дальше? Добрых несколько часов они колесили кругами по городу, якобы чтобы сбить со следа полицию. Никчемность этого метода знали оба, но беспорядочное нарезание кругов по улицам успокаивающе действовало на нервы. Вот пробежала полная женщина, одетая в спортивный костюм. Дышит тяжело, в сумке на поясе – бутылка воды. Стайкой пронеслись беспокойные школьники, переругиваясь и смеясь поочередно. - …неправда! Это Джей сказал, что ты дура!.. – донеслось до Брэда. Быстрым шагом, постоянно оглядываясь на часы, прошел мужчина в пыльном полосатом костюме, из-под пиджака неловко болтались края свежевыглаженной рубашки. И как бы в противоположность ему, спешащему куда-то, - зевающий, длинноволосый парень, напяливший цветастый балахон и беззвучно подпевающий песне в наушниках. Цокая каблучками, шествует девица в коротеньком платьице, её волосы развеваются на ветру как шлейф. Почему-то кажется, что пахнут эти волосы именно свежескошенной травой. Только что скошенной, не связанной еще в снопы, травой. Солнце поднималось все выше, становилось все жарче. Разморило. Со страшной силой захотелось спать. - Припаркуемся там, - Уэс зевнул и чуть не ткнулся носом в руль, но все же вырулил машину к некоему закутку и заглушил двигатель. – Выспимся, а потом ко мне. Анна нас и накормит и от полиции, в случае чего, спрячет. Надеюсь, что спрячет… спокойной ночи – улыбнулся Борланд. Через секунду он отключился, довольно посапывая. Ну а Брэд, недолго думая, уснул следом, одним ухом прижимаясь к подголовнику, а другим – внимательно вслушиваясь в ровный гуд мегаполиса. 9. «Матрица» и Элвис Прэсли. Кого ж любить? Кому же верить?
Кто не изменит нам один? (А. С. Пушкин) Делсона разбудил стук в окно. Пожилой, оборванный и явно нетрезвый мужчина настойчиво барабанил по стеклу. - Мелочь есть? – требовательно спрашивал он. - Нету… - захлопал глазами Брэд, все еще не в силах разобрать, снится ли это ему или нет. - Ну так есть? - Нет, - Делсон пошарил по карманам и убедился, что действительно у него ничего нет. - На кадиллаке ездишь, а мелочи нет? – скептически переспросил оборванец и удалился, бормоча – Вот же люди пошли… жадные. - Но ведь у нас и вправду денег нет... – виновато протянул Брэд, смотря вслед мужчине. - Да забей, - подал голос просыпающийся Борланд – На жалость давит. Тут много таких. Ты разве в большом городе не жил? - Жил, но немного – учтиво ответил Брэд – Я не здесь работаю, а в Агуре. Это в нескольких часах езды отсюда. А здесь только мои… друзья. Да, мои друзья. Они музыканты… – «друзья» звучало неубедительно. Таким «друзья» величает политик своих заклятых оппонентов. - Ясно все с тобой, - безразлично мотнул головой Уэс – Все проснулись? – он немного подождал ответа – Значит все. Значит едем. - К твоей Анне? - К моей Анне. - Любимая, - парень лениво поднял голову – Не принесешь немного льда? А то вон похоже опять все растаяло, - он показал на низенькие, как сплющенные бокалы, в которых на дне было по чуть-чуть золотистого виски. - Конечно растаяло, - мурлыкнула Анна Карлиз, вырываясь из объятий и вставая – Тут так жарко, что любой лед растает. - Слушай, - спросил Брэд, когда они проезжали мимо какого-то щедрого на премьерные показы кинотеатра - А ты уверен, что она о нас никому не расскажет? Мы же теперь вроде как преступники… - Уверен, - четко ответил Борланд, аккуратно ведя машину сквозь длинную пробку – Когда меня выгоняли из всех групп, в которые я умудрялся вступать, когда все хозяева студий указывали мне на дверь, когда я не мог вырвать из головы и ноты, когда мой брат Скотт попал в авиакатастрофу и чудом остался жив; когда умер от рака мой лучший друг, когда я был близок к тому, чтобы пойти и… - Уэс поднес к голове руку – Пиф-паф и нету, она всегда была рядом. Собственно это ее заслуга, что я сейчас - именно я. Она не может предать. Она не такая. - Хорошая у тебя девушка. - Прошу прощения, невеста. Невеста, а не девушка, - Уэс подмигнул. От воспоминаний о своей чудесной Анне он весь словно засветился. Каждая черточка лица улыбалась. Вы можете себе представить улыбающийся нос? – Мы обручились в мае. Если бы не эта конфискация вещей в больнице, показал бы тебе её фото. Оно у меня в бумажнике. Впрочем, зачем? Ты и так ее скоро увидишь. Анна долго думала, из какой коробки лед окажется вкуснее – из синей или из красной. На ум невольно приходили синяя и красная таблетки из «Матрицы». «Прими синюю – и ты проснешься в своей постели и поверишь, что все это было сном. Примешь красную - и твоя жизнь изменится навсегда. Тебе откроется единственный настоящий мир. Выбирай, но учти, обратной дороги не будет». Девушка тихо засмеялась. - Над чем смеемся? – сразу же поинтересовались из гостиной. - Случай один вспомнила. - Иди-ка сюда, расскажи. Я тоже посмеяться хочу, - не глядя, Анна взяла коробку со льдом и направилась в гостиную. - За нас, - тихо сказал парень, поднимая бокал, в котором, еле слышно звеня, сталкивались льдинки. - За нас, - эхом откликнулась Анна. Все казалось таким прекрасным, только пустая рама над камином портила впечатление и заставляла думать о чем-то темном. – Когда ты наконец повесишь туда хоть что-нибудь? - Когда найду достойную картину, - ответил ей парень, напустив на себя таинственный вид, и ласково чмокнул в лоб. - В кладовой есть парочка… - Не, не надо. Не хочу, чтобы каждый, кто придет к нам, видел твой портрет нагишом. - А мне они нравятся… - Вот и мой милый хлам-дом, - приветственно произнес Уэс, распахивая тяжелые ворота двора. Замок недовольно щелкнул, закрываясь за непрошенными посетителями. Звонок в дверь, громкий, требовательный, разрушил сонную идиллию гостиной. - Кого еще черт принес? - Сейчас выясню и накостыляю им, - Анна приподнялась с колен парня. - Тогда я пока музыку какую-нибудь включу, - девушка кивнула, выходя в прихожую. На глаза ей попалась коробка из-подо льда с красной крышкой. «Значит я все таки взяла красную – подумала Анна – Забавно» «Примешь красную - и твоя жизнь изменится навсегда» Дверь тихо распахнулась. - Уэсли!.. – выдохнула девушка. Ее фигура и комната за спиной были оправлены в светлый дверной проем словно картина. Делсон подумал, что это, должно быть, самая прекрасная картина на свете. Большие, от удивления как будто ставшие еще больше, глаза. Приоткрытые губы. Нетерпеливое ожидание, сдерживаемый порыв броситься вперед, застыло во всей фигуре. А позади, резко контрастируя с простым светлым платьем, - пестрый персидский ковер. Едва виднеется арка, скорее всего, ведущая в гостиную. - Привет… - Уэс так робко произнес это слово, что Брэд еле узнал своего соседа из 7й палаты, нахала и вечного скептика-оптимиста. «Сейчас она прыгнет ему на шею и расцелует до смерти – с мрачной усмешкой подумал Делсон – А он будет гладить ее волосы и шептать, что вот он вернулся и больше никогда не уйдет. Как у классиков. Все должно быть как у классиков» Но Анна, вцепившись в дверной косяк, вовсе не выражала намерения повиснуть на Уэсе. - Уходи, - хриплым от волнения голосом приказала она – Уходи. - Что? – оторопел Борланд. - Уходи, - как робот повторила девушка – Уходи. - Эй, тебе Прэсли подойдет? – в арке промелькнула мужская фигура, одетая в белую майку-безрукавку. Настала очередь Уэса бледнеть. Но не от волнения или удивления – от злости. - Он?! – прошипел парень – Дерст?! - Уходи, - в последний раз сказала Анна и, наконец собравшись с силами, захлопнула дверь. - Кто это был? – спросил возящийся с граммофоном Фрэд, когда девушка, сплетя дрожащие руки, вернулась. - Никто, - безмятежно ответила она – Ошиблись адресом. - А мне показалось, ты вскрикнула «Уэсли»… - Показалось, не более. - Ну тогда позволь пригласить тебя на танец, - Дерст поклонился, протягивая девушке руку. Засипел граммофон. - Это его любимая песня, - заметил Уэс, услышав звуки гитары и бархатный голос, доносящиеся из дома – Love me tender. Элвис Прэсли, - он сидел на асфальте рядом с машиной. Делсон прислонился к капоту. В светящемся окне были видны два медленно танцующих силуэта – Я ожидал чего угодно, но не этого. Фрэд? Фрэд Дерст и Она? Как так могло выйти? Неужели он посадил меня в психушку только чтобы спать с моей невестой? - Не ищи причину в себе, - Брэд пошарил по карманам, в поисках чего-нибудь, во что можно было бы вцепиться и этим успокоиться, нашел смятый клочок бумаги и крепко его сжал. – Кто ищет, тот всегда найдет. Мало что ты обвинишь во всем себя, так и до настоящего сумасшествия дойти недалеко… - Тебе легко говорить! – вспылил Борланд – Твою невесту не лапает твой, когда-то лучший, друг! - Мою жену никогда, никогда уже не тронет, - спокойно сказал Делсон – Она мертва. - О!.. – тогда, в клинике, Уэс не спрашивал о пожаре, потому что элементарно о нем не знал. За одно это незнание Брэд был безмерно ему благодарен. - Радуйся, что твоя Анна жива и здорова. - Что ж, - сказал Борланд вставая – Ты прав. Должно быть она с Фрэдом счастлива. А любить можно и на расстоянии… - Вот именно, - Делсон улыбнулся – У нее очень красивые глаза… - Она вся красивая! – выпалил Уэс и уши у него покраснели. Он обернулся, посмотрел на окна дома, в которых уже погас свет, - Пошли-ка отсюда. - А машина? - А черт с ней. Пускай забирает кто хочет. Все равно ведь не наша. Фрэд мирно спал, как обиженный ребенок, выпятив во сне нижнюю губу, а Анна сидела в кресле рядом и делала вид, что читает. «Уходи, уходи, уходи – думала она – Уходи, пока тебя не заметили. Уходи!». 10. Аллея Тина Пэна. Hey, hey, hey…
Alley's the roughest place I've ever been (Stevie Ray Vaughan “Tin Pan Alley”) Казалось, этот ровный ряд одинаковых деревьев уходит в бесконечность – конец аллеи тонул в темноте. Странно найти в Лос-Анджелесе так слабо освещенную и безлюдную улицу, но она есть, это факт. - Где мы? – задал вопрос Брэд. - Вон табличка, - на синем металлическом прямоугольном знаке было выведено витиеватым шрифтом «Аллея Тина Пэна» - Самое мрачное из всех мест, где я когда-либо был… - под ногами шуршат сырые листья, хлюпает размокшая земля. Воздух пряный и теплый, и спертый, и сумрачный, и хочется вдыхать его как можно меньше. – Она длинная. Честно говоря, никогда не пытался дойти до конца… аллея Тина Пэна, кто ж тебя тут основал? Может на твоих деревьях когда-то вешали свои жертвы линчеватели, а теперь эти души мечутся среди дубов, не способные обрасти покой? Не от этого ли ты так мрачна, аллея Тина Пэна, а? – Уэс подпрыгнул, зацепился рукой за ветку, та треснула и отломилась от дерева. Парень аккуратно убрал сучки, превратив палку в своеобразную трость. Делсон устало прижал ладони к лицу. И в самом деле, легко представить здесь, на том же месте где он сейчас стоит, толпу людей в белых масках из-под которых видны только пылающие злобой и ненавистью (или страхом и ужасом) глаза. Они волочат за собой какого-то «преступника», скорее всего темнокожего. Вот они подвели его к дереву, слышен треск факелов и хриплое дыхание осужденного, глотающего свой последний воздух. Веревка накинута на жилистую шею. Мгновение, и ноги осужденного болтаются в воздухе. Линчеватели недовольны – нельзя чтобы он умер так легко и быстро. Они вытаскивают человека из петли, полуобморочного, обливают маслом и поджигают. Боже, сжалься над этими праведниками, ведь они всего лишь линчевали одного жалкого черного! Казнь свершилась, преступник мертв, палачи исчезли в черноте парка. А не их ли белесые глаза сейчас виднеются в кронах деревьев? Брэд вздрогнул и оглянулся. Нет, это просто мокрые листья блестят, отражая свет луны. Борланд со скучающим видом чертит палкой крестики-нолики на грязном асфальте. Все тепло и сыро. - Можно уже идти? Или ты еще посмотришь на своих линчевателей? – «Он прочитал мои мысли» подумал Делсон с недоверием. – Я есть хочу, надо денег с банкомата снять… - Уэс удивительно быстро менял настроения, только что он меланхолично вздыхал, а теперь уже метал во все стороны злобно-голодные взгляды. В гуще ветвей что-то хрустнуло. – Линчеватели! – с неподдельным ужасом воскликнул Борланд. Остаток аллеи промчались бегом. Ветки, листья, корни, пролетали мимо как угорелые, стараясь не отстать. Остановились только чуть было не свалившись в маленький искусственный пруд с фонтаном. Проклиная создателей этого «чертова украшения», Уэс яростно постучал «тростью» по каменному краю пруда. Поколотив вдоволь, он уставшим и медленным шагом двинулся дальше. Деревья плавно расступились, и появился город. Такой же светлый и беззаботный как и был. - Больше ты нас не зацапаешь, аллея Тина Пэна, - подмигнул деревьям Уэс. Оставшаяся за спиной аллея не внушала страха, а расплывалась, таяла в ярком неоновом свете рекламы. - А ты уверен, что с нами ничего не случится? – в который раз спросил Брэд. Они входили в массивное здание банка, тяжело украшенное мрамором, и Делсон порядком опасался местных скрытых камер. – А вдруг мы уже в розыске? - Хватит паниковать прежде времени, я сказал, не поймают, - отмахнулся Борланд, элегантно, по-английски, засовывая «трость» в мусорную корзину и вовсе не элегантно подпинывая ее ногой, чтобы влезла. - Как всегда. Уэс почти пять минут переминался с ноги на ногу перед банкоматом. Ему казалось, что камеры, торчащие из каждого угла с вежливой табличкой «Идет видеосъемка», глотают его лицо и уже орут в ближайшем полицейском участке: «Он! Он убил Рика Рубина! Мерзавец! Взять его!» - Забыл пароль? – участливо поинтересовался Брэд, стоящий рядом и прикидывающий, не арестуют ли его как возмутителя общественного спокойствия, если он покажет язык вон той мигающей красным огоньком камере. - Нет, помню. - Слушай… хотел спросить, а Анна, она знает всякие там твои пароли? - Да, она все знает, - и Борланд невесело ухмыльнулся – Надеюсь, она не сняла все со счета, точнее, надеюсь, что Фрэд не сделал этого, посредством Анны. - Пока живешь, надейся. Правильно, - эти слова будто оказались ключом, и Уэс быстро, воровато оглядываясь, набрал пароль. «Введите сумму, которую желаете снять со счета», появилось на экране – Всю. Банкомат застрекотал и принялся послушно выплевывать купюры, а Уэс – так же быстро прятать их в карманы костюма. - Не сняла, - засмеялся Борланд – Не сняла. Кажется, за это, за наше безбедное существование в ближайшие несколько недель, я прощу ей Фрэда. Похоже, я материалист. Вот черт. Полицейский участок в двух кварталах от банка. Два стража порядка смеются, разглядывая записи камер. - Смотри, какие придурки явились. - С такой палкой по банкам гулять? Парень не в своем уме это точно… Аллея Тина Пэна положительно обладала каким-то разумом – ветки хватали за платье, волосы, пытаясь задержать, листья предупреждающе шелестели «Стой! Куда ты бежишь? Ночью, одна. Зачем?», земля под ногами превращалась в скользкую грязь. Каблук туфли тоскливо хрустнул и разломился пополам. Недолго думая, Анна – ведь это ни кто иная, как она бежала по аллее, задыхаясь в её сыром воздухе – скинула обувь и побежала дальше. Она не хотела останавливаться. Прекратится бег, и начнутся мысли. Те, которые она прятала все это время. О, эти полгода были длиннее всей ее жизни. Казалось, прошла целая вечность, между тем как Уэс неожиданно пропал и так же неожиданно появился. Как она ненавидит себя! Человек, который любит, не может поступить так, как поступила она. Чтобы заглушить чувство вины хоть на чуть-чуть, девушка бежит еще быстрее. Бег. Бег. Грязный асфальт под ногами. Ветки в лицо. Такси. Такси. Люди, дома, яркие вывески магазинов проплывают мимо. Бег. Бег. Мелкие камни, крышки от бутылок немилосердно врезаются в стопы. Шаг. Шаг. Горло дерет от литров проглоченного и выплюнутого воздуха. В боку колет. Совсем рядом шуршат волны гордого Тихого Океана. Теперь Анна может остановиться, остановиться и почти без сознания с тихим стоном упасть на песок. Они часто ходили на этот пляж. Именно сейчас, поздним вечером, почти ночью, когда почти нет людей, когда шум океана может заглушить гул города. Сейчас здесь так пусто. Такой же пустой стала и ее жизнь. - Уэсли, - зашептала девушка, набирая песок в горсти и высыпая его обратно – Теперь ты ненавидишь меня, верно? Изменщица, предательница… но я… я думала, тебя убили. Я боялась, что меня тоже убьют, если я буду сопротивляться. Когда речь идет о твоей жизни, перестаешь думать о морали. Раскаяние обычно приходит потом. Чувство вины нашло меня очень быстро, через неделю-две. Иногда я начинаю верить, что все хорошо, что я действительно влюблена в него, но это состояние приходит ненадолго. Знаешь, как это ужасно, притворяться, что любишь, когда ты боишься, когда страх разъедает твои внутренности. Ведь даже если закрыть глаза и заткнуть уши, все равно нельзя представить, что он - это ты… мы иногда ходим на всякие «светские рауты», чтобы Фрэд еще раз похвастался своей новой «игрушкой», и меня поражают люди, обретающиеся там. Они как будто и не помнит, что существует такой человек как ты. А если у кого-то с языка слетит неосторожное «Борланд», то он сразу теряется и стремится поскорее уйти. Странный мир. Странные люди… - она немного молчит, но потом сквозь стиснутые зубы прорываются рыдания - Прости меня, прости, если сможешь. Я поступила низко, я поступила подло. Чем я могу искупить это? Давай, я убью? Давай я убью себя? Ты знаешь, я могу… Недолгая тишина. Шелестит прибой - Дай только знак, и я сделаю что угодно, чтобы ты вернулся, и все было как прежде. Боже, я не знаю, что говорю. Я верила, что ты придешь. Где бы ты ни был, ты должен был придти обратно. И ты приходил. Но сейчас ты не вернешься, не вернешься ко мне. Я переживу. Я отпущу. Я выдру это из себя. Черт знает, что останется от меня после этого. Наверное, ничего, - Анна перевернулась на спину, слабый свет гаснущих звезд отразился в глазах – Чертова поэзия… кажется именно теперь я научилась понимать стихи. Все надо прочувствовать на себе, помнишь, ты как-то сказал? Ты легко писал про ложь, ведь ты жил в этой мишуре, только я видела, каков ты есть, без гитары, без грима, без возвышенного пафоса. Знала и плюнула тебе в лицо… не мне тебе говорить, что про одиночество и страх поют даже чаще чем про все остальное. Вот теперь и я знаю, каково это. И эта музыка просто убивает меня. Я чувствую ее кожей и боюсь, что скоро взорвусь от этого чувства, разлечусь на искры. Будь ты здесь, ты бы, наверное, сказал, что я сама себя накручиваю. Может это и так… проклятье! – Анна со злостью стукнула по песку – Почему эта чертова жизнь так сложна и так долга?! Так невыносимо долга… - девушка резко вскочила и принялась, подбирая с берега комья песка и грязи, швырять их в море – Ненавижу! Ненавижу! – крик летел за каждым броском. Анна вдруг замечает на своей руке что-то блестящее. Кольцо. Недавний подарок Фрэда, «в честь среды, шестого июля». Серебряное, гравированное – Ненавижу! – кольцо летит и с легким всплеском уходит под воду. Волны заметают его песком. Вспыхивает край моря, золотая полоса пламени охватывает весь горизонт. Тяжело дыша, Анна долго смотрит, как восходит солнце, и медленно идет по песчаному берегу. Идет домой. 11. «Не подскажете, как проехать в Кливленд штат Огайо?..» Breathe in, now breathe out, Hands up, now hands down, Back up, back up, Tell me what you gonna do now. Keep rollin’, rollin’, rollin’, rollin’ (Limp Bizkit “Rollin”) Могло показаться, что Брэд все забыл и даже простил, что только Уэс пылал ненавистью и время от времени представлял, как он прострелит голову Фрэду. В действительности все было наоборот. Делсон не мог закрыть глаза, чтобы не представить себе разные варианты мести, расчетливо обдумывая, рассматривая со всех сторон каждую деталь. Они с Борландом сидели на скамейке, возле отеля Элан. Брэд кормил птиц крошками от булки, а Уэс пил красное вино прямо из бутылки. - …ну то есть, ты уверен, что все сработает как нужно? – икнув, спросил Борланд. - Слушай, ты пьян… - заботливо заметил Делсон в ответ. - Не спорю, - Уэс кивнул, отставляя пустую бутылку. - …ты один выпил как минимум две бутылки. - А что не сказал? Я бы поделился… - Ох, Борланд, знаменитость чертова, чего от тебя ожидать… – Борланд только осоловело замотал головой. Сидеть и ждать, пока небо встретится с морем, и появятся столь любимые Уэсом умные рыбы, было довольно скучно. В кармане шелестел листок, распечатанный в ближайшем интернет-кафе. На нем был весь гастрольный график группы. Такой предсказуемый… это успокаивало. Брэд не собирался, с диким ором выпучив глаза, бегать по всему свету за теми пятью. Он обдумал все гораздо точнее. В штате Огайо есть такой город как Кливленд. Кливленд, знаменитый своими музеями и симфоническим оркестром. Каждый год, пока ему не стукнуло 18, Делсон навещал живущих здесь родственников, а потому город знал достаточно хорошо. В частности он знал большой стадион, на котором часто играл в бейсбол под покровительством кузена – игрока самой крутой местной бейсбольной команды для юниоров. Если повезет – они с Уэсом прибудет в Кливленд намного раньше группы, у которой намечается там концерт. Если не повезет – прибудут как раз во время выступления. А если удача повернутся к парням филейной частью, то никакой группы они в Кливленде не застанут. В данный момент последний вариант был наиболее вероятен – добираться пешком на другой конец страны есть наиболее медленный способ передвижения после, конечно, сидения на месте. Ко входу гостиницы подъезжали автомобили, из них выходили деловые и не очень люди, развязно бросали служащим парковки ключи от авто и те отвозили машины на стоянку. Из очередной машины – старого «Бентли» тускло-желтого цвета - переваливаясь, вылез пожилой полный господин. Он тяжело вздохнул, вытирая вспотевший лоб кружевным платком. Брэд не сразу понял, что гневная фраза «Эй, ты, чего расселся?!» адресуется ему – он всецело был поглощен воспоминаниями о времени, проведенном в Кливленде за ловлей мяча, нехитрыми распасовками и прочими прелестями игры в бейсбол. - Кажется, это тебя, - заявил Борланд, с грустным видом изучая дно бутылки. - Эй ты, придурок в клетчатой рубашке! Я сколько еще буду стоять тут и орать?! – возмущался полный господин – Припаркуй, - скомандовал он, швыряя Брэду ключи. От удивления Уэс даже уронил бутылку – И смотри не поцарапай. А то из-под земли достану, уши вытяну и на спине завяжу морским узлом, - Брэд поймал ключи и сам удивился тому, какую скорость мышления он проявил: - Так точно сэр! – козырнул он и, подобострастно наклоняя голову, бросился выполнять приказ. Господин же, успокоившись, с благостной улыбкой на лице медленно вошел в отель. - Сегодня определенно мой день, - широко улыбаясь, заметил Брэд, останавливая автомобиль аккурат напротив удивленного до ногтей мизинцев ног Борланда. - Знаешь, это прямо как у нас в клипе, - восхищенно сказал он, садясь в машину. Уэс сделал движение, поправляя на голове несуществующую кепку – Ну ладно, народ, - произнес он низким, заговорщическим тоном – Держитесь крепче, вы знаете, что сейчас будет… и потом сразу дыщ-дыщ-дыщ, ты-ты-тыщ!.. - Не ори так, Борланд. - …ты-ты-тыщ!.. – а «Бентли» величественно и сонно, как и подобает машинам его уровня, шуршал шинами по асфальту. - Уэс, заткнись. - …keep rollin’, rollin’, rollin’, rollin’… - Не вынуждай меня переходить к рукоприкладству. - …ты-ты-ты-ты-ты-тын!.. – небоскребы заканчивались, уступая приземистым частным домикам. Местность становилась все менее городской, а ландшафт – все более мягким и плавным. Хотелось забыть обо всем и просто подставлять лицо встречному ветру, солнцу, но Уэс все не мог выкинуть из головы тот разнесчастный клип. Первые две минуты это казалось забавным. Через десять начало утомлять. Через полчаса Брэд нервно отгрызал остатки ногтей, а через час, когда Лос-Анджелес уже давно остался позади, был готов выкинуть Уэса из машины ко всем чертям. - Ну заткнись уже в конце-то концов! – отчаянно взвыл Брэд в начале второго часа. - Все. Молчу. Мотель. Мотор плюс отель. Странный гибрид гостиницы и ремонтной мастерской. Этакий проходной двор, где каждый чувствует себя как дома. Довольный, Брэд с разбега плюхнулся на кровать в некоем подобии номера, что они арендовали на одну ночь. Спать за рулем не была самая лучшая идея: во-первых, можно во что-то врезаться, не совладав со сном, а во-вторых, если полиция будет искать убийц Рика Рубина (о смерти которого Делсон - удивительное дело - почти забыл), то скорее она будет прочесывать трассы, надеясь, что преступники удирают со всех ног. К Уэсу постепенно приходило раскаянье за жадность и выпитые бутылки вина, а Брэд валялся на кровати, в снятой ими комнате, заложив руки за голову, и смотрел в потолок. Ему ни тепло, ни холодно, ему ни смешно, ни грустно – ему просто все равно. Откуда взялось это равнодушие Делсон не понимал, но так ему было несомненно легче. - Рука что-то болит… - безразлично протянул он. - Это называется каким-то заумным термином и означает, что у тебя крыша едет, - сердито возвестил Уэс из ванной комнаты. – Твой мозг думает, что у тебя все еще есть палец, когда его нет. И чтобы заставить тебя поверить, что палец все-таки есть, делает так, что ты испытываешь боль… о, черт, опя-ать… - снова послышались звуки тошноты. - Может быть и так… - Брэд вытянул руку, словно пытаясь рассмотреть ее на свет. Обрубок пальца уже не вызывал у него чувства противоестественного. В противоположность Уэсу – тот никак не мог привыкнуть и старался как можно реже смотреть на руки Делсона, а посмотрев, брезгливо отворачивался. – Ты как? Надеюсь тебе уже легче?.. - Да, намного, - вытирая лицо рукавом рубашки, Борланд вошел в комнату – Нет, положительно правы умные люди, говоря, что пить вредно. А тем более, когда совершенно отвык от алкоголя. - …а тут внизу есть что-то вроде салуна… Может, спустимся? Чтобы не терять связи с народом, – больше всего Брэд боялся остаться на обочине общества, стать пятой ногой и превратиться в психопата, который ничего кроме мести не видит. - Как хочешь, - Уэс пожал плечами. Теплая комната. Барная стойка. Столы светлого дерева непонятно по какой логике расставлены в полном беспорядке. Стулья стайкой теснятся в углу, ожидая пока кто-то поставит их на законные места. Хозяин, лоснящийся, краснощекий, усатый, как будто с лубочной картинки, улыбнулся ранним посетителям: - Уже? Минутой позже дверь открылась нараспашку - и смех, и голоса плеснули в комнату. Слова, фразы, целые предложения превращались в мячи и отскакивали от стен, мебели, людей. Брэд отвернулся – его мутило от едва заметных, округлых ударов этих мячей. Кто-то достал гитару, снял покрывало с дребезжащего пианино. Зазвучало лихое кантри, такое неожиданное здесь, всего в двухстах километрах от Лос-Анджелеса. - И какой я дурак, что отказался от всего этого… - замотал головой Борланд, сверля взглядом полоток, - Взял и уехал в этот тупой город рекламы и неона… - Пардон? - Ну смотри, какие люди в Лос-Анджелесе, во всей этой светской тусовке, и какие люди тут. Разница налицо, – к микрофону вышел длинный, как будто вытянутый за макушку, парень, взял гитару, заиграл. – Вон этот парень. А вон та пара, - за столиком в углу обнимались какие-то влюбленные. – Он играет для нее? Видишь? - Девушка в углу, засмеялась, ее каштановые волосы словно полыхнули рыжим пламенем, попав в свет ламп. Гитарист не сводил с нее взгляда – Он будет добиваться ее силой? Будет сажать ее возлюбленного в психушку? Не-ет… это не такой человек… а я уехал из своего города и… - голос утонул в дрожащих аккордах - Что-то меня развезло, - Уэс вымученно улыбнулся – А хорошо играет, да? - А может, ты тоже? Ну, возьмешь гитару и… – понизив голос, заговорил Делсон. - Да по сравнению с ним, я - навоз на палочке, - Уэс вздохнул и грустно захрустел яблоком. – Душно тут, - разговор резко свернул в другую сторону – Я пойду лучше. Борланд вышел, а Брэд сидел и слушал до того момента, как гитарист поклонился, робко улыбнулся девушке, что все смеялась в углу, и сошел со сцены. Стоило ему отставить гитару, как весь его рост будто пропал, парень сутуло согнул плечи. Тяжелые напольные часы с маятником, астматически хрипя, пробили полночь. Кто-то из посетителей вспомнил о предстоящей завтра дороге, попрощался и ушел. Ушел и тот гитарист. Не прошло и получаса, как Брэд пожелал новым знакомым – которых оказалось немало, всем был интересен бородатый гражданин, у которого не хватало одного пальца - спокойной ночи и отправился восвояси. Вроде бы ночь. Вроде бы надо спать. А Брэд вслушивается в голоса, доносящиеся со двора – ругаются, шутят, ссорятся, смеются – и не чувствует никакой сонливости. - Мне почему-то хочется говорить, - раздался голос с кровати Уэса – Рассказывать. О том, что было. О том, как я жил, как я встретил Анну. Вспоминать и упиваться тем, что этого больше нет. Сопливый бред, правда?.. - Почему сразу бред? Рассказывай. По крайней мере, я не против. Даже интересно узнать будет, кто же ты, Уэсли Борланд из седьмой палаты. - Да это все равно сойдется к Фрэду и тому, что он сделал, - Борланд устало махнул рукой, - Вот это надо было же ему настолько на меня озлобиться… я вечно думаю об этом. Просто не могу перестать. Я определенно заболел. - Тогда мы оба определенно заболели. Иногда я тоже задаюсь вопросом: зачем они это сделали. Пришли, убили мою жену, сына, сожгли дом, отрезали мне палец, положив его в холодильник, и вышвырнули меня посреди пустыни. Зачем им понадобилось делать это? Зачем? И не делай такие глаза, будто сейчас упадешь в обморок. Да, я тоже могу задумываться, - Уэс пробурчал что-то похожее на «Я не это говорил». - Вообще-то я не думаю, что когда-нибудь узнаю ответ. И я не хочу его искать. - Не ищи причину в себе, потому что кто ищет, тот всегда найдет, так ведь? - эхом откликнулся Борланд. - Именно. Не важна причина, важно следствие. Можно, конечно, признать их правоту. Признать, что мы действительно рехнулись, ведь преступники, убийцы, предатели, не могут жить так беззаботно и радостно, как они живут сейчас. Ты сам видел. - А я уверен, что я совершенно нормален. - Многие сумасшедшие так говорят, - Брэд не удержался от улыбки. – Завтра переждем, а затем в Кливленд. - Ты думаешь, успеем? – удивленно раздалось с соседней койки. - Я думаю, успеем. Как будто этот путь длился вечность. Как будто вечность тускло-желтый «Бентли» мчался по дороге, которая как будто бы и не сворачивала, и неслась прямо стрелой. Кливленд приближался с каждой минутой. Чем ближе, тем туже сворачивалась пружина в голове Брэда – скоро, скоро, скоро, скоро. Острия телефонных столбов режут и щекочут лазурно-белое брюхо неба. Небу смешно, небу больно. Небо смеется громом, небо стонет тучами, небо хочет задавить своей свинцовой громадой эти жалкие провода и эту жалкую букашку машины заодно. Быстрее. Быстрее. Быстрее. Педаль газа в пол. Быстрее. Быстрее. Быстрее. Небо грохочет. Небо злится. Но ему их не поймать. Не сейчас. Быстрее. Быстрее. Быстрее. И совсем скоро, и уже близко… Сегодня Честер Беннингтон мог с уверенностью сказать – это отличный день. Он был счастлив, успев позабыть ту мрачность, что совсем недавно отравляла ему хорошее настроение, и не подозревал, что неумолимый рок, в лице бездумно шляющихся по Кливленду парней, уже занес над ним свою тяжелую десницу. - Можно я отойду ненадолго? – спросил он. Честер всегда любил перед концертом подолгу в одиночестве бродить. Просто идти, мычать себе под нос незатейливые песенки и радоваться тому, что жизнь так прекрасна. Товарищ по группе, сосредоточенно молотящий пальцами по столу, милостиво кивнул. К черному ходу подошли двое граждан очень серьезного вида. Охранник хотел задержать их, но когда он узнал в одном своего хорошего друга, то сразу же передумал. - Проклятье, у твоего друга всегда такая хватка? – возмущался Брэд, сердито растирая руку. - Ага, - Уэс хмурился, очевидно вспоминал былые концерты, - Там… кто-то идет, - голос Борланда был холоден, как рыба в морозилке. Брэд всмотрелся в темноту вдали коридора и увидел знакомую фигуру. Ярким пятном из-под пиджака в глаза ударила нелепая оранжевая рубашка. Слишком знакомая. Настолько знакомая, что кулаки сжались сами собой. «Ага, я» - Ты… - прошептал Делсон. Беннингтон шел такими размашистыми шагами, что казалось, собрался обойти весь земной шар за оставшееся до концерта время. Но путешествие неожиданно закончилось, когда его взгляд уткнулся в кроссовки, принадлежавшие Брэду. - Привет, - кивнул Делсон. Честер отпрянул, замахал руками перед лицом, как спасаясь от галлюцинации, - Не беспокойся, твоя психика в полном порядке. Я тебе не мерещусь. Этот милый джентльмен тоже. - Рад тебя видеть, Уэс, - Честер чистосердечно улыбнулся. Он уже не выглядел таким уж смертельно испуганным, страх сошел с лица, как сходит акварельная краска с облитого водой листа бумаги. - А я тебя нет. Представляешь? - Вполне, - Брэд заметил, что рука Уэса дернулась к карману, где он держал пистолет. - Эй! Почему опять ты? - Не начинай вопить, Брэд, пожалуйста, - отчеканил Борланд, доставая оружие. Беннингтон от страха казалось, снова потерял дар речи. - Что? Что ты делаешь? - Уэс! Это моя месть! – сорвавшись, крикнул Делсон – Отойди! - Уэс обернулся на секунду, чтобы шикнуть на Брэда («Заткнись! Думаешь, ты сможешь выстрелить?!»), а снова глянув на предполагаемую жертву, на Честера, обомлел. - Не надо, - тихо сказал Беннингтон, старательно целясь парню в голову из небольшого «дамского» пистолетика – Пожалуйста, - прибавляет он робко и вежливо. - Откуда?!.. – сдавлено кричит Борланд. Честер только взглядом показывает на пиджак. Точнее на его карман. Застучали по бетону шаги, и в коридор вбежал запыхавшийся охранник, тот самый, что впустил Уэса с Брэдом в стадион. Старинный приятель Борланда, которого, кстати, звали Миком. - Эй, Че, тебя зовут… - начал он и замер, не договорив. Стало странно тихо. Эта напряженная, электрическая тишина казалось, вознамерилась застыть в воздухе надолго. Ее нарушала только какая-то мушиная возня на концертной площадке. Далеко. Не важно. Не нужно. - Да что здесь, черт возьми, происходит? – первым взревел, не выдержав тишины, Мик. - Не нервничай, парень. Это всего лишь встреча двух старых приятелей. Если тебе не сложно, оставь нас, - вежливо попросил Уэс. Мужчина зачесал в затылке. – Мик, пожалуйста. Охранник долго думал, переводя взгляд то на Борланда, то на Честера. Наконец и Беннингтон предложил Мику удалиться, на что тот пробурчал «Ладно…», взял и ушел. Упругий стук его ботинок затих и все трое снова замолчали. Замолчали, но не было той гробовой тишины, которая так часто любит царить во время дуэлей. Вдали ревели пришедшие на концерт люди, очевидно довольные группой на разогреве. Лицо Честера не выражало абсолютно ничего, став как будто маской. Что-то мешало ему нажать на курок. Что? Делсон, как будто стоявший в стороне и исполнявший роль декорации, не принимая участия в общем веселье, видел пистолеты, видел ту страшную решимость в глазах дуэлянтов, но не верил, что они действительно могут выстрелить. - Ну? Кто первый?! – на грани между истерикой и здравым разумом закричал Борланд, видимо всерьез намеренный разрядить оружие в Честера – Ты?! Или быть может, старших вперед? – Беннингтон не ответил. Одновременно грянули два выстрела. Брэд не услышал их, а почувствовал. Почувствовал, как пули раздирают воздух, услышал, как они со странным всхлипом входят в плоть. Предчувствуя худшее, Делсон приоткрыл один глаз. Дуэлянты стояли, не сдвинувшись и на шаг. - Не попал! – скорее взвизгнул, чем вскрикнул Уэс, - Мазила! - Беннингтон вытаращился куда-то в потолок и медленно сполз на пол, держась за плечо. Тут же воздух вскипел звуками – голосами, криками, топотом ног. - Уэ-эс, - осторожно позвал Брэд – Может пора уже?.. - Делаем но-ги! – в панике, полной противоположностью того себя, что был секунду назад, крикнул Уэс. Крикнул и припустил со всех ног, выбросив уже не нужный пистолет. Не соображая, что в такой ситуации надо делать, охранники принялись стрелять на поражение. За спинами бегущих грохотали, ударяясь об металл стен, пули. Было страшно, но в то же время необъяснимо радостно, даже смешно. И Брэд засмеялся - именно сейчас он жил. Спешил жить, спешил дышать, спешил чувствовать. Он просто бежал. 12. Долгая дорога в дюны. Там, где дни облачны и кратки
Родится племя, которому умирать не больно. (Петрарка) От выстрелов и бега до этой безлюдной окраины города в памяти был один сплошной, темный, теплый и душный пробел. Как в фотоаппарате засветили пленку. Ноги заплетались от усталости, и все казалось, что сейчас, сейчас – догонят, поймают, застрелят. Из-за этого хотелось бежать. Уши, глаза говорили, что все тихо, опасности нет. Страх бился в мозгу не рожденным криком: «Быстрее! Быстрее!». Уэс не мог больше бежать. Он не просто был не в силах подниматься вверх по холму, он вообще не мог двигаться. Сначала он пытался просто быстро идти, но вскоре перешел на шаг, который становился все медленнее. Наконец он упал на колени. - Не могу идти, - прошептал он, ненавидя свое тело, в наглую изменяющее его рассудку – Не могу. Перестав слышать за спиной шаги, Брэд остановился и обернулся. - Что с тобой? - Совершенно излишний вопрос, - хмыкнул Уэс – Разве не ясно? Прострелили меня. Прошили насквозь. И, кажется, не только этот соловей, но и пара охранников. - Но… - Ничто не мешало притвориться и соврать. Когда-то давно меня выгнали из школьного театра. Сказали, что нет таланта. Ну и пусть с опозданием, но сейчас я доказал обратное. Видел же, они поверили… ты не против, если я чуть-чуть поваляюсь? – робко спросил Уэс – Устал как собака, - Делсон с сомнением поднял брови – Пожалуйста… - покрытое ровным слоем пыли лицо Борланда вроде бы улыбается, но это только его сценическая улыбка, которую можно легко надеть и снять. Не интересуясь ответом, парень растянулся на земле, - А трава-то мягкая… не, правда, мягкая. Поваляйся за компанию, это забавно, - Уэс водил руками из стороны в сторону, как бы делая «бабочку». Вы знаете, как делают бабочку? Зимой находят сугроб помягче, чтобы не было больно падать, отходят от него на шаг и с воплем падают в снег. Упав, вы машете руками и ногами по сугробу, а потом встаете, отряхиваетесь, любуетесь отпечатком, находите другой сугроб и все повторяется заново. Так и Уэс сейчас нелепо, по-детски дрыгает руками в траве. Брэд подошел к нему, сел рядом и только сейчас заметил два мокрых темно-бардовых пятна на пиджаке Уэса. - А раньше что не сказал? - Ты бы настоял на том, чтобы я пошел в больницу, - «И как он только догадался?..» подумал Делсон – А оттуда у меня только два пути - тюрьма или опять клиника для психов. Ну а мне как-то ни туда, ни туда не хочется, - Уэс сладко потянулся, и заложил руки за голову, словно он загорал на пляже. – Вот обидно-то, а? Так глупо отдать концы практически ни за что. - Эй, не говори так, будто собираешься умереть, - поморщился Брэд. - Мы все умрем когда-нибудь, но если так просишь, то не буду. Стоп, погоди, - лицо Борланда приобрело обиженное выражение - Это что же, выходит, мы так и не выпьем шампанское на Эйфелевой башне? - Выходит, что нет. - Тогда ты вместо. Вместо… - Уэс вздохнул и ненадолго закрыл глаза. - Вместо чего? Кого? – Брэд затряс парня за плечи. У бедняги чуть было голова не оторвалась. Наконец он зевнул и, сердито зыркнул на Делсона. Тот смутился и отпустил Борланда. - Вместо меня ты полетишь в Париж и будешь праздновать победу, распивая шампанское на вершине Эйфелевой башни, - терпеливо, как маленькому ребенку, объяснил он. – Один, понимаешь? Без меня. - Но почему без тебя? – Уэс мученически закатил глаза. - Потому что прошитые пулями насквозь долго не живут! – крик. Минутное молчание - Только не уходи, пожалуйста. Очень неприятно смотреть, как кто-то долго и нудно идет, идет, идет подальше от тебя, и все не выходит из поля зрения, - Делсон кивнул и глупо улыбнулся. – Солнышко светит… погода какая хорошая… в такую только велосипед взять и кататься по холмам вверх-вниз, - безмятежно болтал Уэс – Жалко вот еще что так и не узнаю, что стало с этим Беннингтоном. Надеюсь ему больно. - А Анна? - в лоб, довольно бестактно, спросил Брэд, которому как-то не верилось, что тот, кто любит, так легко забудет объект своего обожания. - А она пускай живет и не тужит, - сказал Борланд, улыбаясь. На долю секунду его лицо перекосило, рука дернулась к пятну на пиджаке. Всего лишь доля секунды и он снова безмятежно-спокойный, щурясь, смотрит на плывущие над головой облака. – Нет, правда, она заслуживает быть счастливой... а как пить-то хочется… Солнце поднималось все выше, становилось все жарче. Не зная, чем облегчить участь друга, Делсон просто сидел рядом, изредка что-то говорил. Он не понимал, почему он ждет. Ожидание не поможет ни ему, ни Уэсу, он мог бы давно уйти – а все равно сидит и ждет. Брэд знает, что в сейчас случится – а все равно сидит и ждет. Сидит и ждет. От жары или от жажды или от боли, но Уэс скоро начал бредить. - …два плюс два равно четыре. А может быть пять? Раз, два, три, пять… значит пять… Брэд, эй, Брэд, ты любишь петь? Любишь? – не дожидаясь ответа, Уэс затянул, изо всех сил стараясь улыбаться: – Я сижу на поляне, я - пятно среди белых акаций. Я жду Мамаду. Ма-ма-ду… может быть, Мамаду нет на свете. Может быть, на другой я планете. Может быть, это я Мамаду? Может быть я сейчас подойду… правду вам открою, друзья, снежный человек это я… - Да, действительно, снежный человек это ты. Не от мира сего, вечно идешь всем наперекор, а потом удивляешься, обнаружив, что тебя выкинули как бракованный экземпляр, - пробормотал Делсон. - …о, Ли, привет. Пришел попрощаться? Ты тоже тут, Сэм? Рад вас видеть, парни, очень рад. А где Джон? А… очень жаль, передайте ему мои пожелания скорейшего выздоровления. Погодите-ка… - Уэс приподнялся на локтях – Кого я вижу!.. Ну что, дети мои, за благословлением пришли? Ладно-ладно я не злюсь, Фрэд, вовсе нет. Аня, что это такое? Ты плачешь? Не надо, милая, не надо… от слез твои глаза темнеют… но, знаешь, на щеках появляются такие забавные дорожки… не плачь, пожалуйста. Ну что, попрощались? Можно закапывать? Ах да, я и забыл, что это я… - Уэс говорил подчеркнуто спокойно, монотонно, иногда переходя на шепот. – Брэд! – неожиданно беспомощно позвал он – Делсон! Ты еще здесь? - Здесь, здесь, - Брэд, успокаивая, дотронулся до его руки. - Это хорошо… - улыбнулся Борланд – А знаешь, уже не больно. Значит недолго осталось. Подожди еще чуть-чуть и все закончится… а на этом холме хорошо бы смотрелась надпись «Toxicity», правда? Такая как в Голливуде, только Toxicity. Был бы свой Голливуд в Огайо… а я сижу на поляне… - он снова запел. - …Я жду Мамаду, Мамаду… Ма-ма-ду… Немного подумав, Брэд тоже лег на землю и заложил руки за голову. Хриплое пение Борланда было как колыбельная, и парень быстро, даже странно быстро, уснул. Проснулся Делсон через несколько часов не потому что голова разболелась на солнцепеке – от гнетущего, невнятного страха, зародившегося где-то в глубине души. Он окликнул Уэса – ответа не последовало. Повернулся к Борланду, а тот лежит, не двигаясь, смотрит перед собой невидящими глазами. По руке ползает паук. И если Уэс позволил ползать по себе насекомым, к которым никогда не питал любви, то значит он… значит Уэса больше нет. Нет. Короткое и простое слово окатило холодом. Нет – и не вернуть, и не помочь. Нет – и просто принять и отпустить. Нет – и уйти, уйти одному. Ужас навалился горой. Брэд знал, что именно так и будет, но несмотря на это страх душил, вгрызался в мозг. Так продолжалось недолго. Сердце быстро успокоилось, пульс вернулся к обычной скорости. Храня благоговейное молчание перед этим белым, спокойным, величественным лицом – нет, не лицом, ликом! - Брэд поднялся. «Неправильно – подумал он – Тут должен быть бархатный с золотом гроб, кучи цветов, толпы людей, хотя… музыканты не умирают дома, в постели, окруженные плакальщицами. Ладно, не буду мешать, музыкант. Приятных снов» Делсон хотел закрыть Уэсу лицо, но вспомнил, как тот любит смотреть на небо, и передумал. Борланд так и лежал, смотря куда-то вверх, где со свистящими вскриками кружили потревоженные птицы. 13. Один к пяти. Скорбя, угасал день. Скорбя, дул ветер. Багровое солнце, грустно кровоточа, куском мяса катилось за горизонт. Все затихло, погруженное в своеобразный траур, бессловесный, беззвучный, почти невидимый. Брэд поднялся на холм, оглянулся. Перед ним – пустошь. Позади – пустошь. И город. И спящий. Последний мост, связывающий с той жизнью, обрублен, застрелен, убит. Когда-то он улыбался, смеялся, жил и не давал сойти с ума. Теперь он спит. Теперь – полная, безумная свобода. Свобода мстить. Я думал, что у нас общий путь, что мы пойдем по нему вместе, что он поможет мне. Теперь я знаю: есть только одна дорога и по ней может идти только один человек – я. Не знаю, может быть, вы правильно поступили. Может быть, идти дальше ему было просто нельзя? Ну что ж, я один. Вас пятеро. У вас всё. У меня – только я сам. За вами полиция. За мной – моя тень. У вас семьи – у меня могилы. У вас друзья. У меня – тот, кто спит. Тот, кто уснул благодаря вашим стараниям. У вас жизнь. У меня – месть. Тупая месть. У вас страх. У меня – вера. Да-да, вы боитесь. Теперь, когда вы поняли, что угроза существует, когда первые капли кровавого долга капнули из раны, вы боитесь еще сильнее. А я верю. Я верю, что когда-нибудь я найду вас, и вы поймете, почувствуете на себе эту боль. О нет, я не причиню вреда вашим семьям. Я выше таких, как вы. Но эта мысль… она как заноза, как гвоздь. Она не отпускает, о ней нельзя забыть. Она убивает, сжигает. И это не ненависть или ярость. Они ослепляют, а я все еще вижу солнце и его свет. Хотите – бежите, прячьтесь. Я догоню вас. Сажайте меня в психушку, в тюрьму – я сбегу. Травите меня полицией, хоть армией. Я убью их. И затем доберусь до вас. Вас ничто не спасет. Я найду вас. Я найду вас. |
Перейти к обсуждению
Назад на "Фанфикшен" // Назад на главную // Disclamer
